Там, над ревом волн,
Где желтое золото и тусклый жемчуг,
Он увидел, как молча вздымаются горы там,
Где сумерки лежат на коленях
Валинора, и Эльдамар
виден далеко за Морем.
Путешественник бежал от ночи,
К белой гавани приплыл он наконец,
К дому эльфов, зеленому и прекрасному,
Где воздух чист, как стекло,
Под холмом Ильмарин,
Где в долине сверкают
Освещенные башни Тириона
И отражаются в Озере Теней.
Здесь он причалил к берегу,
И эльфы учили его песням,
Рассказывали странные саги, полные чудес,
И принесли ему арфу из золота.
Они одели его в белую эльфийскую одежду
И послали перед ним семь огней,
Когда через Калакириан
К забытым землям шел он в одиночестве.
Он пришел в залы, где не течет время,
Где сияние вечно
И вечно правил Древний Король
В Ильмарине у изгиба Гор.
И здесь были сказаны ему неслыханные слова
Людей и эльфов,
Слова из мира, в котором бывают видения,
Запретного для живущих здесь.
Они построили для него новый корабль
Из митриля и эльфийского стекла,
Со сверкающим носом. Не было на нем ни струганого весла,
Ни паруса на серебряной мачте:
Сильмариль горел, как фонарь,
И развевалось знамя,
Поставленное самой Эльберет,
Которая пришла к нему
И дала ему крылья бессмертного,
И дала ему бессмертную судьбу,
Велела плыть ему бесконечно по безбрежным морям
Без света солнца и луны.
От вышних холмов Эверивена,
Где звучат серебряные фонтаны,
Эти крылья унесли его
К могучей Горной Стене,
Там он повернул от конца Мира
И вновь, снедаемый тоской и желанием отыскать далекую родину
Странствовал среди теней,
И вот, сияя, точно звезда над островом,
Выглянувшая в вышине из туманов, пропыл он
Далекой искрой прежде солнца,
прежде пробуждения зари,
По серым волнам Норленда.
И плыл он мимо Средиземья
И наконец услышал горький плач
Женщин и эльфийских девушек
В Древние Дни, в лета оны.
Но тяготел над ним могучий рок
Пока светит луна,
Блуждать и никогда не приставать
К Здешним Берегам, где живут смертные.
И до сих пор плавает он – вестник
Навек лишенный покоя, тот, кто никогда не сможет отдохнуть,
Всегда он будет нести сверкающий свет,
Огненосец с Запада.
Песня кончилась. Фродо открыл глаза и увидел, что Бильбо сидит на стуле в кольце слушателей, которые улыбаются и хлопают.
— А теперь послушаем еще раз, — сказал какой-то эльф.
Бильбо встал и поклонился. — Я польщен, Линдир, — сказал он, — но повторять всю песню слишком утомительно.
— Только не для вас, — со смехом возразили эльфы. — Мы знаем, вы никогда не устаете повторять собственные стихи. К тому же мы не можем ответить на ваш вопрос, лишь один раз прослушав это.
— Что! — воскликнул Бильбо. — Вы не можете сказать, какая часть моя, а какая дунадана?
— Для нас непросто установить разницу между двумя смертными, — пояснил эльф.
— Ерунда, Линдир, — фыркнул Бильбо. — Если вы не видите разницы между человеком и хоббитом, значит, ваши способности рассуждать куда скромнее, чем я полагал. Люди и хоббиты похожи не больше, чем горошина и яблоко.
— Может быть. Овце любая другая овца несомненно кажется иной, — засмеялся Линдир. — Пастуху тоже... Но смертные нам не интересны. У нас хватает своих дел.
— Не стану спорить, — сказал Бильбо, — от всей этой музыки и пения меня клонит ко сну. Ищите ответ сами, если хотите.
Он встал и подошел к Фродо. — Ну, с этим покончено, — сказал он тихо. — Получилось лучше, чем я ожидал. Меня не часто просят повторить. Что скажешь?
— Гадать не стану, — улыбаясь, сказал Фродо.
— И не нужно. В сущности, вся песня моя. Арагорн настоял лишь на том, чтобы вставить в нее про зеленый камень. Ему это казалось очень важным. Не знаю почему. А вообще он, кажется, решил, что все это выше моего разумения, и сказал, что если я хочу читать в доме Эльронда стихи об Эарендиле, то это мое дело. Я думаю, он прав.
— Не знаю, — сказал Фродо, — мне показалось, что песня вполне уместна, хоть я не могу этого объяснить. Я дремал, когда вы начали читать, и мне показалось, что мой сон продолжается. Я до самого конца не сознавал, что это читаете вы.
— Очень трудно не уснуть, покуда не привыкнешь, — заметил Бильбо. — Хоббитам никогда не развить страсти эльфов к музыке, поэзии и сказкам: те любят их, как еду, и даже больше. Согласны слушать сколько угодно. Не ускользнуть ли нам, чтобы побеседовать в более спокойной обстановке?
— А можно?
— Конечно. Тут веселятся, а не занимаются делами. Пока не шумишь, делай что угодно.
Они встали, неслышно отошли в тень и направились к двери. Сэма они оставили у очага – он крепко спал и улыбался во сне. Несмотря на искреннее удовольствие, которое доставляло ему общество Бильбо, Фродо почувствовал внезапное сожаление, когда они покинули Зал Огня. В тот самый миг, когда они переступали порог, ясный и сильный голос позади запел:
А Эльберет Гильтониэль,
Силирен пенна мириель
О менел аглар эленат!
На-чейред палан-дириель
О галадреммин эннорат,
Фануилос, ле линнатон
Неф аер, си неф эйрон!
Фродо на мгновение задержался и оглянулся. Эльронд сидел в своем кресле, и огонь освещал его лицо, как летнее солнце – деревья. Подле него сидела благородная Арвен. К своему удивлению, Фродо увидел, что рядом с ней стоит Арагорн. Отброшенный за спину темный плащ открывал эльфийскую, как показалось Фродо, кольчугу; на груди Странника сияла звезда. Они говорили о чем-то, а потом Фродо вдруг показалось, что Арвен взглянула на него, и свет ее глаз проник в его сердце.
Он стоял, не в силах стряхнуть очарования, а чудесные звуки эльфийской песни, сплав напева и слов, сыпались, будто прозрачные самоцветы.
— Это песня в честь Эльберет, — сказал Бильбо. — Они будут петь ее и другие песни Благословенного королевства всю ночь напролет. Идем!
Он отвел Фродо в свою комнатушку. Ее окна выходили в сад и смотрели на юг, на Бруиненский каньон. Некоторое время хоббиты сидели, любуясь яркими звездами над взбирающимися на крутые склоны лесами, и негромко беседовали. Больше они не говорили ни о пустячных новостях из далекого Шира, ни о Тени и окружавших их опасностях – только о том прекрасном, что вместе повидали в жизни, об эльфах, о звездах, о деревьях и о том, как золотая осень легкой поступью приходит в леса.
Наконец в дверь постучали. — Прошу прощения, — сказал Сэм, просовывая в дверь голову, — я просто хотел узнать, не нужно ли вам чего-нибудь?
— А я прошу прощения у тебя, Сэм Гэмджи, — ответил Бильбо. — Я понял, ты намекаешь, что твоему хозяину пора на боковую.
— Как же, сударь, завтра рано утром Совет, а он сегодня впервые встал с постели!
— Совершенно верно, Сэм, — рассмеялся Бильбо, — беги доложи Гэндальфу, что Фродо пошел спать. Доброй ночи, Фродо! Как славно было снова повидать тебя! Никто, кроме хоббитов, не понимает, что такое настоящий хороший разговор. Я становлюсь глубоким стариком и начинаю задумываться о том, увижу ли главы нашей истории, написанные тобой. Доброй ночи! А я, пожалуй, прогуляюсь и посмотрю на звезды Эльберет из сада. Спи спокойно!
Глава IIСовет Эльронда
Наутро Фродо проснулся рано, чувствуя себя здоровым и свежим. Он прошелся по террасам над шумным Бруиненом, любуясь, как бледное холодное солнце встает из-за дальних гор, пронизывая наклонными лучами редкий серебристый туман. На желтых листьях сверкала роса, нити паутины дрожали на каждой ветви. Сэм молча шел рядом с Фродо, шумно втягивая носом воздух, и снова и снова с удивлением поглядывал на высоченные горы на востоке. На вершинах белел снег.
У поворота дороги они увидели вырезанную из камня скамью. Там, погруженные в беседу, сидели Гэндальф и Бильбо. — Доброе утро! — приветствовал их Бильбо. — Ну как, готов к Большому Совету?
— Я готов ко всему, — ответил Фродо, — но больше всего мне хотелось бы сегодня побродить по долине. Хочу сходить вон в ту сосновую рощу, — он указал на дальний северный склон Ривенделла.
— Позже у тебя, пожалуй, будет такая возможность. Но пока не стоит строить планы, — сказал Гэндальф, — сегодня нам многое нужно выслушать и обсудить.
В это время послышался чистый, одинокий удар колокола. — Это колокол Совета. Идемте! — воскликнул Гэндальф. — Вы с Бильбо оба приглашены.
Фродо и Бильбо вслед за магом быстро пошли по извилистой тропе к дому. За ними, незваный и в данный момент забытый, шел Сэм.
Гэндальф провел их к крыльцу, где накануне вечером Фродо нашел своих друзей. Свет ясного осеннего утра заливал долину. От пенящейся реки доносилось журчание воды. Пели птицы, землю окутывал всеобъемлющий покой. Фродо его опасное бегство и слухи о Тьме, сгущающейся во внешнем мире, уже начинали казаться лишь воспоминаниями о тревожном сне, однако лица собравшихся на Совет, повернувшиеся к ним, когда они вошли, были серьезны.
Там был Эльронд, а вокруг него молча сидели другие. Фродо увидел Глорфинделя и Глойна. В углу одиноко устроился Странник, вновь облачившийся в свое старое изношенное платье. Эльронд пригласил Фродо сесть рядом с собой и представил его собравшимся.