— Ужин скромный, — извинились они, — ведь мы в лесу, далеко от дома. У себя мы бы угостили вас лучше.
— По мне, так хоть день рождения празднуй, — сказал Фродо.
Пиппин впоследствии с трудом мог припомнить, что он ел и пил, – память его заполонили зыбкие отсветы огня на лицах эльфов и звуки голосов столь разных и столь прекрасных, что ему чудилось, будто он спит и видит сон. Но ему вспоминался хлеб, чей вкус превосходил даже вкус белого хлеба на языке у голодного, и плоды душистее лесных ягод и слаще любовно выращенных садовником фруктов; он осушил чашу ароматного напитка, прохладного, как чистый родник, золотого, как летний полдень.
Сэм до конца своих дней не мог ни описать словами, ни отчетливо представить, что чувствовал в ту ночь, хотя она осталась в его памяти как одно из главных событий жизни. Самое большее, что ему удавалось потом сказать, это «Ну, сударь, кабы я мог выращивать такие яблоки, я бы называл себя садовником. А их пение прямо за душу брало, если вы меня понимаете».
Фродо с наслаждением ел, пил и поддерживал беседу, однако главным образом его занимали эльфийские речи. Он плохо знал язык эльфов и потому жадно слушал. Вновь и вновь заговаривал он с угощавшими его эльфами и благодарил на их родном языке. Эльфы улыбались и со смехом говорили: «Вот истинный брильянт среди хоббитов!»
Через некоторое время Пиппина сморил крепкий сон. Хоббита подняли, перенесли в шалаш под деревьями, уложили на мягкую постель, и он проспал там остаток ночи. Но Сэм отказался покинуть хозяина. Когда Пиппина унесли, он подошел, устроился в ногах у Фродо – да так и сидел, покуда голова его не упала на грудь, а глаза не закрылись. Фродо же долго не спал: он беседовал с Гильдором.
Они много о чем говорили, о старом и о новом, и Фродо подробно расспрашивал Гильдора о событиях в большом мире за пределами Шира. Новости были по преимуществу печальными и зловещими: сгущающаяся тьма, войны между племенами людей, бегство эльфов. Наконец Фродо задал вопрос, который волновал его сильнее всего:
— Скажите, Гильдор, не случалось ли вам видеть Бильбо с тех пор, как он покинул нас?
Гильдор улыбнулся. — Да, — ответил он, — дважды. На этом самом месте он прощался с нами. Но я видел его еще раз, далеко отсюда. — Он больше ничего не сказал о Бильбо, а Фродо промолчал.
— Вы не спрашиваете меня о том, что касается вас, Фродо, и почти ничего не рассказываете, — сказал Гильдор. — Но я кое-что знаю, а остальное могу прочесть по вашему лицу и понять из ваших вопросов. Вы покидаете Шир и все-таки сомневаетесь, найдете ли то, что ищете, и достигнете ли цели, и вернетесь ли. Верно?
— Верно, — ответил Фродо, — но я считал, что мой уход – тайна, известная лишь Гэндальфу да верному Сэму. — Он поглядел на Сэма, который тихонько похрапывал.
— От нас Враг не узнает этой тайны, — успокоил его Гильдор.
— Враг? — переспросил Фродо. — Стало быть, вам известно, почему я покидаю Шир?
— Не знаю, по какой причине Враг преследует вас, — ответил Гильдор, — но убежден, что преследует, хотя это кажется мне странным. Должен предупредить: опасность теперь и впереди, и позади, и везде!
— Вы о Всадниках? Я боялся, что они слуги Врага. Кто такие на самом деле Черные Всадники?
— Разве Гэндальф ничего не сказал вам?
— О подобных созданиях – ничего.
— Тогда, думаю, и мне не следует пускаться в объяснения, не то ужас заставит вас отказаться от путешествия. Мне кажется, вы ушли в самое время, а может, и позже чем следовало. Теперь вам надо торопиться и нельзя ни останавливаться, ни повернуть назад. Шир для вас больше не защита.
— Не могу представить, что может быть страшнее ваших намеков и предостережений! — воскликнул Фродо. — Я знаю, конечно, что впереди меня ждет опасность, но я не ожидал встретить ее в нашем Шире. Неужели хоббиту нельзя спокойно пройти от Водицы к Реке?
— Но Шир не ваш, — возразил Гильдор, — другие племена жили здесь задолго до хоббитов и будут жить, когда хоббиты исчезнут. Вы – частица большого мира: вы можете отгородиться от него, но не сможете вечно удерживать его за изгородью.
— Я знаю, но Шир всегда казался таким безопасным и родным... Что же мне теперь делать? Я хотел тайно оставить Шир и направиться в Ривенделл, но не успел добраться и до Бакленда, как меня выследили.
— Думаю, следует и дальше придерживаться вашего плана, — сказал Гильдор. — Полагаю, вам достанет храбрости идти по Дороге. Но если хотите получить более толковый совет, спросите Гэндальфа. Я не знаю причин вашего бегства и поэтому не могу сказать, что предпримут против вас преследователи. Это должен знать Гэндальф. Вероятно, вы увидитесь с ним, прежде чем покинуть Шир?
— Надеюсь. Но это еще одна причина для беспокойства. Я ждал Гэндальфа много дней. Он должен был прийти в Хоббитон самое позднее две ночи назад, но не появился. И теперь я ломаю голову над тем, что могло случиться. Ждать ли мне его?
Гильдор помолчал. — Мне это не нравится, — проговорил он наконец. — Опоздание Гэндальфа не предвещает ничего хорошего. Но ведь говорят: не суй нос в дела чародеев, ибо вспыльчивы и лукавы. Выбор за вами: остаться и ждать или идти.
— И еще говорят, — добавил Фродо, — не проси совета у эльфов, ибо не скажут ни да, ни нет.
— Неужели? — рассмеялся Гильдор. — Эльфы редко дают опрометчивые советы: даже данный мудрым мудрому совет – опасный дар, и любое дело может не заладиться. Но как поступить вам? Вы не все рассказали мне о своих заботах, как же я могу сделать за вас выбор? Но раз уж вы непременно хотите получить совет, я по дружбе не откажу вам. Думаю, вам следует выступить тотчас, без промедления, и, если Гэндальф до вашего ухода не появится, не уходите один. Возьмите с собой друзей – тех, кому верите и кто охотно пойдет с вами. Ну, поблагодарите же меня – я дал этот совет с тяжелым сердцем. У эльфов свои заботы и печали, их мало интересуют дела хоббитов или иных земных созданий. По воле судеб или по нашей воле, но дороги наши пересекаются нечасто. Может быть, эта встреча не случайна, но смысл ее мне не ясен, и я боюсь наговорить лишнего.
— Я глубоко благодарен вам, — поклонился Фродо, — но хотел бы, чтобы вы доходчиво объяснили мне, кто такие Черные Всадники. Если я последую вашему совету, я могу долго не увидеть Гэндальфа, а мне обязательно надо знать, какая опасность меня преследует.
— Разве не довольно знать, что они слуги Врага? — ответил Гильдор. — Опасайтесь их! Не вступайте с ними в разговоры! Они несут гибель. И больше не расспрашивайте меня. Впрочем, сердце подсказывает мне, что прежде, чем все закончится, вы, Фродо, сын Дрого, узнаете об этих свирепых созданиях больше Гильдора Инглориона. Да защитит вас Эльберет!
— Но где мне найти храбрость? — спросил Фродо. — Вот главное, что мне нужно!
— Храбрость находят в самых неожиданных местах, — ответил Гильдор. — Не теряйте надежды! А теперь спите. Утром мы уйдем, но разошлем по лесам весть. О вашем путешествии узнают Скитальцы, и те, кому дана власть творить добро, будут начеку. Нарекаю тебя Другом Эльфов, и да озарят звезды твой путь! Нам редко доводилось встречать таких замечательных чужаков. И так приятно слышать из уст странника звуки древнего языка!
Едва Гильдор закончил свою речь, как Фродо почувствовал, что его одолевает сон. — Сейчас усну, — проговорил он, и эльф отвел его в шалаш, где уже спал Пиппин. Фродо рухнул на постель и тотчас погрузился в сон без сновидений.
Глава IVЗа грибами напрямки
Утром Фродо проснулся свежим и отдохнувшим. Он лежал в шалаше из переплетенных ветвей живого дерева, кружевом свисавших до земли. Пышная постель из папоротника и травы была мягкой и удивительно душистой. Сквозь трепещущую листву, еще зеленую, пробивалось солнце. Фродо вскочил и вышел из шалаша.
Сэм сидел на траве у опушки леса. Пиппин стоял, изучая небо и погоду. Эльфов простыл и след.
— Они оставили нам хлеб, фрукты и питье, — сообщил Пиппин, — иди позавтракай. Хлеб почти такой же вкусный, как вчера вечером. Если бы не Сэм, я бы не оставил тебе ни кусочка.
Фродо сел рядом с Сэмом и принялся за еду. — Что у нас на повестке? — спросил Пиппин.
— Побыстрее добраться до Баклбери, — и Фродо целиком сосредоточился на еде.
— Как думаешь, увидим мы этих Всадников? — беззаботно спросил Пиппин. При свете утреннего солнца его не очень-то пугала перспектива встречи даже с целой ордой Всадников.
— Да, вероятно, — ответил Фродо, которому не понравилось это напоминание, — но я надеюсь перебраться через речку так, что нас не увидят.
— Ты узнал что-нибудь о них от Гильдора?
— Очень мало, — уклонился от ответа Фродо, — одни намеки и загадки.
— А ты спрашивал, зачем они принюхиваются?
— Об этом речь не заходила, — пробубнил Фродо с набитым ртом.
— А зря! Наверняка это очень важно!
— В таком случае, я уверен, что Гильдор отказался бы что-либо объяснять, — отрезал Фродо. — А теперь хоть ненадолго оставь меня в покое! Я не хочу отвечать во время еды на бесконечные вопросы. Мне надо подумать!
— О небо! — воскликнул Пиппин. — За завтраком? — И он отошел к опушке.
Солнечное утро (предательски солнечное, подумал Фродо) не изгнало страх перед преследованием из сердца хоббита, и он так и эдак обдумывал слова Гильдора. До него долетал веселый голос Пиппина: тот носился по зелени поляны и что-то напевал.
— Нет! Не могу! — сказал себе Фродо. — Одно дело позвать юных друзей бродить, пока не устанешь и не проголодаешься, по Ширу – по Ширу, где тебя поджидают вкусная еда и мягкая постель. И совсем другое дело сманить их в чужие края, где никто не позаботится о голодном и усталом, даже если юнцы не прочь пойти. Кольцо оставлено мне одному. Я не должен был брать с собой даже Сэма! — Фродо взглянул на Сэма Гэмджи и обнаружил, что тот, в свою очередь, внимательно смотрит на него.
— Что же, Сэм! — сказал он. — Вот какое дело... Я совсем скоро уйду из Шира – честно говоря, я решил, если получится, ни дня не ждать в Крикхоллоу.