дущий адрес на почте! Ты покидаешь Шир, и об этом никто не должен знать, пока не ты окажешься далеко. А ты должен уйти или хотя бы выйти из Шира – на север, на юг, запад или восток – и никто не должен знать, в какую сторону ты отправился.
— Я столько размышлял о прощании с Бэг-Эндом и Широм, что даже не задумывался, в какую сторону пойду, — сказал Фродо. — Куда же мне пойти? Чем руководствоваться? Чего искать? Бильбо ушел на поиски сокровищ и вернулся. Я ухожу, чтобы утратить сокровище и не вернуться, насколько я понимаю.
— Но ты не можешь заглядывать так далеко, — возразил Гэндальф, — и я не могу. Может быть, тебе суждено отыскать Расселины Судьбы, а может, этим займется кто-нибудь другой. Не знаю. Во всяком случае, ты пока не готов к этому долгому путешествию.
— Что верно, то верно! — согласился Фродо. — Но все-таки, куда же мне пойти?
— Навстречу опасности, но не сломя голову и не напролом, — ответил чародей. — Хочешь совет? Иди в Ривенделл. Это наименее опасный путь, хотя дорога сейчас не та, что раньше, и чем ближе к холодам, тем труднее по ней ходить.
— В Ривенделл! — повторил Фродо. — Отлично, отправлюсь на восток, в Ривенделл. Возьму с собой в гости к эльфам Сэма – он будет в восторге. — Он говорил легко, но в глубине души вдруг почувствовал жгучее желание увидеть дом Эльронда Полуэльфа и вдохнуть воздух глубокой долины, где до сих пор живет в мире волшебный народ.
Однажды летним вечером «Ветви плюща» и «Зеленого дракона» достигла поразительная новость. Великаны и прочие дурные предзнаменования у границ Шира были забыты ради более важного дела: мастер Фродо продавал и, в сущности, уже продал Бэг-Энд – Саквил-Бэггинсам!
«И недешево», — говорили одни. «Скорей уж, задешево, раз покупатель – старая Лобелия», — возражали другие. (Ото уже несколько лет как скончался, в почтенном возрасте – на сто третьем году, – но разочарованный жизнью.)
Причина, по какой мастер Фродо продал свою прекрасную нору, обсуждалась даже оживленнее, чем цена. Кое-кто, ободряемый кивками и намеками самого мастера Бэггинса, развивал мысль о том, что у Фродо кончились деньги: он-де покинет Хоббитон и на вырученные от продажи средства станет скромно жить в Бакленде, среди своих родственников Брендибаков. «Подальше от Саквил-Бэггинсов», — прибавляли некоторые. Но представления о неисчерпаемых богатствах Бэг-Энда укоренились так прочно, что большинству трудно было поверить в новое объяснение – труднее, чем в любое другое, предложенное их буйной фантазией, разумное или неразумное. Большинство заподозрило тут темный и покамест тайный умысел Гэндальфа. Хотя колдун сидел тихо и днем не показывался, было хорошо известно, что он «скрывается» в Бэг-Энде. И хотя переселение Фродо трудно было связать с колдовством Гэндальфа, факт оставался фактом: Фродо Бэггинс возвращался в Бакленд.
— Да, осенью перееду, — подтверждал он, — Мерри Брендибак подыскивает для меня небольшую уютную нору, а может, маленький дом.
В сущности, с помощью Мерри он уже нашел и купил домик в Крикхоллоу, за Баклбери, и притворялся перед всеми, кроме Сэма, что собирается поселиться там навсегда. Решение отправиться на восток подсказало Фродо, где выбрать дом: Бакленд находился у восточных границ Шира, а поскольку Фродо жил там в детские годы, то его возвращение туда было бы по крайней мере правдоподобным.
Гэндальф провел в Шире больше двух месяцев. Но вот однажды вечером на исходе июня, вскоре после того, как Фродо наконец-то все обдумал и устроил, чародей неожиданно заявил, что на следующее утро уходит.
— Надеюсь, ненадолго, — сказал он, — но мне нужно отправиться на южные границы за новостями. Я задержался здесь дольше, чем следовало.
Он сказал это легко и небрежно, но Фродо показалось, что чародей чем-то обеспокоен. — Что-то случилось? — спросил он.
— Да в общем нет, но я услышал кое-что тревожное, и мне необходимо самому взглянуть, что да как. Если я решу, что тебе нужно уходить немедленно, я сразу вернусь или в крайнем случае пришлю весточку. А ты тем временем придерживайся своего плана, но будь очень осторожен, особенно с Кольцом. Еще раз повторяю: никогда не пользуйся им!
Он ушел на рассвете. — Я могу вернуться в любой день, — сказал он, — самое позднее – к прощальному приему. Думаю, что в дороге тебе все-таки может понадобиться моя помощь.
Вначале Фродо изрядно беспокоился и часто задумывался о том, что же такое мог услышать Гэндальф, но постепенно его беспокойство рассеялось, и в хорошую погоду он ненадолго забывал о своих заботах. Лето и осень выдались на диво: деревья гнулись под тяжестью яблок, в ульях было полно меда, и пшеница уродилась высокая и тучная.
Давно наступила осень, когда Фродо вновь забеспокоился о Гэндальфе. Заканчивался сентябрь, а от чародея не было ни слуху ни духу. Приближался день рождения и переселения – а Гэндальф все не возвращался и не слал вестей. В Бэг-Энде тем временем начались хлопоты. Прибыли и остались, чтобы помочь Фродо упаковаться, его приятели, Фредегар Болджер с Фолько Боффином, и, конечно, ближайшие друзья, Пиппин Тук и Мерри Брендибак. Они перевернули Бэг-Энд вверх дном.
20 сентября в Бакленд через Брендивиньский мост выехали две грузовые повозки с вещами и мебелью, отправленными Фродо в новый дом. На следующий день Фродо встревожился не на шутку и постоянно высматривал Гэндальфа. Утро четверга, дня рождения, выдалось столь же погожее и ясное, как и много лет назад, в день грандиозного приема у Бильбо. Но Гэндальф не появлялся. Вечером Фродо дал прощальный ужин, совсем скромный, только для него самого и четверых помощников, но сам был неспокоен и не расположен праздновать. Мысль о том, что он скоро расстанется с друзьями юности, тяготила его. Он раздумывал, как бы сообщить им об этом.
Четверо молодых хоббитов пребывали, однако, в отличном расположении духа, и, несмотря на отсутствие Гэндальфа, за столом вскоре сделалось очень весело. В столовой ничего не осталось, кроме стола и стульев, но еда была хорошая, а вино – отличное: Фродо не включил его в список проданного Саквил-Бэггинсам.
— Что бы ни случилось с остальным моим добром, когда Саквил-Бэггинсы наложат на него лапу, винцо я пристроил на славу! — воскликнул Фродо, осушая стакан. То были последние глотки «Старого погребка».
Спев немало песен и вволю наговорившись о прошлых совместных приключениях, хоббиты, по обычаю, установленному Фродо, выпили за здоровье сразу и Бильбо и Фродо. После этого они вышли подышать свежим воздухом и взглянуть на звезды, а потом легли спать. Праздник окончился, а Гэндальф не появился.
На следующее утро они занимались погрузкой оставшегося имущества на третью повозку. Это взял на себя Мерри. Он же укатил на ней вместе с Пухликом (Фредегаром Болджером). — Кто-то ведь должен поехать туда и протопить дом к вашему приезду, — пояснил он. — Ну, пока! Увидимся послезавтра, если вы не собираетесь спать на ходу.
После обеда Фолько ушел домой, но Пиппин остался. Фродо не находил себе места и тщетно старался расслышать шаги Гэндальфа. Он решил подождать до ночи. В конце концов, если он срочно понадобится Гэндальфу, тот может прийти и в Крикхоллоу – и даже раньше их: Фродо собирался идти пешком. Ему хотелось – и ради удовольствия, и (не в последнюю очередь) ради того, чтобы в последний раз взглянуть на Шир, – прогуляться от Хоббитона до Баклбери-Ферри.
— К тому же мне полезно поразмяться, — сказал он, поглядевшись в пыльное зеркало в полупустом холле. Фродо уже давно не предпринимал длительных прогулок, и отражение показалось ему вялым и дряблым.
После обеда, к великому неудовольствию Фродо, объявились Саквил-Бэггинсы – Лобелия и ее рыжий сын Лото. «Наконец-то дождались!» — сказала Лобелия, переступив порог. Это было невежливо и не вполне соответствовало истине – договор о продаже Бэг-Энда вступал в силу в полночь. Но, наверное, Лобелию можно было простить: ей пришлось ждать этого мгновения на семьдесят семь лет дольше, чем она рассчитывала, а самой ей перевалило за сто. Она пришла проследить за тем, чтобы ничто из оплаченного ею не пропало, и хотела получить ключи. Потребовалось немало времени, чтобы ее ублаготворить, – старушенция принесла с собой полную опись и желала удостовериться, все ли на месте. В конце концов она удалилась – с Лото, запасным ключом и обещанием оставить второй ключ у Гэмджи на Бэгшот-Роу. Лобелия фыркнула и недвусмысленно дала понять, что считает семейство Гэмджи способным до полуночи ограбить нору. Фродо не предложил ей даже чаю.
Сам он сел пить чай на кухне, с Пиппином и Сэмом Гэмджи. Было официально объявлено, что Сэм отправляется в Бакленд вместе с мастером Фродо и будет там присматривать за его садом. Дед, который, впрочем, был очень недоволен будущим соседством с Лобелией, одобрил такую договоренность.
— Последний ужин в Бэг-Энде, — сказал Фродо, откидываясь на стуле. Немытую посуду оставили Лобелии. Пиппин и Сэм увязали три дорожных мешка и сложили их на крыльце. Пиппин решил в последний раз прогуляться по саду. Сэм исчез.
Солнце зашло. Бэг-Энд казался печальным, мрачным и каким-то взъерошенным. Фродо бродил по знакомым комнатам и видел, как тускнеет на стенах закатный свет и из углов выползают тени. Дом медленно погружался во тьму. Фродо вышел наружу, дошел до садовой калитки у начала тропы и немного спустился по дороге. Он все надеялся, что в сумерках навстречу ему покажется Гэндальф.
Небо было ясное, звезды светили все ярче. «Будет прекрасная ночь, — вслух сказал Фродо. — Славная ночь для начала путешествия. Меня так и тянет в дорогу. Не могу больше ждать. Пойду, а Гэндальф пусть догоняет». Он повернулся и двинулся обратно, но остановился, так как услышал голоса, доносившиеся из-за поворота на Бэгшот-Роу. Один из голосов, несомненно, принадлежал Деду, другой был незнакомым и чем-то неприятным. Фродо не разобрал, что сказал незнакомец, но хорошо расслышал голос старика, звучавший довольно пронзительно. Дед, казалось, сердился.
— Нет, мастер Бэггинс съехал. Отправился нынче утром, и мой Сэм с ним. И все его вещи увезли. Да, продал и сам ушел, говорю вам. С чего? Не нашего с вами ума дело. Куда? Это не секрет. Мастер Фродо перебрался в Баклбери или еще куда-то в те края. Да – дорога хорошая. Я-то сам никогда так далеко не забирался... Странный народ в Бакленде. Нет, не могу ничего передать. Доброй вам ночи!