— Ох, не нравится мне это, ох, не нравится, — пыхтел Сэм в спину Фродо. — Снег хорош славным утречком, только я люблю лежать в постели, когда он идет. Ах, вот бы весь этот снег выпал в Хоббитоне! То-то было бы радости! — Если не считать заросших вереском возвышенностей Нортфартинга, сильные снегопады в Шире редкость, приятная неожиданность и повод для веселья. Никто из хоббитов (за исключением Бильбо) не помнил долгой зимы 1311 года, когда в Шир через замерзший Брендивинь вторглись белые волки.
Гэндальф остановился. Снег уже доходил до лодыжек и толстым слоем лежал на его плечах и капюшоне.
— Этого я и боялся, — сказал он. — Что вы теперь скажете, Арагорн?
— Что я тоже боялся этого, — ответил Арагорн, — но меньше прочего. Я знаю, как опасен снег, хотя так далеко к югу он лишь высоко в горах выпадает столь обильно. Но мы пока поднялись невысоко, мы по-прежнему далеко внизу, где дороги всю зиму открыты.
— Уж не вражьи ли это козни? — сказал Боромир. — В моей земле говорят, будто он умеет управлять бурями в Горах Тени, что вздымаются на границах Мордора. Он обладает неведомой силой и имеет множество союзников.
— Видно, он и впрямь отрастил длинные руки, — согласился Гимли, — если может перебросить снег с севера, чтобы досадить нам здесь, за три сотни лиг оттуда.
— Да, руки у него действительно длинные, — подтвердил Гэндальф.
Пока путники стояли, ветер улегся, а снегопад утих и почти прекратился. Они вновь двинулись вперед, но не прошли и четверти мили, как буран разразился с новой яростью. Ветер свистел, снег превратился в слепящую пургу. Вскоре даже Боромиру стало трудно идти. Хоббиты, сгибаясь почти вдвое, с трудом брели вслед за своими более высокими товарищами, но было ясно, что если снегопад не затихнет, то далеко они не уйдут. Ноги Фродо точно налились свинцом. Пиппин едва тащился за ним. Даже Гимли, крепкий, как все гномы, недовольно бурчал на ходу.
Отряд остановился внезапно, как по молчаливому уговору. Путники расслышали в обступавшей их тьме странные жуткие звуки. Это мог быть просто шум ветра в горных расселинах и провалах, но он походил на пронзительные крики и раскаты безумного хохота. Со склонов горы посыпались камни. Они свистели над головами или с грохотом рушились на тропу рядом с путниками. Вновь и вновь слышался глухой грохот – это откуда-то сверху, с невидимых высот, катился то один, то другой огромный валун.
— Сегодня мы не можем идти дальше, — заметил Боромир. — Называйте это ветром, если угодно, но это голоса мертвецов, а камни нацелены в нас.
— И назову, — сказал Арагорн, — но это не опровергает ваших слов. В мире много злых и враждебных существ, которые недолюбливают двуногих и все же не союзники Саурона, а преследуют собственные цели. Среди них есть такие, что живут в этой земле дольше его.
— Карадрас еще давным-давно прозвали Лютым, и неспроста. Тогда о Сауроне в этих землях и слыхом не слыхали, — заметил Гимли.
— Неважно, кто наш враг: все равно мы не можем отразить нападение, — сказал Гэндальф.
— Но что же делать? — жалобно воскликнул Пиппин. Он опирался на Мерри и Фродо и дрожал.
— Либо остановиться, либо повернуть назад, — сказал Гэндальф. — Идти дальше бесполезно. Если мне не изменяет память, чуть выше тропа сбегает с утеса и идет по широкой, но мелкой канаве у подножия длинного крутого склона. Там нас ничто не защитит – ни от снега, ни от камней, ни от чего-либо другого.
— Но поворачивать назад в буран тоже бессмысленно, — заметил Арагорн. — Поднимаясь сюда, мы не видели ни единого местечка, которое могло бы послужить лучшим укрытием, чем эта скалистая стена.
— Укрытием! — прошептал Сэм. — Если это укрытие, тогда одна стена без крыши – дом.
Путники сбились в кучку и как можно теснее прижались к утесу. Склон смотрел на юг и у самого подножия слегка нависал над тропой, что, надеялись путники, могло отчасти защитить их от северного ветра и падающих камней. И все же вихревые потоки воздуха ударяли со всех сторон, а снег сыпал все гуще.
Все сбились в кучку, прижавшись спинами к скале. Пони Билл терпеливо, но уныло стоял перед хоббитами и немного заслонял их от непогоды, но ему быстро намело снега по колено, и сугробы продолжали расти. Если бы не более рослые спутники хоббитов, те скоро были бы погребены в снегу.
На Фродо напала страшная сонливость. Он почувствовал, что быстро погружается в теплый дремотный туман. Хоббиту почудилось, будто ноги ему согревает огонь и откуда-то из полумрака по другую сторону очага слышится голос Бильбо: «Я не слишком высокого мнения о твоем дневнике, — объявил он. — Снежная буря двенадцатого января: не стоило возвращаться, чтобы сообщить об этом».
«Но я хотел отдохнуть и отоспаться, Бильбо» — с усилием ответил Фродо и вдруг почувствовал, что его трясут. Возвращение к реальности было болезненным. Боромир вытащил его из снежного гнезда и поднял над землей.
— Коротыши тут умрут, Гэндальф, — сказал Боромир. — Бесполезно сидеть здесь, пока снег не засыплет нас с головой. Нужно спасаться.
— Дайте-ка им вот это, — Гэндальф пошарил в мешке и вынул кожаную фляжку, — только по одному глотку – каждому из нас. Это мирувор, наливка из Имладриса. Эльронд дал мне ее при расставании. Пустите по кругу!
Едва Фродо проглотил немного теплой ароматной жидкости, он ощутил прилив сил, сонная тяжесть ушла из его членов. Остальные тоже ожили и вновь обрели надежду и силы. А снег не прекращался. Он падал гуще прежнего, и ветер завывал громче.
— Как насчет костра? — внезапно спросил Боромир. — Пожалуй, сейчас нам придется выбирать между смертью и огнем, Гэндальф. Несомненно, когда нас завалит снегом, мы укроемся от всех недружелюбных глаз, но это нам не поможет.
— Разожгите, если сможете, — ответил Гэндальф. — Если шпионам эта буря нипочем, они все равно видят нас.
Но, хотя путники по совету Боромира принесли с собой сухие дрова и растопку, ни искусство эльфа, ни даже гнома не помогло развести огонь, который занимался бы на сырых дровах и не гас в снежной круговерти. Наконец Гэндальф неохотно принялся за дело сам. Взяв пучок прутьев, он на миг высоко поднял их, а потом, приказав «наур ан эдраит аммен!», ткнул посохом в середину охапки. Немедленно показался большой язык зелено-синего пламени, дерево вспыхнуло и затрещало.
— Если кто-нибудь видел это, мое присутствие здесь открыто, — сказал Гэндальф. — Я написал «Гэндальф здесь» письменами, которые умеет читать всякий от Ривенделла до устья Андуина.
Но Товарищество больше не заботили наблюдатели и вражьи соглядатаи. При виде огня сердца путников возрадовались. Дерево весело трещало, и, хотя вокруг свистел буран и снежные струйки подползали под ноги, все с радостью принялись отогревать руки у костра. Так они и стояли, подавшись к огню, обступив невысокие языки танцующего пламени, которое раздувал ветер. На их усталые озабоченные лица падал красный отсвет костра, а за спинами черной стеной стояла ночь.
Однако дерево горело быстро, а снег все сыпал.
Костер догорал, и в него подбросили последнюю ветку из последней вязанки.
— Ночь на исходе, — сказал Арагорн, — скоро рассвет.
— Если он сможет пробиться сквозь эти облака, — заметил Гимли.
Боромир вышел из круга и всмотрелся в черноту. — Снег поредел, — сказал он, — и ветер стихает.
Фродо устало вгляделся в снежные хлопья, которые по-прежнему вылетали из тьмы, на миг вспыхивая белизной в свете догорающего огня, но долго не замечал, чтобы метель унялась. Потом, когда его вновь начала охватывать сонливость, он вдруг понял, что ветер действительно затихает, а снежные хлопья стали крупнее и падают реже. Очень медленно занялся тусклый рассвет. Наконец снег совсем перестал.
Когда рассвело, путники увидели немую, закутанную в саван землю. Под их убежищем, там, где исчезла тропа, по которой они пробирались, высились белые горбы и купола и зияли бесформенные провалы, но горные вершины по-прежнему прятались в тяжелых облаках, грозивших новым снегопадом.
Гимли посмотрел наверх и покачал головой. — Карадрас не простил нас, — сказал он. — Если мы пойдем вперед, он сбросит на нас еще больше снега. Чем скорее мы снова спустимся вниз, тем лучше.
Все согласились с ним, но отступление оказалось делом трудным, если не невозможным. Всего в нескольких шагах от их кострища снег лежал слоем во много футов глубиной, выше хоббичьего роста. Кое-где ветер насыпал у скалы огромные сугробы.
— Если Гэндальф пойдет впереди с огнем, он сможет растопить для вас тропу, — сказал Леголас. Буря мало обеспокоила его, и он единственный из всего отряда не унывал.
— Если бы эльфы умели летать над горами, они могли бы принести сюда солнце и спасти нас, — ответил Гэндальф, — а я не умею жечь снег.
— Что ж, — сказал Боромир, — когда отказывают головы, должны работать руки, как у нас говорят. Самые сильные из нас должны отыскать путь. Смотрите! Хотя все вокруг покрыто снегом, наша тропа, когда мы поднимались, вывернула вон из-за того отрога внизу. Там и началась снежная буря. Если мы доберемся туда, возможно, дальше идти будет легче. Я думаю, здесь не более четверти мили.
— Тогда давайте пробьемся туда, — сказал Арагорн.
Арагорн был выше всех в отряде, но Боромир, почти такой же рослый, был гораздо шире в плечах и крепче сложен. Он пошел впереди, Арагорн за ним. Они двигались медленно и пробивались с трудом. Местами снег доходил им до груди, и часто казалось, что Боромир не столько идет, сколько плывет или прокапывается вперед. Леголас некоторое время с улыбкой следил за ними, потом повернулся к остальным. — Говорите, пусть самые сильные отыщут путь? А я говорю, пусть пахарь пашет, но плывет пусть выдра, а эльф легко пробежит по траве, по листве и по снегу!
С этими словами он проворно прыгнул вперед, и Фродо впервые заметил, что эльф не в сапогах, а в легких туфлях и что его ноги почти не оставляют следов на снегу.
— До свидания, — сказал Леголас Гэндальфу, — я иду искать солнце! — И он быстро, как бегун по твердой дорожке, понесся прочь. Скоро он обогнал с трудом торящих себе путь людей, махнул им рукой, умчался вдаль и исчез за поворотом.