Когда старик, которому помогали Бильбо и гномы, закончил разгрузку, Бильбо роздал горстку мелочи, но, к разочарованию зевак, ни одну шутиху не запустили.
— А теперь брысь! — сказал Гэндальф. — Насмотритесь вдоволь, когда придет время. — И он исчез в доме вместе с Бильбо, и дверь закрылась. Некоторое время юные хоббиты напрасно смотрели на нее, а потом разошлись. Им казалось, что день приема никогда не наступит.
В Бэг-Энде Бильбо и Гэндальф сидели в маленькой комнате у открытого окна, выходившего на запад, в сад. Был светлый и мирный ранний вечер. Цветы сверкали киноварью и золотом, львиный зев, подсолнечник, настурция росли вдоль дерновых стен и заглядывали в круглые окна.
— Какой красивый у тебя сад! — сказал Гэндальф.
— Да, — ответил Бильбо, — я его очень люблю и вообще люблю наш добрый старый Шир. Но, мне кажется, пора бы отдохнуть.
— Так ты решил довести задуманное до конца?
— Да. Я давно решился и с тех пор не передумал.
— Отлично. Больше ни слова об этом: ни к чему. Не отступай от своего плана – ни в чем не отступай – и, надеюсь, все закончится хорошо и для тебя, и для всех нас.
— Хотелось бы. А в четверг я собираюсь повеселиться и сыграть свою маленькую шутку.
— Интересно, кто посмеется... — покачал головой Гэндальф.
— Увидим, — ответил Бильбо.
На другой день на Холм поднялось еще множество повозок. Вначале слышалось ворчание по поводу «местных интересов», но на той же неделе из Бэг-Энда во все концы полетели заказы на все возможные виды провизии, товаров и предметов роскоши, какие можно было получить в Хоббитоне, Приречье или по соседству. Хоббиты воодушевились; они начали считать дни в календаре и нетерпеливо высматривали почтальонов в надежде получить приглашение.
Приглашения не заставили долго ждать и хлынули рекой, так что на хоббитонской почте случился затор, а приреченскую запрудило, и был объявлен набор почтальонов-добровольцев. Постоянный поток их поднимался на Холм, неся сотни вежливых вариаций на тему «Спасибо, обязательно буду».
На воротах Бэг-Энда появилось объявление: «ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ЗАНЯТЫХ НА ПРИЕМЕ». Но даже те, кто готовил прием или притворялся, будто участвует в подготовке, редко получали разрешение войти. Бильбо был занят: писал приглашения, отмечал галочками, от кого получен ответ, упаковывал подарки и делал еще кое-какие приготовления личного свойства. Со времени прибытия Гэндальфа он никому не показывался на глаза.
Однажды утром хоббиты проснулись и обнаружили, что большое поле к югу от входной двери Бильбо усеяно мотками веревки и столбами для навесов и павильонов. В насыпи, выходившей на дорогу, проделали особый проход, вырубили широкие ступени и построили большие белые ворота. Три семейства хоббитов, жившие на Бэгшот-Роу по соседству с полем, лопалсь от любопытства, и все им завидовали. Старый Дед Гэмджи перестал даже притворяться, будто работает на своем огороде.
Начали подниматься шатры и навесы. Был построен специальный просторный павильон, такой огромный, что дерево, росшее на поле, оказалось внутри его и гордо возвышалось во главе самого большого общего стола. Все его ветви увешали фонариками. Еще больше (с точки зрения хоббитов) обещала огромная полевая кухня, воздвигнутая в северном углу площадки. Все постоялые дворы и харчевни в округе отрядили поваров кормить гномов и прочий странный народ, поселившийся в Бэг-Энде. Волнение достигло высшей точки.
Небо затянули облака. Это произошло накануне приема, в среду. Все страшно встревожились, но вот наконец наступил четверг, 22 сентября. Взошло солнце, облака исчезли, флаги развернулись, и веселье началось.
Бильбо Бэггинс назвал свой праздник приемом, но на самом деле там были развлечения на любой вкус. Пригласили практически всех живущих поблизости. Лишь очень немногих случайно позабыли, но не беда – они все равно пришли. Приглашения получили также многие обитатели других областей Шира; кое-кто приехал даже из-за границы. Бильбо лично встречал гостей (в том числе и незваных) у новых белых ворот. Всем без исключения он вручал подарки – даже тем, кто выходил через черный ход и вновь возвращался через ворота. У хоббитов есть обычай в свой день рождения делать гостям подарки. Как правило, не очень дорогие и не в таком количестве, но традиция славная. Если разобраться, в Хоббитоне и Приречье ежедневно отмечали чей-нибудь день рождения, и потому каждый хоббит мог надеяться хоть раз в неделю получить хоть один подарок. Впрочем, получать подарки хоббиты никогда не уставали.
Однако подарки Бильбо были необычайно хороши. Хоббитята пришли в такой восторг, что на время даже забыли о еде. В их руках оказались невиданные игрушки, все необычайной красоты, а некоторые определенно волшебные. И верно – почти все игрушки, заказанные еще год назад, доставили из самого Дола и с Гор, и были они настоящей гномьей работы.
Когда все гости прибыли и прошли в ворота, начались песни, танцы, игры и, конечно, еда и питье. В программе значились три трапезы: второй завтрак, чай и обед (ужин). Но второй завтрак и чай отличались лишь тем, что все гости садились за стол одновременно. В остальное время попросту находилось множество желающих поесть, и они ели и пили непрерывно, с одиннадцати до шести тридцати, до начала фейерверка.
Фейерверк был детищем Гэндальфа: колдун не только привез все необходимое – он лично все придумал и изготовил, а в особых случаях сам запускал ракеты и зажигал огни. Но и без того петард, шутих, хлопушек, бенгальских огней, факелов, фонарей, огненных фонтанов, оркских пистолетов и ударов грома было не счесть. Все они были выше всяческих похвал. Искусство Гэндальфа с годами лишь совершенствовалось.
Там были ракеты, похожие на сладкоголосых сверкающих птиц в полете. Зеленые деревья со стволами из темного дыма, чьи листья распускались так, словно в мгновение ока нагрянула весна, а сверкающие ветви роняли на изумленных хоббитов огненные цветы, которые исчезали в облачке душистых ароматов, едва не коснувшись запрокинутых хоббичьих лиц. Фонтаны бабочек мерцающей россыпью улетали в кроны деревьев; столбы разноцветного огня вскипали и превращались в орлов, плывущие корабли или стаи летящих лебедей, красные грозы сменяли желтые дожди, вырастали леса серебряных копий, которые внезапно взвивались в воздух с ревом, как на военном параде, и падали вниз, в реку, шипя, точно сотни разозленных змей. А напоследок в честь Бильбо гостям преподнесли сюрприз, который, как и рассчитывал Гэндальф, потряс и напугал хоббитов до глубины души. Огни погасли. Вверх поднялось большое облако дыма. Отлетев от поляны, оно приняло очертания далекой горы; ее вершина засветилась. Оттуда вырвались зеленые и алые языки пламени. И вот вылетел красно-золотой дракон – поменьше настоящего, но совсем как живой: глаза его сверкали, из пасти вырывалось пламя; дракон с ревом обрушился с высоты на толпу и трижды пронесся над ней. Все пригнулись, многие повалились ничком. Дракон, точно скорый поезд, пронесся над самыми головами хоббитов, сделал сальто и с оглушительным всплеском исчез в водах Приреченки.
— Сигнал к ужину! — объявил Бильбо. Страха и тревоги вмиг как не бывало, простертые ниц хоббиты вскочили. Всех ждал великолепный ужин – всех, кроме приглашенных на особый семейный обед, накрытый в большом павильоне с деревом. Двенадцать дюжин приглашений на этот обед (это число у хоббитов называется «гросс», хотя применять его для счета людей не принято) получили гости, выбранные из всех семейств, с которыми Бильбо и Фродо связывали родственные узы, да еще несколько друзей, не состоящих в родстве с юбиляром (вроде Гэндальфа). В том числе пригласили и множество молодых хоббитов, и те с родительского дозволения явились, ибо хоббиты не видят ничего страшного в том, что их отпрыски лягут спать попозже (особенно если представляется возможность накормить тех бесплатным обедом): растить юных хоббитов – харчей не напасешься.
Здесь было множество Бэггинсов и Боффинов, а также полно Туков и Брендибаков, разнообразные Граббы (родня бабушки Бильбо Бэггинса) и всевозможные Чаббы (родня его деда Тука), избранные Норри, Болджеры, Опояссинги, Барсуксы, Упиттансы, Хорнблауэры и Воттаклапы. Одни состояли с Бильбо в весьма отдаленном родстве, а другие, жившие в дальних уголках Шира, никогда прежде не бывали в Хоббитоне. Не забыли и Саквил-Бэггинсов: присутствовали Ото и его жена Лобелия. Они не любили Бильбо и терпеть не могли Фродо, но так велика была власть приглашения, писанного золотыми чернилами, что они не нашли в себе сил отказаться. К тому же их кузен Бильбо много лет совершенствовал свои таланты кулинара, и его стол славился на весь Шир.
Все сто сорок четыре гостя ожидали приятного праздника, хотя изрядно опасались послеобеденной речи хозяина (совершенно неизбежной). Бильбо был склонен обращаться к тому, что именовал «поэзией», а порой, пропустив стаканчик-другой, поминал нелепые приключения времен своего таинственного путешествия. Гости не были разочарованы – пир удался на славу: пышный, обильный, радующий разнообразием и долгий. В последующие недели цены на продовольствие во всей округе сильно упали, но так как прием у Бильбо истощил все склады, погреба и кладовые на мили окрест, никто, в общем, не огорчился.
Когда с едой было покончено (более или менее), настала очередь Речи. Большинство собравшихся, впрочем, уже пришли в доброе расположение духа, то приятное состояние, которое хоббиты называют «угостился под завязку». Они прихлебывали любимые напитки, лакомились любимыми яствами – и страхи забывались. Теперь собравшиеся готовы были выслушать что угодно, заполняя бурными аплодисментами каждую паузу.
— Дорогие гости! — начал Бильбо, поднимаясь с места. «Слушайте! Слушайте! Слушайте!» — закричали все и повторяли хором, словно не желая следовать собственному призыву. Бильбо сошел со своего места и забрался на стул под иллюминированным деревом. Свет фонариков падал на его сияющее лицо, на вышитом шелковом жилете сверкали золотые пуговицы. Все видели, как он стоит, помахивая в воздухе рукой. Другую руку Бильбо держал в кармане брюк.