— А, они оба тронутые, — отозвался Тэд, — по крайней мере старый Бильбо точно был того, да и у Фродо на чердаке завелись летучие мыши. Если ты узнаешь новости там, стало быть, глупых выдумок тебе хватает. Ну, друзья, я пошел. Ваше здоровье! — он осушил свою кружку и шумно вышел.
Сэм сидел тихо и не сказал больше ни слова. Ему было о чем подумать. С одной стороны, в саду Бэг-Энда было много работы, и, если бы разведрило, завтра предстоял бы хлопотный день. Но мысли Сэма занимало и кое-что помимо сада. Немного погодя он вздохнул, поднялся и вышел.
Начинался апрель. Небо после сильного дождя расчистилось. Солнце зашло, и холодный бледный вечер медленно догорал, уступая место ночи. Задумчиво насвистывая, Сэм пошел домой через Хоббитон под ранними звездами.
В это самое время в Шир после долгого отсутствия вернулся Гэндальф. После приема у Бильбо он три года где-то пропадал. Затем он нанес Фродо короткий визит и, хорошенько приглядевшись к хоббиту, снова исчез. В последующие год или два он приходил довольно часто, неожиданно появляясь после наступления темноты и исчезая до рассвета. Он ничего не желал рассказывать о своих делах и странствиях и, казалось, больше всего интересовался незначительными новостями о здоровье и делах Фродо.
Затем его визиты внезапно прекратились. Более девяти лет Фродо не видел чародея и не слышал о нем и уже начинал думать, что тот утратил всякий интерес к хоббитам и никогда не вернется. Но в тот вечер, когда Сэм в сгущающихся сумерках возвращался домой, послышался знакомый стук в окно кабинета.
Фродо с удивлением и огромной радостью приветствовал старинного приятеля. Они пристально посмотрели друг на друга.
— Все хорошо, а? — cпросил Гэндальф. — Ты ничуть не изменился, Фродо.
— Вы тоже, — ответил Фродо, но втайне подумал, что Гэндальф постарел и вид у него усталый. Он начал расспрашивать чародея, что нового на белом свете и у самого Гэндальфа, и вскоре они погрузились в беседу, затянувшуюся далеко за полночь.
На следующее утро после позднего завтрака чародей сидел с Фродо у открытого окна кабинета. В очаге пылал яркий огонь, но солнце было теплым, а ветер – южным. Все дышало свежестью, и в полях и на кончиках ветвей деревьев сверкала новая зелень весны.
Гэндальф думал о той весне, когда почти восемьдесят лет назад Бильбо выскочил из Бэг-Энда даже без носового платка. Теперь волосы колдуна еще больше побелели, борода и брови отросли, а морщин, проложенных заботами и мудростью, прибавилось. Но глаза его были яркими, как всегда, и он курил и пускал кольца дыма с прежней энергией и удовольствием.
Гэндальф попыхивал трубкой молча, потому что Фродо погрузился в глубокую задумчивость. Даже при свете утра он ощущал мрак, которым дышали принесенные волшебником вести. Наконец хоббит нарушил молчание.
— Вчера вечером вы начали рассказывать странные вещи о моем кольце, Гэндальф, — сказал Фродо, — но потом остановились, сказав, что о таких вещах лучше говорить при свете дня. Может быть, стоит досказать сейчас? Вы утверждаете, что кольцо опасно, куда опаснее, чем я могу предполагать. В чем же эта опасность?
— Во многом, — ответил маг, — оно гораздо могущественнее, чем я осмеливался думать сначала, настолько могущественно, что в конце концов полностью побеждает любого смертного, к кому попадет. Оно обретает безграничную власть над ним.
Давным-давно в Эрегионе изготовили множество эльфийских колец – волшебных колец, как вы их называете. Они были, конечно, разные – одни более могущественные, другие менее. Меньшие Кольца были лишь пробой в еще не расцветшем искусстве, пустяком для эльфийских кузнецов, но и они, по-моему, опасны для смертных. А Великие Кольца, Кольца Власти – смертельно опасны.
Смертный, владеющий одним из Великих Колец, не умирает, Фродо, но и не расцветает, и жизни в нем не прибавляется. Он просто существует, но им все более овладевает усталость. И если он часто прибегает к помощи Кольца, чтобы становиться невидимым, то тает и в конце концов навсегда превращается в невидимку и бродит в сумерках под тяжелым взглядом Темной Силы, которая правит Кольцами. Да, рано или поздно – позднее, если он силен и благороден, но ни силы, ни благородства надолго не хватит – рано или поздно темная сила пожрет его.
— Какой ужас! — сказал Фродо. Вновь наступило долгое молчание. Из сада доносился стрекот косилки: Сэм Гэмджи обихаживал газоны.
— Давно вы об этом знаете? — спросил наконец Фродо. — И много ли знал Бильбо?
— Я уверен, что Бильбо знал не больше, чем рассказал тебе, — ответил Гэндальф, — он никогда не оставил бы тебе ничего опасного, хоть я и обещал ему приглядывать за тобой. Он считал Кольцо очень красивым, полезным и нужным, и если происходило что-нибудь неладное или странное, винил себя. Он говорил: «Я слишком много думаю о кольце», и вечно тревожился о нем – но не подозревал, что тут вина не его, а кольца. Правда, Бильбо понял, что с кольцом нужно обращаться осторожно: казалось, у него меняется все, даже размер – оно странным образом сужалось и расширялось и могло внезапно соскользнуть с пальца, даже если прежде сидело прочно.
— Да, он предупреждал меня об этом в последнем письме, — сказал Фродо, — так что я всегда держу его на цепочке.
— Очень разумно! — согласился Гэндальф. — И еще. Что касается долгой жизни Бильбо, он никогда не связывал этого с кольцом. Он считал это личной заслугой и очень гордился своим долголетием. Но мало-помалу терял покой. Истончился и растянулся – так он говорил. Признак того, что кольцо начало подминать его.
— И давно вы проникли в суть? — вновь поинтересовался Фродо.
— Проник в суть? — переспросил Гэндальф. — Я проник в суть многого, что известно только Мудрым, Фродо. Но если ты имеешь в виду «проникли в суть этого кольца» – что ж, можно сказать, что я до сих пор ничего не знаю о нем наверняка. Нужна последняя проверка. Хотя я больше не сомневаюсь в истинности своих догадок.
Когда я впервые начал догадываться? — погружаясь в воспоминания, задумчиво проговорил Гэндальф. — Посмотрим... Бильбо нашел Кольцо в тот год, когда Белый Совет изгнал темную силу из Мерквуда, как раз перед Битвой Пяти Армий. Тень омрачила тогда мою душу, хотя я еще не знал, чего опасаюсь. Я часто ломал голову над тем, как Голлум завладел Великим Кольцом – ибо то, что это Великое Кольцо, было ясно с самого начала. Потом я услышал странный рассказ Бильбо о том, как он «выиграл» Кольцо, и не поверил. Когда я наконец вытянул из Бильбо правду, я сразу понял – он хочет во что бы то ни стало уничтожить всякие сомнения в том, что Кольцо принадлежит ему по праву. Совсем как Голлум с его «подарочком на день рождения». Эти две лживые истории были чересчур похожи, чтобы не встревожиться. Стало ясно, что кольцо обладает вредоносной силой и тотчас начинает влиять на своего владельца. Это было первое серьезное предостережение: не все ладно. Я часто повторял Бильбо, что такие кольца лучше не трогать, но он всякий раз возмущался, начинал сердиться, и мне мало что удавалось сделать. Я не мог забрать у него Кольцо, не причинив еще большего вреда, да у меня и не было на то права. Мне оставалось только наблюдать и ждать. Может быть, следовало посоветоваться с Саруманом Белым, но что-то всегда мешало мне это сделать.
— А кто это? — спросил Фродо. — Никогда о нем не слыхал.
— Возможно, — ответил Гэндальф. — Ему нет – или не было – дела до хоббитов. Но он великий мудрец. Он глава моего Ордена и глава Совета. Он обладает глубочайшими знаниями, но и немереной гордостью, а потому болезненно воспринимает любое вмешательство. Сказание о Волшебных Кольцах, великих и малых, – его конек. Он долго изучал его, разыскивая утраченные секреты изготовления Колец, но, когда вопрос о Кольцах обсуждался на Совете, все то, что он открыл нам касательно плодов своих изысканий, говорило против моих опасений. И мои сомнения уснули – но уснули беспокойным сном. Я продолжал наблюдать и ждать.
А с Бильбо все обстояло вроде бы хорошо. Шли годы. Да, годы шли, но словно бы не касались его – он не проявлял признаков старения. Мою душу вновь омрачила тень. Но я сказал себе: «В конце концов, по материнской линии он из семьи долгожителей. Еще есть время. Подождем!»
И я ждал. До того вечера, когда он покинул этот дом. В ту ночь Бильбо повел себя так, что его слова и поступки вселили в меня страх, который не рассеять никаким уверениям Сарумана. Я понял, что за дело взялось что-то темное и смертельно опасное. И с тех пор много лет трудился, чтобы установить истину.
— Но ведь с Бильбо не случилось ничего непоправимого? — беспокойно спросил Фродо. — Со временем все наладится, правда? Я хочу сказать, он сможет спокойно отдохнуть?
— Он сразу почувствовал себя лучше, — ответил Гэндальф, — но лишь одна сила на свете знает все о Кольцах и их действии, и, насколько мне известно, в мире нет такой силы, которая бы все знала о хоббитах. Из Мудрых один я интересуюсь учением о хоббитах – малоизученной и полной неожиданностей ветвью знания. Хоббиты способны быть мягкими, как масло, но порой становятся крепче старого древесного корня. Я думаю, что среди них есть такие, кто в силах сопротивляться Кольцам куда дольше, чем полагает большинство Мудрых. Тебе нечего беспокоится о Бильбо.
Конечно, он много лет владел Кольцом и использовал его, а потому, пожалуй, не скоро избавится от его влияния – например, вновь сумеет взглянуть на него без опаски. Но в остальном Бильбо может вполне счастливо прожить долгие годы, только уже не будет таким, каким был, когда расстался с кольцом. Ведь он отказался от него по собственной воле – а это очень важно! Нет, отныне я спокоен за нашего славного Бильбо, раз он сам отказался от Кольца. Теперь меня заботишь ты.
С тех самых пор, как ушел Бильбо, моей главной заботой стал ты – и все прочие очаровательные, нелепые, беспомощные хоббиты. Миру будет нанесен страшный удар, если Темная Сила овладеет Широм и все вы – добрые, веселые, глупые Болджеры, Хорнблауэры, Боффины, Опояссинги и остальные, не говоря уж о смешных Бэггинсах – попадете в рабство.