Ничего не попишешь: хоббиты выстроились гуськом, и Мерри повел их к найденной тропе. Куда ни глянь, камыш и травы были сочными и такими пышными и высокими, что кое-где поднимались выше головы, но идти по тропе оказалось нетрудно, она петляла и извивалась между лужами и трясиной, выбирая сухие, прочные участки. Кое-где тропу пересекали ручейки, сбегавшие по канавкам с лесистой возвышенности и впадавшие в Витивиндл. В таких местах были проложены аккуратные деревянные мостки.
Постепенно хоббитам стало очень жарко. Над их головами сновали армады всевозможных мух и мушек, солнце пекло спины. Наконец они оказались в редкой тени – там, где над тропой простерлись большие серые ветви. Теперь каждый следующий шаг давался хоббитам все труднее. Их охватила странная сонливость; казалось, дрема поднимается из земли и витает в воздухе, взбирается по ногам путников, мягко окутывает головы и ложится на веки.
Фродо почувствовал, что засыпает, его голова клонилась на грудь, он клевал носом. Пиппин, шедший впереди него, опустился на колени. Фродо остановился. — Бесполезно, — словно издалека, услышал он голос Мерри, — без отдыха я не смогу больше сделать ни шагу. Мне надо вздремнуть. Под ивами прохладно. И меньше мух!
Фродо не понравились эти слова. — Идемте! — воскликнул он. — Не время спать! Вначале нужно выйти из Леса! — Но никто его не слушал. Рядом с ним широко зевал и одурело моргал Сэм.
Внезапно Фродо и сам почувствовал, что его одолевает сон. Голова у него закружилась. Все звуки смолкли. Даже мухи перестали жужжать. Только какой-то мягкий шелест у границ слышимости, словно напетая полушепотом песня, казалось, тревожил ветви над головой. Фродо поднял отяжелевшие веки и увидел, что над ним склонилась огромная ива, древняя и седая. Она казалась невероятно большой, ее раскидистые ветви напоминали протянутые руки со множеством длиннопалых ладоней, в узловатом корявом стволе зияли широкие трещины, которые слабо поскрипывали, когда ветви шевелились. Движение листьев на фоне светлого неба одурманивало, и Фродо упал на траву да так и остался лежать.
Мерри и Пиппин протащились чуть дальше и легли, прислонясь спинами к стволу ивы. Дерево закачалось, заскрипело, и позади путников раскрылись огромные щели, готовые поглотить их. Хоббиты загляделись на серые и зеленые листья, слабо колыхавшиеся на свету, и им послышалось пение. Они закрыли глаза, и им почудились слова, прохладные, спокойные – что-то о воде и сне. Поддавшись этим чарам, хоббиты уснули у подножия огромной серебристой ивы.
Фродо некоторое время лежал, борясь с одолевавшим его сном, но наконец с усилием поднялся на ноги. Он почувствовал жгучее желание отыскать холодную воду. — Подожди меня, Сэм, — пробормотал он, — я на минутку, только ноги ополосну!
В полусне он побрел к берегу, туда, где огромные корявые корни ивы проросли в воду, словно драконьи детеныши пришли на водопой. Оседлав такой корень, Фродо опустил горящие ноги в холодную бурую воду и мгновенно уснул, привалившись к дереву.
Сэм сел, почесал голову и зевнул во весь рот. Ему было не по себе. Близился вечер, и Сэм подумал, что эта внезапная сонливость напала на них неспроста. — Тут дело не только в жаре да усталости, — бормотал он. — Не нравится мне это дерево. У, какое большущее! Я ему не верю! Ишь как баюкает! Врешь, не возьмешь!
Сэм заставил себя встать и спотыкаясь сходил посмотреть, что стало с пони. Оказалось, что два из них довольно далеко ушли по тропе, и только он поймал лошадок и привел обратно, как услышал два звука: один громкий, а другой тихий, но очень ясный. Громким был всплеск от падения в воду, а тихим – шум сродни щелканью замка в осторожно притворенной двери.
Сэм кинулся обратно к ручью. Фродо лежал в воде у берега, и Сэму показалось, что большой корень навис над его хозяином и держит на глубине, но Фродо не боролся. Сэм схватил его за куртку и вытянул из-под корня, а потом с трудом вытащил на берег. Фродо почти тотчас проснулся, закашлялся и начал отплевываться.
— А знаешь, Сэм, — сказал он наконец, — это проклятое дерево сбросило меня в воду. Я почувствовал. Большой корень изогнулся и спихнул меня.
— Я думаю, это вам приснилось, мастер Фродо, — ответил Сэм. — Не нужно сидеть в таком месте, если клюете носом!
— А как другие? — спросил Фродо. — Интересно, что им снится.
Они обошли вокруг дерева, и тут-то Сэм понял, что за щелчок он слышал: Пиппин исчез! Щель, возле которой он улегся, закрылась, словно ее и не было. Мерри угодил в ловушку: другая щель сомкнулась повыше его талии. Ноги Мерри торчали наружу, но все остальное скрывалось в темном отверстии, края которого сжимались, как тиски.
Вначале Фродо и Сэм осыпали ударами ствол у того места, где прежде лежал Пиппин. Потом лихорадочно бросились разжимать пасть трещины, зажавшей бедного Мерри. Все попытки оказались напрасными.
— Какое безобразие! — воскликнул в отчаянии Фродо. — Зачем мы вообще пришли в этот жуткий Лес? Как я хотел бы, чтобы все мы вновь оказались в Крикхоллоу! — Он изо всех сил пнул дерево. По стволу и ветвям пробежала едва заметная дрожь, листва зашуршала, зашепталась, но теперь ее шелест походил на далекий, едва слышный смех.
— У нас с собой, наверное, нет топора, мастер Фродо? — спросил Сэм.
— Я захватил небольшой топорик, чтобы рубить валежник для костра, — ответил Фродо, — от него будет мало проку!
— Минутку! — воскликнул Сэм, услышав о валежнике. — Можно разжечь костер!
— Можно, — с сомнением согласился Фродо, — только как бы не поджарить Пиппина.
— Для начала можно попробовать как следует прижечь или напугать дерево! — со злостью сказал Сэм. — Если оно их не отпустит, я свалю его, хоть бы пришлось грызть его зубами! — Он побежал к вьючному пони и вскоре вернулся с двумя огнивами и топориком.
Хоббиты быстро набрали сухой травы, листьев, кусков коры и набросали груду сухих ветвей у ствола с противоположной от пленников стороны. Едва Сэм ударил по огниву, искра подожгла сухую траву; поднялись пламя и облако дыма. Затрещали прутья. Язычки огня лизнули сухую, испещренную шрамами и отметинами кору древнего дерева и опалили ее. Ива задрожала. Листья над головами, казалось, зашипели от боли и гнева. У Мерри вырвался пронзительный крик, а из глубины дерева послышался сдавленный вопль Пиппина.
— Потушите огонь! Потушите! — кричал Мерри. — Оно передавит меня надвое, если не потушите! Так оно говорит!
— Кто? Что? — кричал Фродо, бросаясь к другому боку дерева.
— Хватит! Довольно! — молил Мерри. Ветви ивы яростно закачались. Послышался шум, как будто поднялся ветер и загудел в кронах всех окрестных деревьев: точно хоббиты бросили в тихо дремлющую долину камень, и гневная рябь разбежалась по целому Лесу. Сэм раскидал костер и принялся затаптывать искры. Но Фродо, очень смутно сознавая, чего ждет и на что надеется, побежал по тропе с криком: «На помощь! На помощь! На помощь!!» Ему казалось, что он едва слышит свои пронзительные вопли: ивовый ветер тотчас подхватывал их и топил в шелесте листвы. Фродо был в отчаянии, он растерялся и перестал соображать.
Внезапно он остановился. Ему почудился отклик, но откуда-то из-за спины, с тропы, из глубины Леса. Фродо развернулся и прислушался, и скоро у него не осталось сомнений. Кто-то пел. Глубокий радостный голос беззаботно напевал бессмыслицу:
Гей-дол! мерри-дол! звучит донг-дилло!
Звенит донг! звенит лонг! далеко вилло!
Том Бом, веселый Том, Том Бомбадилло!
Фродо и Сэм замерли, обретая надежду и в то же время страшась встретить новую опасность. Внезапно, после длинной череды бессмысленных слов, голос зазвучал выше, чище и громче и грянул такую песню:
Гей! Вперед, мерри-дол! дерри-дол! Дорогая моя!
Свет горит над землей, где гуляет ветер,
Внизу по холму в свете солнца,
К входу в дом, где живет моя прекрасная госпожа, дочь водяницы,
Стройная, как ствол ивы, чище речной воды.
Старый Том Бомбадил принес водяные лилии,
Он теперь идет домой. Слышите, как он поет?
Гей! Вперед, мерри дол! дерри дол! и мерри-о,
Златеника, Златеника, мерри-дерри-о!
Жалкая Старуха Ива распустила ветви!
Том сейчас торопится. Приближается вечер.
Том несет домой водяные лилии.
Гей! Вперед, дерри-дол! Слышите, как я пою?
Фродо и Сэм стояли как зачарованные. Ветер утих. Листва вновь неподвижно повисла на оцепенелых ветвях. Опять послышалась песня, а затем над камышами у тропы внезапно появилась старая потрепанная шляпа с высокой тульей и длинным синим пером за лентой. Ее хозяин, по всей видимости, подпрыгивал и пританцовывал. Новый прыжок и поклон – и хоббиты увидели... человека, так им показалось. Во всяком случае, для хоббита он был слишком велик и грузен. Но, хоть он и не вышел ростом для того, чтобы зваться представителем Рослого народа, шума производил не меньше настоящего человека – громко топал толстыми ногами, обутыми в большие желтые башмаки, и ломился через траву и тростник, как спешащая на водопой корова. Плащ у него был голубым, длинная борода – каштановой, глаза синими и яркими, а лицо, изборожденное сотнями веселых морщинок, – румяным, как спелое яблоко. В руках он держал большой лист, и на этом листе, как на подносе, лежал букетик водяных лилий.
— На помощь! — закричали Фродо и Сэм и побежали ему навстречу, умоляюще протягивая руки.
— Эй! Эй! Стой, друзья! — воскликнул бородач, поднимая руку, и хоббиты стали как вкопанные. — Вы куда бежите, отдуваясь и пыхтя? Ну-ка расскажите! Что у вас за напасть? Тому Бомбадилу расскажите, что за страсть с вами приключилась! Том спешил к себе домой, шел своей дорогой. Лилии, что он сорвал, ты, малыш, не трогай!
— Моих друзей поймала ива! — задыхаясь, выкрикнул Фродо.