Старый Том Бомбадил – парень-весельчак,
Ярко-синь его кафтан, желт его башмак.
Том – Хозяин, никому Тома не поймать:
В песнях Тома сила есть, Тома не догнать.
Послышался протяжный рокот, будто где-то сыпались и катились камни, и внезапно в пещеру хлынул свет – настоящий дневной свет. В глубине зала, за ногами Фродо, появилось низкое отверстие, напоминающее дверь. В нем показалась голова Тома (со шляпой, пером и всем прочим), обрисованная на фоне огненного солнечного диска. Свет озарил пол и лица троих хоббитов, лежавших рядом с Фродо. Хоббиты не шелохнулись, но кожа их утратила мертвенный оттенок. Теперь они казались просто крепко спящими.
Том пригнулся, снял шляпу и вошел в темную пещеру, напевая:
Уходи, старый дух! Исчезни в свете солнца!
Сморщись, как холодный туман, улети, как воющие ветры
Улетают в пустыню за горами!
Никогда не возвращайся! Оставь пустой свою могилу!
Забудь обо всем и пребывай во тьме
За заклятыми дверьми, пока существует мир.
Раздался крик, и внутренняя часть пещеры с грохотом обрушилась. Послышался протяжный пронзительный вой, который замер в невообразимой дали, и наступила тишина.
— Пойдем, друг Фродо! — сказал Том. — Пойдем на чистую траву! Помоги-ка вынести их.
Они вынесли из пещеры Мерри, Пиппина и Сэма. Когда Фродо в последний раз покидал могильник, ему почудилось, что отрубленная рука еще корчится на куче земли, как раненый паук. Том вернулся в курган, и оттуда долго доносились топот и звяканье. Он вышел с охапкой сокровищ: золотыми, серебряными, медными и бронзовыми вещами, ожерельями, цепями, самоцветными украшениями. Взобравшись на вершину зеленой могильной насыпи, Том ссыпал драгоценности на залитую солнцем землю.
Стоя там со шляпой в руке (ветер раздувал его волосы), он посмотрел на трех хоббитов, лежавших навзничь на траве на западном склоне могильника. Подняв правую руку, он повелительно сказал:
Проснитесь, мои веселые приятели! Проснитесь и услышьте мой зов!
Пусть тепло наполнит ваше сердце и члены! Холодный камень рухнул,
Темная дверь широко распахнулась, мертвая рука отсечена.
Ночь идет за ночью, а Ворота открыты!
К великой радости Фродо, хоббиты зашевелились, начали потягиваться и протирать глаза, а потом вдруг вскочили на ноги. Они изумленно посмотрели сначала на Фродо, потом на огромного, как жизнь, Тома, который стоял над ними на вершине могильника, и наконец оглядели себя, свои тонкие белые саваны, золотые венцы и пояса и звенящие украшения.
— Что, скажите на милость... — начал было Мерри, ощупав золотой обруч, сползший ему на один глаз. Он умолк, тень набежала на его лицо, и он зажмурился. — Ах да, вспомнил! — сказал он. — Люди из Карн-Дума напали на нас ночью и всех перебили. Ах! Копье в моем сердце! — он схватился за грудь. — Нет! Нет! — сказал он, открывая глаза. — Что я болтаю? Мне это приснилось. Где ты пропадал, Фродо?
— Я думал, я совсем пропал, — ответил Фродо, — но не будем об этом. Нужно решить, что делать. Пойдем дальше.
— В таком виде, сударь? — удивился Сэм. — Где моя одежка? — Он сбросил на траву обруч, пояс и перстни и беспомощно огляделся, словно надеялся отыскать поблизости свой плащ, штаны, куртку и прочие принадлежности хоббичьего туалета.
— Вы уж не найдете своего платья, — ответил Том, спускаясь с насыпи и со смехом пританцовывая вокруг хоббитов в лучах солнца. Можно было подумать, что ничего опасного или ужасного не произошло – и действительно, ужас исчез из сердец хоббитов, когда они посмотрели на Тома и увидели веселый блеск его глаз.
— Как это? — спросил Пиппин, удивленно глядя на Бомбадила. — Почему не найдем?
Но Том покачал головой и сказал: — Вы выплыли из глубоких вод. Одежда – невелика потеря, коль вы сами не утонули. Радуйтесь, мои веселые друзья, пусть солнечный свет согреет ваши сердца и тела! Долой холодные саваны! Побегайте голышом по траве, а Том тем временем поохотится.
И он, свистя и улюлюкая, вприпрыжку побежал с холма. Проводив Тома глазами, Фродо увидел, что тот бежит на юг по зеленой лощине между их холмом и следующим, насвистывая и выкрикивая:
Эй! Там! Сюда быстрей! Где вы бродите?
Вверху, внизу, близко или далеко, здесь или там?
Острые уши, белые носы, хлесткие хвосты,
Белые чулки, мои маленькие друзья, и старый Фэтти Лампкин, Толстуша!
Так он распевал на бегу, подбрасывая шляпу в воздух и ловя ее, пока не скрылся за возвышенностью, но и оттуда еще некоторое время долетало его: «Эй! там! сюда быстрей!», подхваченное повернувшим к югу ветром.
Снова стало совсем тепло. Хоббиты побегали по траве, как велел Том, потом улеглись на солнышке и стали греться с таким наслаждением, словно внезапно перенеслись из суровой зимы в мягкий климат или долго болели и были прикованы к постели, но вдруг проснулись и обнаружили, что против всяких ожиданий здоровы и день вновь многое обещает.
Хоббиты снова почувствовали себя сильными (и голодными), и тут вернулся Том. Вначале над кромкой холма появилась шляпа, а следом он сам и послушная кавалькада из шести пони: пяти их собственных и еще одного. Последний и был, очевидно, старый Толстуша: он был крупнее, сильнее, толще (и старше), чем пони хоббитов. Мерри, хозяин пятерых пони, не давал им подобных кличек, но Том нарек их новыми именами, и теперь лошадки отзывались на них. Том по очереди выкликнул каждую, и пони перебрались через край и выстроились в ряд. Тогда Том поклонился хоббитам.
— Вот ваши пони! — сказал Том. — В некоторых отношениях здравого смысла у них больше, чем у путешествующих хоббитов, – у них очень умные носы. Эти лошадки чуют опасность, навстречу которой вы идете, и, если вздумают спастись и побегут, то побегут в верную сторону. Простите их: сердца у них преданные, но не им бороться с Духами Могильников. Смотрите, они вернулись к вам со всей поклажей!
Мерри, Сэм и Пиппин достали из мешков запасную одежду и переоделись. Вскоре им стало жарко – надеть пришлось теплые вещи, припасенные к зиме.
— Откуда взялся почтенный Толстуша? — спросил Фродо.
— Он мой, — ответил Том, — мой четвероногий друг, но я редко езжу на нем верхом, и он частенько гуляет где вздумается и забредает далеко в холмы. Когда ваши пони стояли у меня на конюшне, они познакомились с Толстушей. Ночью они учуяли его и побежали ему навстречу. Я надеялся, что он приглядит за ними и мудрыми словами прогонит их страх. А теперь, мой веселый Толстуша, ты повезешь старого Тома. Хэй! Том проводит вас до дороги, поэтому ему нужен пони. Не так-то легко разговаривать с хоббитами, если они едут верхом, а ты пытаешься поспеть за ними на своих двоих.
Услышав это, хоббиты ужасно обрадовались и осыпали Тома благодарностями. Но он лишь рассмеялся: хоббиты так хорошо умеют сбиваться с дороги, что ему не будет покоя, пока он благополучно не проводит их за пределы своей земли. — У меня много дел, — сказал он, — петь, говорить, ходить, следить за землей. Том не может все время открывать могилы и ствол Ивы. У Тома есть свой дом, и Златеника ждет его.
Судя по солнцу, было еще совсем рано, что-нибудь между девятью и десятью часами утра, и хоббиты начали подумывать о еде. Последний раз они ели накануне, у стоячего камня. Теперь они позавтракали остатками провизии, предназначавшейся для ужина, и тем, что принес Том. Завтрак (учитывая хоббичий аппетит и обстоятельства) получился не слишком обильным, но они почувствовали себя значительно лучше. Пока хоббиты насыщались, Том поднялся на могильник и занялся сокровищами. Большую их часть он сгреб в сверкающую горку и приказал им лежать там «для всякой птицы, зверя, эльфа или человека и всех добрых созданий», ибо это разрушит и развеет чары могил и Духи никогда туда не вернутся. Для себя он выбрал из груды драгоценностей брошь, усеянную синими камнями, которые играли множеством оттенков, точно цветочки льна или крылья синей бабочки. Он долго глядел на нее, покачивая головой, словно растревоженный каким-то воспоминанием, и наконец сказал:
— Вот славная игрушка для Тома и его госпожи! Прекрасна была тa, что давным-давно носила ее на плече. Теперь Златеника станет носить эту брошь – и вспоминать ее прежнюю хозяйку!
Для каждого хоббита он выбрал кинжал – длинный, в форме листа, острый, удивительной работы, украшенный насечками в виде красных и зеленых змеек. Клинки эти так и засверкали на солнце, когда Том вынул их из черных ножен, выкованных из какого-то диковинного металла, легкого и прочного, и усеянных множеством очень ярких самоцветов. Благодаря то ли прочности ножен, то ли заклятию, наложенному на могильник, клинки, не тронутые временем и ржавчиной, были острыми и блестели на солнце.
— Старые ножи достаточно длинны, чтобы служить хоббитам мечами, — сказал Том. — Не худо иметь при себе острые клинки, коль скоро жители Шира идут на восток или на юг, во тьму и опасность. — И он рассказал путникам, что эти ножи выкованы много веков назад людьми с Запада, врагами Властелина Тьмы, которых победил в земле Ангмар злой карн-думский король.
— Мало кто помнит их теперь, — бормотал Том, — но некоторые из них все еще блуждают... бродят одиноко сыновья забытых королей и хранят от зла беспечный народец.
Хоббиты не понимали, о чем речь, но, пока Том говорил, им казалось, будто перед ними раскрывается бесконечная даль времен, подобная бескрайней сумеречной равнине, по которой уверенно шагали силуэты Людей, высоких и суровых, с блестящими мечами, и последним шел тот, у кого во лбу сверкала звезда. Потом видение померкло, и они опять оказались в солнечном мире. Пора было в дорогу. Путники упаковали багаж и навьючили пони. Свое новое оружие они подвесили к кожаным поясам под куртки, чувствуя себя очень непривычно и неловко и гадая, понадобятся ли им когда-нибудь мечи. Им не приходило в голову, что среди приключений, которые преподнесет им путешествие, будут бои и сражения.