Вокруг стоянки простирался молодой сосновый лес, хотя Руд бы предпочел глухой ельник. В темном лесу воображение ведет себя спокойнее, да и глухая стена лапника создает иллюзию защиты. Эйдор, как мог, успокаивал товарища, объясняя, что сейчас им нечего бояться. Все Поставленные наверняка заняты имперской армией, а она в днях двух пути к западу. Вампир специально сделал крюк по Путаным местам, огибая возможные лагеря Мереана. Также он не забывал о том, что на границе Анхора не протолкнуться от войск Братства и короля. Идти к цели по трупам невинных солдат юноше не хотелось. И без него смерти будет чем заняться.
Руда пришлось усыпить. Воин долго ворочался, вздрагивал от криков ночных птиц и шептал проклятья, но после заклинания Эйдора уснул, как младенец, и вампир был уверен, что до утра спутник не проснется. Сам волшебник, в отличие от приятеля, наслаждался тихим покоем опасных мест. Он бросил им вызов и ждал реакции. Зачем? Сложный вопрос без ответа. Доказать свою силу? Избавиться еще от одного страха?
Приближение Поставленного Эйдор почувствовал ближе к утру, когда на востоке появилась светлая полоса зари. Кто-то из мертвых генералов шел в их сторону, чтобы покарать дерзких чужеземцев, посмевших пересечь магическую черту. Чародей сел лицом к тому месту, откуда приближался неизвестный страж Анхора и прикрыл глаза, изучая течения сил. С каждой минутой ожидания юноша испытывал все большее волнение. Подрагивали руки, ноги; тело била крупная дрожь. Говорят, что перед боем многие испытывают подобное и при этом никто не зовет мерзкие ощущения емким словом «страх». Отчего, интересно?
Шумно вдохнув пронзительный ночной воздух, Эйдор открыл бурлящие Силой глаза. Он был готов, и когда среди деревьев появилась фигура Поставленного – то медленно поднялся на ноги и улыбнулся противнику. Юноша безотчетно расправил плечи и гордо поднял голову, встречая мертвого генерала. Страж Анхора неспешно приближался, словно плыл по ночному лесу. Ни единого звука не раздалось в притихших Путаных местах. Ни одна птица не нарушила ночное безмолвие.
Неожиданно зашумела листва, и в лицо юному чародею ударил теплый ветер. Мягкий порыв отбросил длинные седые волосы назад, проник за пазуху и тут же утих. Вампир терпеливо ждал, и в душе его не было место страху. Дрожь в теле бесследно прошла, а океан магии забурлил вокруг Эйдора пуще прежнего.
Темная фигура остановилась в десяти шагах от него, и поляну осветила вспышка зеленого света. На лице мертвеца красовалась ржавая маска, когда-то давно изображавшая плачущую гримасу. По остаткам одеяния сложно было сказать, какими войсками командовал Страж в те времена, когда был человеком. Да и оружия у Поставленного Эйдор не заметил.
Того, что в следующий момент сделал мертвый генерал, вампир никак не ожидал. Он был готов к атаке монстра, был готов к его бегству, но легендарный воитель с трудом преклонил колено и покорно опустил голову. Тот, кто был создан силой Халда без боя склонился перед усмийцем. Сначала от осознания произошедшего юношу бросило в восторженный жар, и он почувствовал себя ребенком, сорвавшим на ярмарке первый приз. Но чуть позже… Чуть позже в голове родилась отвратительная мысль о вере, ухнула с высоты в болото старых воспоминаний, взбаламутила прежние сомнения. Благородные усмийцы, подлые служители Халда. Ведь в людях Смутных Королевств вера и так еле теплится… В Анхоре же больше почитают Братство, чем Халда! И сейчас склонившееся перед усмийцем бездушное создание Горна оказалось самым ярким подтверждением тому, что веры нет. Есть только сила, которой подчиняются те, или иные, и неважно кому она принадлежит. Надо будет – и усмийцы возглавят священный поход против Кузен, а в случае чего – паладины обрушат Небесный Горн. Получается, что так.
Эйдор отослал Поставленного прочь и сел у костра, глядя на спящего Руда. Вампир вдруг понял, что если не поделится с кем-нибудь своими мыслями – то сойдет с ума.
«Барс!» – вокруг царила глухая ночь. Тишина. Далекий собеседник должно быть сладко спит, но юноша об этом не думал.
«Барс!»
«Эйдор?» – удивленно ответил тот. «Что случилось?»
«Мне только что покорился Поставленный. Я думал, будет драка, а он просто подошел и встал на колени! Я же усмиец! Почему?»
«Ты в Путаных местах?» – в голосе Барса скользнуло удивление, а Эйдор поморщился. Совсем не это он хотел услышать.
«Да! Почему он так сделал? Его же создал Халд, а я усмиец. Он должен был убить меня или хотя бы попытаться! Когда я путешествовал с Агирой – Мертвый Латник так странно на него смотрел… Я думаю, не будь амулета, Страж растерзал бы его на месте».
«Поставленные, все-таки, бывшие люди. Они многое помнят. Тот, кто стал Латником – при жизни был паладином Горна, наверное осталось в нем что-то после перерождения. Ты, может быть, встретился с тем, кто не считает нас врагом. Вот».
«Стражи созданы Халдом! Какая разница, кем они были при жизни? В них сила Горна!»
Барс не ответил. Вампир даже подумал, что тот передумал продолжать беседу, но спустя долгую паузу собеседник неохотно произнес:
«Все очень сложно, Эйдор. Я не знаю ответов на все вопросы, поверь мне. Но Халд и Усмий… да, пусть будет так… Они были магами, понимаешь? Да, очень сильными магами. Не простыми чародеями, конечно, но и не богами, вот. И, насколько я смог разузнать в свое время – они не почитали ни Горн ни Кузни. Понимаешь?»
Юноша нахмурился:
«Нет, не понимаю!»
«Когда-то я пытался докопаться до истины. Изучал прошлое. У меня были… свои методы. Наша вера настолько нелепа, настолько… случайна, что ли?»
«Горн и Кузни породили Халда и Усмия. Так все началось. Так ведь?» – настороженно поинтересовался вампир. Как же он хотел, чтобы Барс сказал «да»!
«Перворожденных было четверо. Две пары. Халда и Астар с одной стороны, а с другой Усмий и Лана».
Эйдору стало жарко. Он даже отодвинулся от костра подальше.
«Халда?!»
«Да, первым Халдом была женщина».
«Откуда ты это знаешь?» – изумился юноша.
«В моих кругах об этом знают почти все» – загадочно ответил Барс. «Вражда „богов“ началась после того как их супруги поубивали друг-друга. Но до той поры среди них не было распрей, понимаешь? Тот мир, в котором мы живем, вырос из прошлого. Вырос из ссоры! И никогда в нем не было ничего божьего промысла. Вся религия, вся вера – родились из их распрей».
«Я не верю…»
«Я и не заставляю тебя верить, Эйдор. Ты спросил, я ответил. Они сами сделали из себя богов. Первые чародеи мира, сила которых с тех пор перерождается в ком-то из их сыновей или дочерей. Тот самый лакомый кусочек, из-за которого ваш южный император убил предыдущих владельцев. Вот».
Вампир сморщился от охватившей его горечи:
«Это не может быть правдой, Барс».
«А ты сам попробуй, Эйдор. Попробуй. Я уверен, что тебе удастся стать третьим богом, если ты захочешь. Люди охотно ищут божественное» – с какой-то обидой произнес собеседник. «Им так проще ждать смерти!»
«Но откуда-то же мы все появились! Откуда?!»
«Род велик. Мы с тобой по крови получается родственники» – Барс хмыкнул.
Эйдор сокрушенно покачал головой. Совсем другое он хотел услышать от товарища. Совсем другое.
«Но не могло все получиться из ничего?» – спросил он, наконец.
«Хотел бы я в это верить».
«Спокойной ночи, Барс» – юноша тяжело вздохнул.
«До встречи, Эйдор».
У теплого костра все также крепко спал Руд, и не догадывался, что пережил его приятель. Так плохо юноше не было с тех пор, как он понял, что ему выпала судьба стать усмийцем. Вот только тогда в нем еще тлела вера, которой всегда можно заслониться от отчаянья. Вера в каких-никаких, а богов. Не в магов, не в колдунов…
Когда утром они двинулись в путь, Эйдор ни слова не сказал выспавшемуся товарищу. Он даже не вопросы Руда не отвечал, полностью погрузившись в себя. Жизнь без веры нелепа, но как же нелепа вера в ничто! И что будет тогда, когда люди окончательно ее утратят?! Может быть, только религия и отличает человека от животного, кто знает. Слова Барса о третьем боге запали вампиру в душу.
До Скафолка, вернее до южных его границ, приятели добрались без приключений. Там Эйдор молча развоплотил черных единорогов и на вопросительный взгляд Руда ответил:
– Нам спешить некуда.
Это были его первые слова за целый день, и потому воин спорить не стал. Ему стало значительно легче, что юноша вообще заговорил.
Глава пятая
Откуда-то спереди прилетел торжествующий клич:
– Дошли! Братцы! Дошли!
Весть подстегнула воинов, еле плетущихся по высокой траве, и солдаты, затравленные мертвецами проклятых мест, воспряли духом.
– Никак и правда дошли? – прогудел из-под шлема идущий рядом тяжелый пехотинец. Последние два дня войска так перемешались, что отрядами никто не ходил. Много командиров погибло, еще больше слегло простых бойцов. Кое-кто просто спятил.
– Похоже на то, – Клайв с трудом передвигал гудящие ноги. Доспех казался непосильной ношей, и осознание того, что расстаться с ним придется еще ой как не скоро – вгоняло антимага в тоску. Он не видел впереди ничего воодушевляющего, хотя радостные возгласы не умолкали.
Было чем радоваться. Кроме шуток. Только сил не осталось. За последнюю неделю ему ни разу не удалось нормально поспать, как и всем тем тысячам солдат, которым выпала судьба совершить невозможное.
Разум иногда отказывался понимать происходящее, отказывался верить в увиденное. Проклятая дорога, проклятая земля. Не будет счастья по ту сторону жуткой границы. Никому не будет. Про себя Клайв решил, что если придется возвращаться обратно – он дезертирует. Ему все равно, что о нем подумают дома, что скажут товарищи по оружию – он не вернется в богами позабытый лес! Чего он только не видел за этот поход. Чего только не понял.
Смерть – повсюду. Ты можешь не догадываться о том, что она рядом, но будь уверен – старуха внимательно смотрит на тебя. Возможно, даже примеривается для последнего удара, и, может быть, в следующую секунду ты уже перестанешь существовать. Гибель может настигнуть тебя в любой момент, в любом месте!