Вниз по холму прозвучали шаги. Фродо рассеянно удивился, почему то, что шаги не приближались, а удалялись, принесло ему облегчение. «Вероятно, мне просто до смерти надоели расспросы и досужий интерес к моим делам, — подумал он. — Что за любопытный народ!» Ему захотелось узнать у старика, кто это о нем расспрашивал, но, помозговав как следует (а может быть, как не следует) он отказался от этой мысли и быстро пошел обратно в Бэг-Энд.
Пиппин сидел у порога на своем мешке. Сэма не было. Фродо вошел в темный дверной проем. «Сэм! — позвал он. — Сэм, пора!»
— Иду, сударь! — донеслось откуда-то из глубин дома, и вскоре, утирая губы, появился Сэм. Он прощался в погребе с пивным бочонком.
— Все готово, Сэм? — спросил Фродо.
— Да, сударь. Я еще чуток задержусь, сударь.
Фродо закрыл и запер круглую дверь и отдал ключ Сэму. — Скоренько отнеси это домой, Сэм! — сказал он. — Потом как можно быстрее пойдешь по Роу и встретишься с нами у луговой калитки. Мы не пойдем ночью через поселок. Слишком много ушей и глаз... — И Сэм умчался.
— Ну, вот наконец-то и все! — сказал Фродо. Хоббиты взвалили мешки на плечи, взяли в руки дорожные палки и, обогнув угол дома, двинулись на запад от Бэг-Энда. — Прощай! — сказал Фродо дому, глядя на темные пустые окна. Он помахал рукой, повернулся и (в точности как Бильбо, хотя не знал этого) поспешил за Перегрином под горку по садовой тропе. Они перемахнули в низком месте через живую изгородь и направились в сторону полей, обозначая свой путь во тьме шелестом травы.
У подножия холма с его западного бока они подошли к калитке, открывавшейся в узкий проулок. Там хоббиты остановились, поправляя лямки дорожных мешков. Вскоре появился Сэм. Пыхтя, он рысцой трусил по дороге. На его плечи был взвален тяжелый мешок, а на голову Сэм водрузил высокий, бесформенный фетровый колпак, который именовал «шляпой». В полутьме Сэм чрезвычайно походил на гнома.
— Самое тяжелое ты наверняка отдал мне! — проворчал Фродо. — Сочувствую улиткам и всем, кто носит свой дом на спине.
— Сударь, да я еще впятеро могу унести! Мешок у меня совсем легкий, — решительно соврал Сэм.
— Нет уж, Сэм! — вмешался Пиппин. — Ему полезно. У него в мешке только то, что он сам распорядился взять. В последнее время он разленился. Не беда, немного пройдется и, когда сам сбросит лишку, забудет про тяжесть.
— Пожалейте бедного старого хоббита! — засмеялся Фродо. — Я уверен, что пока доберусь до Бакленда, стану стройным, как ивовый прутик. Я пошутил. Подозреваю, что ты взял себе больше положенного, Сэм, и на следующем привале пересмотрю, что там у нас в мешках! — Он снова взял дорожную палку. — Что ж, все мы любим гулять в темноте, — сказал он, — так давайте же перед сном пройдем несколько миль.
Некоторое время хоббиты шагали по дороге на запад. Потом свернули с проселка в поле. Они шли гуськом вдоль ровных живых изгородей и по краю рощиц, и ночь смыкалась над ними. Темные плащи превращали троицу в невидимок, словно у каждого на пальце было Волшебное Кольцо. Их не услышал бы и хоббит: они сами принадлежали к этому племени и вдобавок старались не шуметь. Даже дикие звери в полях и лесах вряд ли заметили их.
Чуть погодя, западнее Хоббитона они по узкому деревянному мостику перешли Водицу – черную змеящуюся ленту в обрамлении склоненных к воде зарослей ольхи, – и милей или двумя южнее торопливо пересекли широкую дорогу, идущую от Брендивиньского моста. Теперь путники очутились в Тукленде и, держа курс на юго-восток, приближались к Зеленохолмью. Начав взбираться на первые склоны, они оглянулись и увидели далеко позади мерцание огоньков Хоббитона в ласковой долине Водицы. Вскоре река исчезла в темных складках местности, а бок о бок с ее серым разливом потянулось Приречье. Фродо повернулся и прощально взмахнул рукой.
— Не знаю, увижу ли когда-нибудь эту долину, — спокойно сказал он.
Через три часа пути они сделали привал. Ночь была ясная, холодная и звездная, но от лугов и ручьев поднимались похожие на дым клочья тумана. Поредевшие кроны берез, раскачиваясь под слабым ветром, плели на бледном небе над головами путников черную сеть. Съев весьма скромный (для хоббитов) ужин, они снова двинулись в путь и вскоре вышли на узкую дорогу, которая, то поднимаясь, то сбегая под гору, тускнеющей серой полоской теряясь впереди во тьме, вела к Вудхоллу, Стоку и Баклбери-Ферри. Ответвляясь в Водицкой долине от главной дороги, она в обход Зеленых Холмов устремлялась к Вуди-Энду, дикому уголку Истфартинга.
Через некоторое время хоббиты оказались на поделенной надвое глубокой колеей тропе между высокими деревьями, шелестевшими во тьме сухой листвой. Было очень темно. Поначалу, оказавшись вдали от любопытных ушей, путники разговаривали или напевали вполголоса. Потом пошли в молчании, и Пиппин стал отставать. Наконец, когда хоббиты начали карабкаться на крутой склон, Пиппин остановился и зевнул.
— Я так хочу спать, — сознался он, — что вот-вот упаду прямо на дорогу. Вы думаете спать на ходу? Скоро полночь.
— Я думал, тебе нравится шагать в темноте, — заметил Фродо, — но особенно торопиться некуда. Мерри ждет нас послезавтра днем, значит, у нас в запасе почти двое суток. Остановимся в первом же подходящем месте.
— Ветер с запада, — заметил Сэм. — Если мы обогнем этот холм, то на той стороне найдем защищенное уютное местечко, сударь. Там впереди, если я правильно помню, есть сухая пихта. — Сэм отлично знал места на двадцать миль от Хоббитона, но это был предел его географических познаний.
Сразу за вершиной хоббиты наткнулись на небольшой ельник. Они свернули с дороги в пропахшую смолой темноту под деревьями и набрали сухих веток и шишек для костра. Скоро у подножия большой ели весело затрещало пламя. Хоббиты посидели у огня, а когда начали клевать носами, примостились между корней огромного дерева, завернулись в плащи и одеяла и вскоре крепко уснули. Охраны не выставили – даже Фродо не боялся: они пока были в сердце Шира. Когда костер догорел, появилось несколько лесных зверьков. Лиса, пробегавшая мимо по своим делам, на мгновение остановилась и фыркнула.
«Хоббиты! — подумала она. — Лиха беда начало! Я слыхала, будто в этих краях творятся чудные дела, но чтобы хоббиты спали в лесу под деревом? Целых трое?! Очень странно...» Она была совершенно права, но так ничего об этом и не узнала.
Настало утро – бледное, сырое и холодное. Фродо проснулся первым и обнаружил, что древесный корень едва не проделал в его спине дыру, а шея затекла. «Ничего себе прогулочка! Почему я не поехал в повозке? — подумал он, как всегда думал в начале похода. — А все мои прекрасные перины достались Саквил-Бэггинсам! Их бы да на эти корни!» — Он потянулся. — Вставайте, хоббиты! — воскликнул он. — Пришло прекрасное утро!
— Что в нем прекрасного? — спросил Пиппин, одним глазком выглядывая из-под одеяла. — Сэм! Приготовь завтрак к половине десятого! А горячая ванна готова?
Сэм вскочил. Вид у него был оторопелый. — Нет, сударь, еще нет, сударь! — выпалил он.
Фродо стащил с Пиппина одеяло, перекатил приятеля с боку на бок и ушел к лесной опушке. На востоке из толстого слоя тумана, окутавшего землю, вставало красное солнце. Деревья, тронутые осенним золотом и багрянцем, казалось, плыли в туманном море, оторвавшись от земли. Чуть ниже и левее того места, где стоял Фродо, дорога круто ныряла в долину и исчезала из вида.
Когда Фродо вернулся, Сэм и Пиппин уже разожгли костер. — Вода! — воскликнул Пиппин. — Где вода?
— Я не ношу воду в карманах, — заметил Фродо.
— Мы решили, что ты пошел по воду, — пояснил Пиппин, доставая еду и посуду, — так что давай-ка, сходи.
— Можешь составить мне компанию, — ответил Фродо. — И принеси все фляжки!
У подножия холма протекал ручей. Хоббиты наполнили фляги и небольшой походный котелок водой из маленького водопада, который лился с серого каменного выступа на высоте нескольких футов. Она была холодна, как лед. Отфыркиваясь, друзья вымыли лица и руки.
Когда хоббиты позавтракали и заново увязали мешки, шел уже одиннадцатый час. День выдался ясный и жаркий. Путники спустились по склону, пересекли ручей там, где он нырял под дорогу, поднялись на следующий холм, опять спустились. К этому времени плащи, одеяла, вода, пища и другой багаж начали им казаться неподъемным грузом.
Дневной переход обещал быть жарким и утомительным. Однако через несколько миль подъемы и спуски кончились – длинная извилистая лента дороги взобралась на вершину крутого холма и там приготовилась к последнему спуску. Впереди путники увидели низкую плоскую равнину, усеянную небольшими рощами, которые сливались в отдалении с коричневым лесным маревом. Хоббиты смотрели через Вуди-Энд в сторону реки Брендивинь. Дорога вилась перед ними, как обрывок веревки.
— Дорога бежит вперед без остановки, — сказал Пиппин, — но мне надо отдохнуть. Самое время перекусить. — Он уселся на пригорке у обочины и посмотрел на восток, на дымку, за которой лежала река и заканчивался Шир, где он провел всю жизнь. Рядом стоял Сэм. Его круглые глаза были широко раскрыты – он озирал невиданные прежде земли, новый горизонт.
— В этих лесах живут эльфы? — спросил он.
— Не слыхал, — ответил Пиппин. Фродо молчал. Он тоже смотрел на восток, как будто никогда раньше не видел дороги, и вдруг внезапно заговорил, медленно, громко, но как бы про себя:
Дороге нет и нет конца,
Уже от двери и крыльца,
где тропкой узкой началась,
Она далеко забралась.
А мой удел – по ней брести,
покуда хватит сил идти,
Плестись устало как-нибудь,
Пока не встречу торный путь,
Где троп сливается – не счесть.
А что потом? Бог весть.[5]
— Похоже на стихи Бильбо, — заметил Пиппин. — Или это твое собственное? Звучит не очень ободряюще.