а, большой рот кривился в усмешке. Человек курил короткую черную трубку. Когда хоббиты приблизились, он вынул трубку изо рта и сплюнул.
— Привет, Долговязый! — сказал он. — Раненько уходишь. Нашел наконец друзей? — Странник кивнул, но ничего не ответил.
— Доброе утро, мои маленькие друзья! — продолжал человек. — Надеюсь, вы знаете, кто идет с вами. Странник Ничем-Не-Дорожу! Хотя я слыхал и другие его прозвища, не такие приятные. Будьте осторожны по ночам! А вы, Сэмми, не обижайте моего бедного старого пони! Тьфу! — Он опять сплюнул.
Сэм быстро обернулся. — А вы, Пыррей, уберите с глаз свою наглую рожу, пока я ее вам не попортил! — И яблоко, с быстротой молнии покинув его левую руку, угодило Биллу прямехонько в нос. Тот пригнулся слишком поздно, и из-за изгороди понеслись проклятия. — Жаль, хорошее было яблоко! — с сожалением сказал Сэм и двинулся дальше.
Наконец они вышли за пределы поселка. Эскорт из детей и зевак, сопровождавший их, утомился и у Южных ворот повернул обратно. Выехав из ворот, путники несколько миль двигались по Дороге. Она свернула налево, огибая холм Бри и возвращаясь на восточное направление, и начала быстро спускаться в лесистую местность. Слева от себя, на пологом юго-восточном склоне холма, путешественники увидели дома и хоббичьи норы Стэддла. Внизу, в глубокой лощине, к северу от Дороги, струйки дыма указывали, где лежит Кум. Арчет прятался за деревьями.
Спустившись немного по дороге и оставив позади высокий коричневый холм Бри, хоббиты свернули на узкую тропу, ведущую к северу. — Отсюда пойдем скрытно, — сказал Странник.
— Надеюсь, не «напрямки», — сказал Пиппин. — Когда мы последний раз ходили «напрямки» через Лес, то чуть не попали в беду.
— Да, но тогда с вами не было меня, — засмеялся Странник. — Куда бы я ни пошел, напрямки или в обход, я всегда приду в нужное место. — Он оглядел Дорогу. Никого не было видно, и Странник быстро повел отряд к лесистой долине.
Его план, насколько они могли понять без знания местности, заключался в том, чтобы вначале направиться к Арчету, но потом отклониться вправо, миновав Арчет с востока, а затем по прямой идти через пустынные места к Ветреню. Таким образом, если все пойдет хорошо, они срежут большую петлю Дороги, которая отклоняется к югу, огибая Комариные болота. Но, конечно, им самим придется пройти через эти болота, и то, что рассказал им о болотах Странник, не очень ободряло.
Пока, однако, идти было хорошо. В сущности, если бы не тревожные события прошлой ночи, хоббиты, наверное, наслаждались бы этим отрезком пути больше, чем каким-либо из предыдущих. Солнце светило ярко, но не припекало. Деревья в долине все еще щеголяли густыми яркими кронами и стояли мирные и прекрасные. Странник вел компанию, уверенно выбирая дорогу среди множества пересекающихся троп, хотя предоставленные самим себе хоббиты сразу же заблудились бы. Чтобы сбить со следа преследователей, Странник то и дело поворачивал и даже возвращался назад.
— Билл Пыррей, несомненно, проследил за тем, где мы оставили Дорогу, — сказал он, — хотя не думаю, чтобы он сам пошел за нами. Он неплохо знает местность, но знает и то, что в лесу ему со мной не тягаться. Я боюсь только того, что он может рассказать другим. Если они решили, что мы идем в Арчет, тем лучше.
То ли благодаря искусству Странника, то ли по другой причине, но в течение всего дня путники никого не видели и не слышали никаких звуков живых существ. Не встречались ни двуногие, кроме птиц, ни четвероногие, за исключением одной лисицы и нескольких белок. На следующий день путники начали забирать все восточнее. Все по-прежнему было спокойно и мирно. На третий день после выхода из Бри пришли в Четвуд. С тех пор, как хоббиты свернули с Дороги, местность постоянно понижалась, и теперь путники оказались на широкой равнине, идти по которой было много труднее. Путешественники уже далеко ушли от границ земли Бри и по бездорожью приближались к Комариным болотам.
Почва стала влажной, местами зыбкой. То и дело попадались лужи и широкие полосы тростника и камыша, звенящие и чирикающие голосами укрывающихся в них разнообразных птах. Теперь приходилось идти осторожно и тщательно выбирать путь, чтобы и ног не промочить, и не отклониться от нужного направления. Вначале продвигались довольно быстро, но чем дальше, тем труднее и опаснее становился путь. Болота были коварны и лукавы, среди их зыбучих подвижных трясин не было постоянных тропинок даже для Скитальцев. На путников напала мошка, в воздухе висели тучи мелких насекомых, забиравшихся за рукава, за ворот и в волосы.
— Меня едят живьем! — взвыл Пиппин. — Комариное болото! Вот уж правильное название!
— Чем они живут, когда здесь нет хоббитов? — поинтересовался Сэм, расчесывая шею.
В этих неприятных и унылых местах они провели ужасный день. Лагерь был сырым, холодным и неудобным, а укусы насекомых не давали уснуть. Какие-то отвратительные животные охотились в тростниках и среди кочек, и их крики напоминали злое скрипение огромных сверчков. Животных были тысячи, всю ночь напролет со всех сторон доносилось их неумолчное ник-брик, брик-ник, отчего хоббиты чуть не сошли с ума.
Следующий день, четвертый, был немногим лучше, а ночь так же ужасна; хотя никербрикеры (так Сэм назвал этих животных) остались позади, комары по-прежнему преследовали путников.
Усталый Фродо лежал, не в состоянии уснуть, и ему показалось, что где-то далеко на восточном горизонте виднеется свет. Свет вспыхивал и гас много раз. Это не был рассвет, до него оставалось еще много часов.
— Что это за свет? — спросил Фродо у Странника, который проснулся, встал и смотрел вперед, в ночь.
— Не знаю, — ответил Странник, — он слишком далеко. Похоже на молнию, ударившую в вершины холмов.
Фродо снова лег, но долго еще видел белые вспышки, а на их фоне – высокую фигуру Странника, который стоял молча, настороженно. Наконец хоббит уснул беспокойным сном.
На пятый день, пройдя совсем немного, путники оставили за собой последние редкие лужи и островки тростника. Местность вновь начала подниматься. Далеко на востоке стала видна линия холмов. Самый высокий, с конической, слегка приплюснутой сверху вершиной, находился справа и отдельно от остальных.
— Это Ветрень, — пояснил Странник, — Старая Дорога, которую мы оставили далеко справа, проходит поблизости от его подножия. Мы будем там завтра к полудню, если пойдем прямо туда. Думаю, что так и нужно сделать.
— Почему?
— А вот почему: когда мы туда доберемся, неизвестно, что мы обнаружим. Дорога там совсем рядом.
— Но ведь мы же рассчитывали найти там Гэндальфа?
— Да, но надежда на это слабая. Если даже он идет этим путем, он может и не пойти через Бри, а значит, не узнает, где мы. И если мы по чистой случайности не придем туда одновременно, то разминемся. Ни для него, ни для нас небезопасно долго ждать. Если Всадники потеряли наш след на бездорожье, они, несомненно, направятся к Ветреню. Оттуда открывается широкий обзор окрестностей. Пока мы стоим здесь, нас, может быть, видит оттуда немало зверей и птиц. Не всем птицам можно доверять, к тому же здесь есть и другие шпионы, более злобные.
Хоббиты с беспокойством посмотрели на далекие холмы. Сэм взглянул на бледное небо, опасаясь увидеть над собой парящих ястребов или орлов с горящими враждебными глазами. — Из-за вас я чувствую себя в этом мире неуютно и одиноко, Странник! — сказал он.
— Что вы нам посоветуете? — поинтересовался Фродо.
— Я думаю, — медленно ответил Странник, как бы не вполне уверенно, — я думаю, что лучше всего пойти отсюда не к Ветреню, а прямо на восток к гряде холмов. Там можно будет пройти по знакомой мне тропе к подножию Ветреня, тогда мы подойдем к холму с севера и менее открыто. А там посмотрим.
Весь день они брели вперед. Наконец пришел холодный ранний вечер. Земля стала более сухой и голой, но позади на болотах и в трясинах лежал туман. Под грустные крики каких-то птиц круглое красное солнце медленно село в сумрак на западе, и наступила тишина. Хоббиты думали о мягком свете заката, падающем в веселые окна далекого Бэг-Энда...
На исходе дня они вышли к ручью, который стекал с холмов и затем терялся в стоячих болотах, и до темноты шли вдоль его берегов. Уже почти ночью хоббиты наконец остановились и разбили лагерь в чахлом прибрежном ольшанике. Впереди на фоне тусклого неба возвышались мрачные безлесные склоны. Этой ночью установили дежурство, а Странник, казалось, не спал вовсе. Луна прибывала, и в ранние ночные часы холодный серый свет заливал землю.
На следующее утро выступили вскоре после восхода солнца. В воздухе ощущался морозец, а небо было ясное и бледно-голубое. Хоббиты чувствовали себя посвежевшими, как будто эту ночь спали беспробудно. Они уже начали привыкать к долгой ходьбе после скудных трапез – во всяком случае, по меркам Шира такой еды хватало, чтобы только-только не протянуть ноги. Пиппин заявил, что Фродо раздобрел вдвое против прежнего.
— Очень странно, — заметил Фродо, затягивая пояс, — если учесть, что меня значительно убыло. Надеюсь, процесс утончения будет идти не до бесконечности, не то я превращусь в призрака.
— Не говорите о таких вещах! — быстро и с неожиданной серьезностью сказал Странник.
Холмы приближались. Они образовали волнистую гряду, склоны которой часто поднимались на добрую тысячу футов, а местами обрывались в глубокие ущелья или проходы, ведущие на восток. Вдоль гребня гряды хоббиты видели что-то похожее на остатки заросших зеленью крепостных стен и рвов, а в ущельях еще сохранились развалины старых каменных укреплений. К ночи путники достигли подножия западных склонов и встали там лагерем. Было пятое октября – шесть дней как хоббиты вышли из Бри.
Наутро, впервые с тех пор, как прошли Четвуд, хоббиты обнаружили ясно видную тропу. Повернув направо, они двинулись по ней тропе в южном направлении. Тропа оказалась запутанной и будто нарочно шла по таким местам, где путников труднее всего было заметить как с вершин холмов, так и с западных равнин. Она взбиралась на крутые подъемы и ныряла в лощины, а там, где проходила по относительно ровной и более открытой местности, по обеим ее сторонам громоздились большие валуны и груды прямоугольных камней, которые скрывали путешественников не хуже живой изгороди.