— Я тоже однажды прошел через Димрилльский проход, — спокойно сказал Арагорн, — но, хотя тоже вернулся, сохранил об этом очень скверные воспоминания. Я не хочу входить в Морию вторично.
— А я и в первый раз не хочу, — заявил Пиппин.
— И я, — пробормотал Сэм.
— Конечно! — сказал Гэндальф. — Кто же хочет? Но вопрос стоит так: кто пойдет со мной, если я поведу вас туда?
— Я, — с готовностью сказал Гимли.
— И я, — тяжело согласился Арагорн. — Я чуть не погубил вас в снегах, однако никто не сказал и слова в осуждение. Я последую за вами, если мое последнее предостережение не находит отклика в ваших сердцах. Я думаю сейчас не о Кольце и не о нас, остальных, я думаю о вас, Гэндальф. И говорю вам: если войдете в двери Мории, берегитесь!
— А я не пойду, — сказал Боромир, — если только все Товарищество не выскажется за это. Что скажут Леголас и маленький народец? Наверное, нужно выслушать и Кольценосца?
— Я не хочу идти в Морию, — сказал Леголас.
Хоббиты промолчали. Сэм смотрел на Фродо. Наконец Фродо заговорил. — Мне не хочется идти туда, — сказал он, — но не хочется и отвергать совет Гэндальфа. Прошу вас: отложим решение до завтра. Утро вечера мудренее. Гэндальф скорее получит поддержку светлым утром, чем в холодном мраке ночи. Как воет ветер!
Тут все примолкли и задумались. И услышали, как ветер свистит среди скал и деревьев и воет на темных пустошах.
Внезапно Арагорн вскочил. — Как воет ветер! — воскликнул он. — Волчьими голосами! Варги проникли на запад от гор!
— Так стоит ли ждать утра? — откликнулся Гэндальф. — Все как я сказал. Охота началась! Пусть мы доживем до рассвета, разве можно будет пробираться на юг ночами, если нас станут преследовать дикие волки?
— Далеко ли Мория? — спросил Боромир.
— Одна из дверей была на юго-западе от Карадраса, в пятнадцати милях отсюда по прямой и в двадцати, если идти окольными тропами, — угрюмо откликнулся Гэндальф.
— Тогда, если получится, нужно выйти чуть свет, — сказал Боромир. — Бойся не орка ночною порой, бойся заслышать волчий вой.
— Верно! — согласился Арагорн, вынимая меч из ножен, — но там, где воют волки, бродят и орки.
— Жаль, что я не послушался совета Эльронда, — пробормотал Пиппин, обращаясь к Сэму. — Все-таки я ничтожество. Во мне мало от Бандобраса Бычьего Рева: этот вой леденит мне кровь. Никогда еще мне не было так страшно.
— И у меня сердце ушло в пятки, мастер Пиппин, — сказал Сэм, — но нас еще не сожрали, и с нами могучие друзья. Что бы ни припасла судьба для старого Гэндальфа, я уверен: это не волчье брюхо.
Чтобы ночью защититься, отряд взобрался на вершину небольшого холма, под которым укрывался. Вершину венчала купа старых кривых деревьев, а неподалеку виднелось разомкнутное кольцо больших камней. В центре кольца они развели костер – надеяться на то, что темнота и тишина собьют охотящуюся стаю со следа, не приходилось.
Они сидели вокруг костра. Те, что не дежурили, беспокойно дремали. Бедный пони Билл дрожал и потел от страха. Теперь волки выли со всех сторон, и этот вой то удалялся, то приближался. В ночной тьме вокруг холма горело множество глаз. Были такие, что подступали к самому кольцу. В проломе меж камней вдруг возник силуэт огромного волка, глядевшего на путников. Волк издал громовой рев – словно вожак, поднимающий стаю в атаку.
Гэндальф встал, шагнул вперед и занес посох. — Слушай, пес Саурона! — воскликнул он. — Здесь Гэндальф! Беги, если дорожишь своей подлой шкурой. Я иссушу тебя от хвоста до рыла, только ступи в круг!
Волк заворчал и неожиданно прыгнул вперед. В то же мгновение послышался резкий звон: Леголас спустил тетиву. С ужасным воем волк грохнулся наземь – стрела эльфа пробила ему горло. Горящие глаза внезапно погасли. Гэндальф и Арагорн решительно двинулись вперед, но холм уже опустел, хищная стая разбежалась. И тьма вокруг наполнилась тишиной, слышался только вой ветра.
Ночь была на исходе, на западе, проглядывая сквозь разрывы в облаках, садилась луна. Фродо вдруг вздрогнул и проснулся. Яростный дикий вой внезапно огласил лагерь. Большая армия варгов бесшумно собралась и теперь напала на бивак сразу со всех сторон.
— Подбросьте дров в костер! — закричал Гэндальф хоббитам. — Обнажите мечи и встаньте спина к спине!
Когда новая порция дров вспыхнула, Фродо в дрожащем свете пламени увидел, как через каменное кольцо перемахивают многочисленные серые тени. Их становилось все больше. Одному из вожаков, огромному волку, Арагорн мечом разрубил горло; Боромир широким взмахом снес голову следующему. Рядом с гондорцем, расставив крепкие ноги, стоял Гимли, орудуя топором. Звенел лук Леголаса.
В мерцающем свете костра Гэндальф, казалось, внезапно вырос: его огромный грозный силуэт возвышался на холме подобно изваянному из камня древнему властелину. Наклонившись, он подхватил горящую ветвь и пошел навстречу волкам. Те попятились. Высоко в воздух швырнул Гэндальф пылающую ветвь. Она внезапно вспыхнула белым огнем молний, и громом раскатился голос мага:
— Наур ан эдраит аммен! Наур дан и нгаурхот! — закричал он.
Раздался рев и треск, и на дереве, под которым стоял Гэндальф, распустились листья и цветы из слепящего пламени. Огонь заплясал по верхушкам деревьев. Вершину холма одел огненный венец. Мечи и ножи защищавшихся ярко заблестели. Последняя стрела Леголаса вспыхнула в воздухе и, горящая, вонзилась в сердце огромного волка-вожака. Прочие волки обратились в бегство.
Огонь постепенно угасал, и вскоре не осталось ничего, кроме пепла и золы. От обгорелых пней к тусклому рассветному небу поднимался горький дым. Побежденные варги не возвращались.
— Что я говорил, мастер Пиппин? — сказал Сэм, убирая меч в ножны. — Волкам его не взять. Вот это была штука! У меня чуть волосы не сгорели.
Совсем рассвело, но волков нигде не было видно – путники тщетно искали трупы врагов. Не осталось и следа схватки, лишь обугленные деревья да стрелы Леголаса, разбросанные по вершине холма. Все стрелы были целы, кроме одной, у которой отломился наконечник.
— Этого я и опасался, — сказал Гэндальф. — Это не были обычные волки, рыщущие в дикой пустыне в поисках пропитания. Давайте быстро поедим и уйдем отсюда!
В тот день погода вновь изменилась, как будто некая сила, управлявшая ею, сочла снег бесполезным, поскольку путники отказались от мысли пройти через горный перевал, и теперь пожелала яркого света, дабы издалека ясно видеть все, что перемещается по пустыне. За ночь ветер с северного переменился на северо-западный, а теперь и вовсе прекратился. Облака уплыли на юг, открыв ясное синее небо, вершины гор залил бледный солнечный свет.
— Мы должны добраться до дверей Мории до захода солнца, — сказал Гэндальф, — иначе рискуем вовсе не увидеть их. Это недалеко, но путь может оказаться извилистым, ибо здесь Арагорн не сможет вести нас; он редко бывал в этих краях, да и мне лишь однажды случилось побывать у западной стены Мории – и очень давно.
Дверь вон там, — показал он на юго-восток, где склоны гор отвесно спускались в тень у подножий. Издалека с трудом можно было различить цепь голых скал и в середине одну выше прочих, похожую на большую серую стену. — Когда мы уходили от перевала, я повел вас на юг, а не назад к тому месту, откуда мы вышли, как некоторые из вас могли заметить. И поступил правильно – теперь расстояние сократилось на несколько миль, а нужно торопиться. Идемте!
— Не знаю, на что и надеяться, — угрюмо сказал Боромир, — на то, что Гэндальф найдет эту дверь, или на то, что, подойдя к скале, мы обнаружим, что ворота исчезли навсегда. Выбирать не из чего, скорей всего мы окажемся в ловушке между волками и стеной. В дорогу!
Гимли теперь шел впереди, рядом с магом, так ему хотелось поскорее увидеть Морию. Вдвоем они повели отряд назад к горам. В старину единственная дорога с запада в Морию шла вдоль русла ручья Сираннон, берущего начало у подножий скал неподалеку от того места, где находилась дверь. Но то ли Гэндальф заблудился, то ли местность за последние годы изменилась: маг не нашел ручья там, где ожидал его увидеть, – в нескольких милях к югу от места их ночлега.
Утро перешло в полдень, а Товарищество продолжало пробираться по бесплодному и пустынному краю красных камней. Нигде не было заметно блеска воды, не слышно ее шума. Все было уныло и мрачно. Путники пали духом. Они не видели ничего живого, даже птиц в небе. Но что принесет им ночь, если застигнет в этой пустыне, никто не мог сказать.
Неожиданно Гимли, шедший впереди, обернулся и подозвал остальных. Он стоял на бугре и указывал вправо. Торопливо взобравшись к нему, все увидели внизу узкий и глубокий канал. Он был пуст и тих, вода жалкой струйкой текла по красно-коричневому каменному дну. Но по ближнему берегу канала проходила тропа, разбитая и заброшенная – она вилась среди разрушенных стен и останков древней брусчатки.
— Ага! Наконец-то! — сказал Гэндальф. — Здесь протекал ручей Сираннон – его обычно называли «Ручей-у-Ворот». Но не возьму в толк, что с водой: прежде она текла быстро и шумно. Идемте! Надо торопиться. Мы опаздываем.
Путники сбили ноги и очень устали, но миля за милей упрямо шли по каменистой извилистой тропе. Солнце перевалило за полдень и покатило на запад. Сделав короткий привал и наскоро перекусив, двинулись дальше. Впереди хмурились горы, но путь отряда пролегал по глубокой впадине, и друзья могли видеть далеко на востоке лишь самые высокие отроги и вершины.
Наконец подошли к крутому повороту. Здесь дорога, которая, изменив направление, шла на юг между берегами канала и крутым откосом слева, вновь повернула прямо на восток. Обогнув угол, путники увидели перед собой низкий утес, примерно пять саженей высотой, с разбитой и развороченной вершиной. Из широкого пролома в утесе, по-видимому, пробитого в камне водопадом, некогда многоводным и могучим, тонкой струйкой лилась вода.
— И впрямь все изменилось! — сказал Гэндальф. — Но я не ошибся, это здесь. Вот все, что осталось от Лестничного водопада. Если я правильно помню, тут в отвесной стене были прорублены ступени, но главная дорога сворачивала влево и в несколько витков взбиралась к вершине. Водопад и стены Мории разделяла неглубокая долина, через которую протекал Сираннон и шла дорога. Посмотрим, как это выглядит сейчас!