Именно в ту летнюю ночь, темную и беззвездную, на нас неожиданно напали орки. Через некоторое время мы отогнали их; их было много, и они пылали яростью, но пришли с гор и не привыкли к нашим лесам. Когда битва окончилась, мы обнаружили, что Голлум исчез, а его охрана перебита или захвачена в плен. Стало ясно, что нападение предприняли ради освобождения Голлума и что он заранее знал о нем. Мы не можем догадаться, как это было сделано, но Голлум хитер, а у Врага множество шпионов. Темные твари, изгнанные в год гибели дракона, вернулись в еще большем числе, и Мерквуд вновь стал прибежищем зла – тому нет места лишь в наших владениях.
Мы не смогли вновь изловить Голлума. Мы обнаружили его след среди множества следов орков: он нырял в глубь леса и поворачивал на юг. Но там он вскоре затерялся, а мы не смели продолжать преследование: мы дошли почти до Дол-Гулдура, а это по-прежнему очень опасное место. Мы туда не ходим.
— Так-так, значит, он удрал, — спокойно сказал Гэндальф. — У нас нет времени снова искать его. Он должен сделать свое дело. Впрочем, он может еще сыграть такую роль, какую ни он, ни Саурон не предвидели.
А теперь я отвечу на другой вопрос Галдора. Что с Саруманом? Что он посоветовал бы нам теперь? Эту историю я должен изложить полностью, так как пока ее слышал только Эльронд, да и то вкратце, но она скажется на любом нашем решении. Это сейчас последняя глава в сказании о Кольце.
— В конце июня я был в Шире, но на сердце у меня лежала тревога, и я отправился к южным границам этой маленькой земли, ибо предчувствовал опасность, еще скрытую, но подбиравшуюся все ближе. Там до меня дошли слухи о войне и поражении Гондора, а когда я услышал о Черной Тени, холод проник в мое сердце. Но я не нашел ничего, кроме нескольких беженцев с Юга. Мне показалось, что они чего-то боятся, но не хотят называть причину своего страха. Тогда я повернул на северо-восток и поехал по Зеленой дороге – и неподалеку от Бри увидел путника, сидящего на пригорке у дороги. Рядом паслась лошадь. Это был Радагаст Коричневый, который одно время жил в Росгобеле у границ Мерквуда. Он из нашего клана, но я не видел его много лет.
Он воскликнул: «Гэндальф! Я искал вас. Но я в этих местах чужой. Я узнал только, что вас можно найти в диком краю со странным названием Шир.»
«Вас не обманули, — ответил я, — но не рассказывайте об этом, если встретите кого-нибудь из местных жителей. Вы теперь вблизи границ Шира. Что же вам от меня нужно? Должно быть, у вас что-то важное. Вы никогда не пускались в путь, разве что из-за неотложного дела.»
«У меня срочное поручение, — сказал он. — Плохие новости, — тут Радагаст оглянулся, как будто у обочин дороги могли быть уши. — Назгулы. Девять опять на свободе, — прошептал он, — они тайно пересекли Реку и двинулись на Запад. Они приняли облик всадников в черном.»
Тут я понял, чего слепо опасался.
«Врагом, должно быть, движет серьезная необходимость или важная цель, — сказал Радагаст, — но я не могу догадаться, что Девять ищут в этих отдаленных безлюдных местах.»
«Что вы имеете в виду?» — спросил я.
«Я слышал, что Всадники всех расспрашивают о земле под названием Шир.»
«Ах, о Шире, — повторил я, но сердце у меня сжалось. Даже Мудрые опасаются идти против Девяти, когда те собираются вместе под началом своего вождя. В древности он был великим королем и колдуном, а сейчас внушает смертельный страх. — Кто сказал вам это и кто вас послал?» — спросил я.
«Саруман Белый, — ответил Радагаст, — он велел передать, что если вы нуждаетесь в подмоге, то он поможет вам. Но вы должны обратиться к нему за помощью немедленно – иначе будет поздно.»
Эта весть вселила в меня надежду. Ведь Саруман Белый – величайший из нашего клана. Конечно, Радагаст – достойный волшебник, мастер менять обличье и окрас, много знает о травах и зверях и особенно дружен с птицами. Но Саруман долго изучал искусство Врага, и оттого нам часто удавалось предугадать, что тот задумал. Именно благодаря изобретательности Сарумана мы изгнали Врага из Дол-Гулдура. Возможно, теперь он сумел найти оружие против Девятерых.
«Я иду к Саруману», — сказал я.
«Тогда вам следует отправиться немедленно, — сказал Радагаст. — Разыскивая вас, я потратил немало времени, а дни так и летят. Мне было велено отыскать вас до середины лета, а этот день уже наступил. Даже если вы отправитесь прямо отсюда, то вряд ли успеете добраться к Саруману раньше, чем Девять отыщут нужную им землю. Я же немедленно возвращаюсь назад.» — С этими словами он сел на лошадь и собрался ускакать.
«Постойте! — крикнул я. — Нам потребуется ваша помощь и помощь всех, кто согласится помочь. Дайте знать всем зверям и птицам, вашим друзьям. Попросите их приносить Саруману и Гэндальфу все новости касательно этого дела. Пусть шлют вести в Ортанк!»
«Я сделаю это», — пообещал он и поскакал прочь так быстро, будто все Девять гнались за ним.
Я не мог сразу последовать за Радагастом. Весь день я провел в седле и очень устал, и моя лошадь тоже. К тому же мне необходимо было подумать. Я остановился на ночь в Бри и решил, что у меня нет времени возвращаться в Шир. Никогда я не делал большей ошибки.
Однако я написал письмо Фродо и поручил своему другу, хозяину гостиницы, переслать его. Я выехал на рассвете и, проделав долгий путь, добрался до жилища Сарумана. Он живет на дальнем юге, в Исенгарде, у оконечности Туманных гор, недалеко от Роханского прохода. Боромир объяснит вам, что это большая открытая долина, лежащая между Туманными горами и северными подножиями Эред-Нимрайса, его родных Белых гор. Но Исенгард – это хоровод отвесных скал, стеной обступивших долину, посреди которой стоит каменная башня, именуемая Ортанк. Построена она не Саруманом, а давным-давно нуменорцами, очень высока и таит множество секретов, но по виду не скажешь, что ее возводили искусные мастера. Ее нельзя достичь иначе, как только преодолев кольцо Исенгарда, в котором есть единственные ворота.
Поздним вечером подъехал я к этим воротам, подобным огромной арке в стене скал и надежно охраняемым. Но стражи ворот ожидали меня и сказали, что Саруман меня ждет. Я проехал под аркой, ворота беззвучно закрылись за мной, и я внезапно почувствовал страх, хотя его причина была мне неясна.
Я все-таки подъехал к подножию Ортанка. На лестнице меня встретил Саруман и отвел в свой кабинет у вершины. На пальце у Сарумана было кольцо.
«Итак, ты явился, Гэндальф», — произнес он серьезно, но в глазах его горел бледный огонь, как будто в сердце своем он скрывал холодный смех.
«Да, я пришел, — ответил я, — и прошу вас о помощи, Саруман Белый.» — Этот титул, казалось, разгневал его.
«Неужели Гэндальф Серый, — фыркнул он, — просит о помощи? Мало кто слышал, чтобы мудрый и хитрый Гэндальф Серый, который бродит по миру и встревает во всякое дело, касается оно его или нет, просил о помощи».
Я смотрел на него в изумлении. «Но, если не ошибаюсь, — возразил я, — положение сейчас таково, что требуется объединение всех наших сил».
«Может, и так, — согласился он, — хотя эта мысль пришла к вам с опозданием. Как долго, хотелось бы мне знать, ты скрывал от меня, главы Совета, дело величайшей важности? Что привело тебя сюда из твоего укрытия в Шире?»
«Девять снова в пути, — ответил я, — они пересекли Реку. Так мне сказал Радагаст».
«Радагаст Коричневый! — засмеялся Саруман, не в силах дольше скрывать презрение. — Радагаст – птичий вождь! Радагаст – простак! Радагаст – глупец! Впрочем, ему хватило ума сыграть назначенную ему роль. Ведь ты пришел, а только в этом и была цель моего послания. Ты останешься здесь, Гэндальф Серый, и отдохнешь от путешествий. Ибо я Саруман Мудрый, Саруман – Создатель Кольца, Саруман Многоцветный!»
Я поглядел на него и увидел, что его одежда, казавшаяся белой, на самом деле не белая, но разноцветная, и когда Саруман двигался, она мерцала и переливалась так, что делалось больно глазам.
«Мне больше нравился белый», — сказал я.
«Белый! — фыркнул он. — Это только начало. Белую ткань можно выкрасить. Белую страницу можно покрыть письменами, а белый свет можно расщепить.»
«И тогда он перестанет быть белым, — заметил я, — а тот, кто ломает вещь, чтобы посмотреть, что получится, покидает тропу мудрости.»
«Тебе незачем говорить со мной, словно с одним из тех глупцов, которых ты называешь своими друзьями, — ответил он. — Я призвал тебя сюда не для того, чтобы ты учил меня, а для того, чтобы предложить тебе выбор».
Он встал и начал нараспев, как будто произносил заранее подготовленную для меня речь: — «Древние Дни прошли. Средние Дни проходят. Начинаются Молодые Дни. Время эльфов на исходе, но скоро придет наша пора: мир людей, которым мы должны править. Но потребуеся власть и сила, чтобы навести порядок, какой нужен нам. Ибо только Мудрые способны понимать, что порядок этот хорош.
Так слушай, Гэндальф, мой старый друг и помощник! — сказал он, подходя ближе и смягчая голос. — Я говорю „мы“, ибо так и будет, если ты присоединишься ко мне. Проснулась новая Сила. Прежние союзы и прежняя политика теперь бесполезны. Никакой надежды на эльфов или умирающий Нуменор. У тебя – у нас – остается только один выход. Мы можем присоединиться к этой Силе. Это было бы мудро, Гэндальф! В этом наша надежда. Победа ее близка, и тех, кто помогал ей, ждет щедрая награда. С ростом Силы возвысятся и ее верные друзья, и Мудрые вроде нас, возможно, мало-помалу придут к тому, что станут управлять ею, подчинят себе. Мы можем добиться своего, скрывая свои подлинные намерения, сожалея, быть может, о попутно содеянном зле, но одобряя высокие цели: Знание, Власть, Порядок – все то, чего мы тщетно старались добиться, когда наши слабые или ленивые друзья служили нам скорее помехой, чем поддержкой. Наши цели не изменятся – это не понадобится и ни за что не случится, – поменяются лишь средства.»
«Саруман, — сказал я, — я слыхал такие речи и раньше, но только из уст посланников Мордора, отправленных обманывать невежд. Не думаю, что вы призвали меня издалека, только чтобы утомлять мой слух».