— Вы тоже были целителем?
— Тогда я обладал более чем ограниченными способностями. Впрочем, как и все мы. В некотором смысле в этом и состояло наше несчастье…
Диана дрожала. В голове бились вопросы.
— Как вам удалось получить настоящую силу?
В этот момент снова раздался хруст стекла, и кто-то произнес низким голосом:
— Не беспокойтесь, Диана, вы заслуживаете исчерпывающих объяснений.
Она сразу узнала человека, вошедшего в круг света: Поль Саше, гипнолог с бульвара Сен-Жермен.
— Как поживаете, юная дама?
Она не поспевала за событиями, но в присутствии здесь этого человека не было ничего удивительного. Саше идеально вписывался в число посвященных: чех, перебежчик, специалист по оккультной стороне человеческого сознания — гипнозу. Она понимала, что именно он опередил ее у Ирен Пандов, наверняка искал Евгения Талиха. Умирающая Ирен сказала ей: «Глаза… Я не смогла бы им противиться…» Она имела в виду неумолимый взгляд гипнолога.
Саше встал рядом с Мавриским. Он был в темно-синей куртке, плотной белой шапочке и перчатках из горетекса, как будто только что катался по склонам Валь-д'Изера. Идиллический образ нарушал только автомат в правой руке ученого.
Появление Саше заставило Диану вспомнить о Шарле Геликяне. Мог ли курильщик сигар принадлежать к адскому братству? А что, если Шарль уже в пути и вот-вот появится? Или он тоже мертв?
Доктор-чех произнес будничным тоном:
— Думаю, в общих чертах наша история вам известна…
Диана испытывала странную гордость, излагая то, что предполагала и в чем была уверена. Парапсихологический объект, созданный Талихом в 68-м. Привлечение специалистов со всего Варшавского блока, а также одного или нескольких французских перебежчиков. Извращение смысла и сути работы лаборатории, все больше ориентирующейся на пытки и мучительства. Бунт Талиха и его арест, осуществленный руками военных. Авария на токамаке, наверняка связанная с отстранением Талиха от руководства. Спасение рабочих их сородичами, покинувшими ради этого свое убежище. Раскрытая тайна: в горах обитает чистый народ, чьи шаманы наделены высшей силой.
Она совершенно выбилась из сил и замолчала. Мавриский медленно качал головой, и его лицо цвета старой слоновой кости блестело в лучах ламп дневного света. Он округлил губы в знак восхищения:
— Мои поздравления. Вы провели… отменное расследование. Не считая некоторых деталей, все именно так и было.
— Каких именно деталей?
— Авария на токамаке произошла иначе. Наши инженеры не слишком пунктуальны, но не настолько безалаберны, чтобы по неосторожности запустить такую машину. Даже в СССР систем безопасности было много — и весьма надежных.
— Так кто же запустил устройство?
— Я. — Он кивнул на Саше. — Мы. Наша команда. Нужно было во что бы то ни стало избавиться от рабочих-цевенов.
— Вы… это сделали? Но зачем?
Саше продолжил назидательным тоном:
— Вы понятия не имеете, какое место занимал Талих в сердцах этих людей. Он был их хозяином. Их богом. Узнав об аресте, они мгновенно решили, что освободят его силой. В тот момент мятеж нам был ни к чему. Как вам объяснить? Мы ощущали присутствие силы в лаборатории, стояли на пороге великого открытия и должны были во что бы то ни стало продолжить исследования…
— И вы испугались нескольких безоружных рабочих?
Мавриский улыбнулся:
— Я расскажу вам одну историю. В шестидесятом году Советская армия дошла до границ Монголии и начала насильственную коллективизацию. Цевены предпочли убить своих оленей. Военные были потрясены. Однажды утром они обнаружили в долине тысячи выпотрошенных животных, а цевены исчезли. Военные их искали, но никого не нашли и решили, что кочевники ушли в горы. То есть выбрали смерть. Зимой никто не выжил бы в тундре без мяса и оленей. Солдаты ушли, думая, что горы станут могилой для цевенов. Они ошибались. Кочевники никуда не исчезли. Они спрятались — под носом у карателей.
У Дианы учащенно забилось сердце:
— Где?
— В оленях. В телах убитых оленей. Мужчины, женщины, дети укрылись среди внутренностей и ждали, когда белые уйдут. Поверьте: от народа, способного на такие поступки, можно ждать чего угодно.
Рассказ русского выглядел абсолютно правдивым. Диана подумала о технике убийств: рука, запущенная внутрь жертвы. Все было связано. Все со всем. Она угадала истину.
— В семьдесят втором вы использовали токамак как машину для убийства, — отчеканила она. — А вчера сделали это снова, чтобы устранить меня.
Русский медленно кивнул:
— Достаточно было открыть перемычку, чтобы запустить турбины и генераторы переменного тока. Как только появилось электричество, я просто пустил в ход остатки трития. Камера оставалась под давлением, так что выброс был неизбежен.
— Почему вы меня просто не убили?
— Наша история писалась под знаком кольца. Один раз мы убили благодаря токамаку. Мне показалось логичным использовать его еще раз.
— Вы просто шайка убийц.
Диана оглянулась на Джованни. Итальянец выглядел ошеломленным и завороженным потоком вылившейся на них информации. Они знали, что умрут, но жаждали узнать продолжение истории.
Гипнолог вернулся к рассказу:
— На следующий после аварии день мы закрыли облученное помещение и продолжили опыты. И тогда случилось чудо. Солдаты, охранявшие склады, где разместили выживших, сообщили о чудесных исцелениях.
Диана перебила его:
— И вы поняли, что, устроив несчастный случай, выманили цевенских шаманов на свет божий. Что в долине обитали силы, с которыми вы даже не надеялись встретиться. И что находились они на расстоянии вытянутой руки от вашей лаборатории.
— Ирония судьбы, — улыбнулся Саше. — Мы поймали колдунов, когда те возвращались в горы со своими пациентами. Мы были уверены, что с их помощью проникнем наконец в тайны иной реальности. В тайны пси-Вселенной.
Диана закрыла глаза. Она подошла к последним вратам тайны.
— Как вы украли их способности? — спросила она.
— Благодаря двум французам, — вибрирующим от возбуждения голосом ответил Мавриский.
Диана открыла глаза. Она не ожидала ничего подобного.
— Что за французы?
— Малин и Садко, — вступил в разговор Саше. — Это были их русские псевдонимы. Психологи-перебежчики, разделявшие наши идеалы. Они участвовали в наших кровавых опытах, но не слишком усердствовали. Когда привезли цевенов, они предложили другую методику.
— В чем она заключалась?
— Это была идея Садко: сила шаманов существовала на ментальном уровне, так что разгадать тайны можно было, только проникнув в их разум. Изучив их… изнутри.
— Каким образом?
Русский покачал головой:
— Мы должны были сами стать шаманами.
Мавриский напоминал безумного матроса с «Летучего голландца». Саше заговорил спокойнее:
— Идея французов состояла в приобщении к цевенским обрядам. Мы должны были стать колдунами, чтобы шагнуть за грань сознания. По мнению Садко, настал момент великого перехода.
Диана готова была проглотить безумное объяснение. В каком-то смысле оно выглядело самым правдоподобным. Но логика событий все еще ускользала от нее.
— Как вы могли рассчитывать, что арестованные шаманы посвятят вас в свои тайны? — спросила она.
— У нас был посредник.
— Кто?
— Евгений Талих.
Диана нервно расхохоталась:
— Талих? Человек, которого вы бросили в лагерь и братьев которого убили?
Мавриский сделал еще один шаг и оказался в нескольких сантиметрах от Дианы: она могла во всех деталях разглядеть его орлиное лицо.
— Вы правы. — неожиданно мирно согласился он. — Мерзавец никогда не стал бы даже разговаривать с нами. Пришлось использовать другой метод.
— Какой метод?
— Мягкий.
— Эта роль отводилась Садко.
— Что за бред вы несете? Как Садко мог смягчить Талиха?
Мавриский вздернул брови — он выглядел искренне удивленным.
— Я не сообщил вам пикантную деталь, — хмыкнул он.
— КАКУЮ ДЕТАЛЬ?! — выкрикнула Диана. Ее ярость сражалась с холодным спокойствием, рассудок — с безумием.
— Садко — женщина.
— Же… женщина? — повторила Диана.
Справа от нее раздались шаги. Диана обернулась, вглядываясь в остававшееся в тени пространство. Все время, что длилось их приключение, она была сильной, умной и хладнокровной, но в это мгновение снова стала сутулой, неловкой, застенчивой девушкой.
— Мама? — спросила она, обращаясь к выходившему на свет человеку.
68
Никогда еще она не казалась ей такой красивой.
Сибилла была в теплом белом комбинезоне дорогой итальянской марки, как всегда элегантная и безупречная во всем… кроме лица. Светлые волосы под красной шапочкой выглядели почти белыми, даже бесцветными, лишенными жизни. Ясные светло-голубые глаза напоминали ледяные шарики. Диана не нашлась, что сказать, и повторила:
— Что ты здесь делаешь, мама?
Сибилла Тиберж улыбнулась:
— Это главная история моей жизни, дорогая.
Диана заметила, что мать, как и двое других, вооружена пистолетом, и узнала модель — это был «глок», из такого же она стреляла в Фонде Брюнера. Эта деталь странным образом придала ей сил.
— Рассказывай, — приказала она. — Мы заслуживаем правды.
— Неужели?
— Да. По той простой причине, что добрались сюда, чтобы выслушать ее.
Ответом на эти слова стала еще одна улыбка — привычный равнодушный оскал, который с юности так ненавидела Диана.
— Ты права, но боюсь, рассказ окажется слишком долгим…
Диана обвела взглядом зал: цепи, саркофаги, хирургический стол.
— У нас впереди вся ночь, так ведь? Думаю, ваш опыт начнется только на рассвете.
Сибилла кивнула. Русский и чех подошли к ней и встали рядом. В помещении было так холодно, что пар дыхания мгновенно оседал в воздухе мелкими кристалликами. Коричневая ушанка и белая шапочка заиндевели. Застывшие как изваяния рядом с матерью мужчины показались Диане устрашающе совершенными, но больше всего ее поразило обожание в глазах палачей.