Алесь КОЖЕДУБ
БРАТЧИНА
Роман
Алесь (Александр Константинович) Кожедуб родился в 1952 году в г. Ганцевичи Брестской области. Окончил Белорусский государственный университет и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького в Москве. Работал учителем, научным сотрудником, редактором на телевидении, главным редактором издательства «Советский писатель» и заместителем главного редактора «Литературной газеты». Печатается с 1976 года. Автор многих книг прозы на белорусском и русском языках, а также книг по истории «Иная Русь» и «Русь и Литва». Лауреат литературных премий имени Михаила Шолохова, Ивана Бунина, дипломант премии имени Антона Дельвига. Живет в Москве.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
На коленке
1
В начале миллениума жизнь обычного российского писателя была бедна и неинтересна.
«Может быть, в этом особенность всех миллениумов, случавшихся в истории человечества? — размышлял я, сидя в своем кабинете в издательстве «Современный литератор». — И, предположим, в каком-нибудь тысяча первом году от Рождества Христова переписчик летописей в монастыре был столь же нищ и убог, как и аз, грешный?»
Сейчас на дворе был две тысячи второй год. И спросить о том, каково жилось человеку, связанному со словом, тысячу лет назад, было некого.
Раздался телефонный звонок. Я взял трубку.
— Это Петров, — услышал я. — Надо встретиться.
С Мишей Петровым мы были знакомы, но не близко. Встречались на писательских собраниях, в домах творчества, пару раз выпивали в Доме литераторов, но не более того. Среди собратьев по перу у меня были гораздо более близкие по духу люди.
— Приходи ко мне в газету, — сказал Петров. — Знаешь, что я теперь в «Литературной жизни» главный?
— Знаю, — сказал я. — Вы по-прежнему сидите на Цветном?
— Какой Цветной! — засмеялся Миша. — Газета давно в Монетном переулке. Отстал от жизни, старик!
Я действительно подотстал от этой самой жизни. Надо взбодриться.
— Для этого тебя и зову, — угадал ход моих мыслей Петров. — Жду завтра в середине дня. У тебя ведь в издательстве свободный график?
— Свободный, — согласился я.
В издательстве я действительно чувствовал себя относительно свободно. Книги у нас выходили от случая к случаю и в основном за счет средств авторов. А в этом, как ни крути, присутствовала некоторая неполноценность. Даже корректоры ее чувствовали и читали тексты вполглаза. Я с этим боролся, но с переменным успехом.
«Пойду бороться в “Литературную жизнь”, — подумал я. — Там ведь тоже тексты».
Отчего-то я не сомневался, что в газете меня ждет предложение, связанное с литературой.
— Будем издавать приложение по белорусской литературе, — сразу взял быка за рога Петров. — Ты ведь белорус?
— Белорус, — кивнул я.
— Я знал, что ты мне понадобишься. — Петров пристально посмотрел на меня, откинувшись в кресле.
Мы сидели в кабинете, который по размерам уступал кабинету директора издательства «Современный литератор». Но по антуражу он значительно превосходил его. Вон и бутылка виски примостилась на подоконнике. О своем кабинете я и не говорю — конура, в которой нет даже сухой корочки.
— Выпьем, когда подпишем договор, — сказал Петров. — У меня этих виски... — Он пренебрежительно махнул рукой.
«Да, надо примыкать к армии победителей, — подумал я. — Похоже, здесь в ходу не только виски».
— Всего хватает, — сказал Петров. — Завтра идешь на встречу с этим... как его... Короче, на самом верху я договорился, тебе нужно порешать технические вопросы. И прежде всего — придумать название проекта. Усёк?
— Усёк, — поднялся я со стула. — Координаты взять у секретаря?
— Да, Ольга скажет, куда идти и к кому. А меня ждут дела.
— Наверху? — показал я пальцем в потолок.
— Нет, деловая встреча в ресторане. Сейчас все по-другому, старик.
Я уважительно покивал. Создавались новые традиции, и к ним следовало относиться с почтением.
— Наладишь дело — и тебя позовем, — сказал Петров. — Всему свое время. А название должно быть завтра. Так что визит в «Московский вестник» переносится на неопределенный срок.
«А он обо мне знает гораздо больше, чем я думал, — почесал я затылок. — Откуда?»
— Оттуда! — ухмыльнулся Петров. — Начинается другая жизнь, и она будет интереснее предыдущей. Попомни мое слово!
К словам Петрова тоже надо было относиться с почтением. Он, во-первых, создал себе имя еще при Советах, а во-вторых, считался первопроходцем в литературе. Не каждому писателю удалось очернить армию вкупе с комсомолом и при этом стать знаменитым.
— Потому что работаю не покладая рук, — вздохнул Петров. — А мог бы просто пить водку в «Московском вестнике». Пьешь?
— Пью, — тоже вздохнул я.
— Теперь у тебя на это не будет времени, — назидательно сказал Петров. — Большое дело начинаем. И не такое простое, как им кажется.
«Кому это “им”? — подумал я. — Коллегам из противоположного лагеря?»
— Скоро узнаешь.
Мановением руки Петров вымел меня из кабинета. Как ни странно, я на это мановение не обиделся. Дело и вправду затевалось серьезное.
2
Итак, нужно было придумать название для российско-белорусского литературного проекта. А где его взять?
— В словаре Даля, — пожала плечами жена. — Там много хороших слов.
Она, как и я, была филолог, но с древнерусским уклоном. А это дорогого стоило.
Мы разделили словарь пополам, по два тома каждому, и принялись их листать.
«И правда хороший словарь, — думал я. — Почти весь белорусский язык в нем. Да и украинский тоже».
— Вот прекрасное слово, — сказала жена. — Братчина!
Я понял, что она уже добралась до буквы «Б». Я еще сидел на «П».
А слово и впрямь чудесное. И с тем же древнерусским уклоном.
— Пир в складчину? — спросил я.
— Не только пир, — ответила супруга. — Так назывались товарищества сборщиков меда, например. В Белоруссии отмечали свечные братчины. Делали пудовую свечу и освящали ее на Илью.
— С водкой? — поинтересовался я.
— У тебя одно на уме, — вздохнула жена.
Некоторые мои пристрастия ее расстраивали. Но все мы живые люди, и у каждого свои недостатки.
— Ну так что, берешь «братчину»? — спросила Алена.
— Если до утра не найду ничего лучше, — сказал я. — Ты тоже продолжай читать словарь.
— Мне надо ребенка кормить.
У нее всегда найдется отговорка. Но я к этому привык. Как говорится, не первый год замужем.
До утра ничего лучше не нашлось, и я отправился к Петрову с «братчиной».
— А что, хорошее слово, — сказал Михаил. — Я думал, ты вообще ничего не придумаешь.
Он был добрый человек, мой товарищ.
— В данном случае я главный редактор! — поднял тот вверх увечный указательный палец. — Но «братчину» беру. Сам придумал?
— Сам, — соврал я.
Петров с недоверием посмотрел на меня, однако ничего не сказал. Он умел сосредоточиться на главном...
— Не приняли «братчину», — позвонил он мне на следующий день. — Сказали, какие-то «братки», а у нас серьезное дело, государственное. Остановились на «лире».
— На чем? — не понял я.
— На приложении «Лира». Она у меня была запасным вариантом. Хорошее название?
— Хорошее, — не стал я спорить. — Сам придумал?
— Конечно, сам! — обиделся Миша. — Всю ночь не спал. А ты небось дрых без задних ног?
— Тоже не спал, — сказал я. — Словарь Даля с женой читали.
— Вы читаете, а отдуваться приходится мне. Что бы ты делал, если бы у меня в кармане не было «лиры»?
— Ничего, — согласился я.
Не говорить же Петрову, что «Лира» не бог весть какое название. И в Италии она всегда была копеечной валютой. Интересно, почему у них лира называется лирой? Но говорить ничего не стал. Все-таки мы с Петровым давно одним делом занимаемся. И в Союз писателей нас приняли почти одновременно, меня на месяц раньше. Миша, кстати, хорошо помнит об этом. А я и не напоминаю.
Да, славные были времена. Квартиры, гонорары, дома творчества. Но кто теперь об этом вспоминает? Выжил в девяностые годы — уже хорошо. Я, между прочим, выжил именно благодаря «жигуленку», приобретенному за те же гонорары. Садился за руль и бомбил. А вот Петров не бомбил, машина у него была, но он не умел ее водить. Рулила Татьяна, жена. Но тоже только до того момента, когда ее машина нанизалась на трубу, притороченную к багажнику машины, ехавшей впереди. Труба пробила лобовое стекло и аккуратно прошла между водителем и пассажиром. Михаил, правда, не говорил, что пассажиром был именно он. А кто?
Свою машину они продали, а я продолжал ездить. Не на «шестерке» из девяностых, на «десятке», однако это не меняет дела. На своей езжу машине, отечественной. На ней и прикатил в Монетный переулок с «братчиной». Но вот не взяли. Не понравилось браткам.
Я, правда, не сильно на это обиделся. И с «Лирой» можно жить. Если в ладу, конечно.
Жена название «Лира» тоже приняла спокойно.
— Замыленное, правда, словцо, — сказала она. — Ты не сказал об этом Петрову?
— Нет, — промямлил я. — Не называть же приложение «Танком».
— У танков красивые названия — «Тигр», «Леопард», «Аллигатор».
— «Аллигаторами» называются вертолеты, — блеснул я познаниями в военной сфере.
Иногда я свою жену побаивался. Ее правда зачастую кардинально отличалась от общепринятой. Я уж не говорю о шестом чувстве. У выпускников филфака МГУ оно было каким-то запредельным. Тем более Дев по гороскопу. Вот и про танки вспомнила.
— Думаешь, все кончится плохо? — спросил я.
— Посмотрим, — хмыкнула она.
Да, смотреть ей. Мне страдать.
— Да ладно, — опять хмыкнула она. — Хуже, чем есть, не будет. Как-нибудь справишься.
И на следующий день я отправился в Монетный переулок справляться.
3
Петров встретил меня уже не так радушно, как раньше.
— В газете работал? — спросил он.