Проход несколько раз повернул, и начался спуск. Довольно долго дорога шла вниз, потом вновь стала горизонтальной. Воздух сделался горячим и душным, но не затхлым, и по временам путники ощущали на лицах более прохладное дуновение из наполовину угадываемых отверстий в стенах. Этих отверстий было множество. В бледном свете посоха мага Фродо примечал очертания лестниц и арок, других проходов и туннелей, поднимавшихся вверх или круто спускавшихся вниз. Все это было невозможно запомнить.
Гимли мало помогал Гэндальфу, разве что своей храбростью. Но его в отличие от остальных хотя бы не тревожила темнота. Гэндальф часто советовался с гномом, какой путь выбрать, но окончательное решение всегда оставалось за колдуном. Подземелья Мории были гораздо обширнее и сложнее, чем представлял себе Гимли, сын Глойна, горный гном. А Гэндальфу слабо помогали далекие воспоминания о давнем путешествии. Но даже во тьме, несмотря на сложные повороты дороги, он знал, куда идет, и не ведал колебаний, покуда существовала тропа, ведущая к цели.
— Не бойтесь! — сказал Арагорн. Наступило молчание, более долгое, чем обычно, а Гэндальф и Гимли зашептались. Прочие столпились позади в беспокойном ожидании. — Не бойтесь! Я не раз путешествовал с ним, хотя никогда не бывало так темно, как сейчас, а в Ривенделле рассказывают и о более великих его деяниях, чем те, свидетелем которым я был. Гэндальф не заблудится – если тут есть дорога, он ее найдет. Он вопреки нашим страхам привел нас сюда и выведет отсюда, чего бы это ему ни стоило. В глухой ночи он найдет дорогу домой скорее, чем кошки королевы Берутиель.
Товариществу повезло с проводником. Не из чего было развести костер, не из чего изготовить факелы – отчаянное бегство к двери заставило их позабыть почти все необходимое. Но вовсе без света было не миновать беды: Мория изобиловала не только дорогами, из которых нужно было выбирать, но и дырами, и ямами, и темными колодцами, где гулким эхом отдавались шаги. В стенах и полу зияли щели и глубокие расселины, время от времени под самыми ногами разверзались пропасти. Самые большие были шириной не менее семи футов, и Пиппину приходилось подолгу собираться с духом, чтобы перепрыгнуть через очередной грозящий гибелью провал. Далеко внизу шумно бурлила вода, как будто там, в глубинах, вертелись мельничные колеса.
— Веревка! — пробормотал Сэм. — Я знал, что, если ее не взять, она нам понадобится!
Опасные места попадались все чаще, и продвижение вперед замедлилось. Временами казалось, что путники безостановочно спускаются все глубже в самое сердце гор. Они страшно устали, но мысль об отдыхе не приносила утешения. Фродо, ненадолго приободрившийся после чудесного спасения, обеда и глотка эльфийского напитка, вновь приуныл: его опять охватила ужасная неуверенность, перерастающая в страх. Хотя в Ривенделле его рану излечили, удар ножа не прошел бесследно. У Фродо обострилось восприятие того, что не заметно глазу. Вскоре хоббит отметил в себе новую перемену: он видел во тьме лучше всех своих товарищей, за исключением, быть может, Гэндальфа. Он был Кольценосцем: кольцо висело на цепочке у него на груди и порой казалось тяжелым грузом. Фродо чуял несомненное зло впереди и зло, идущее следом, но молчал. Он только крепче сжимал рукоять меча и, спотыкаясь, шел вперед.
Путники у него за спиной разговаривали мало, да и то торопливым шепотом. Не было слышно ни звука, кроме их собственных шагов: глухого стука башмаков гнома Гимли, тяжелой поступи Боромира, легких шагов Леголаса, едва слышного топотка хоббитов и твердой поступи Арагорна позади. Останавливаясь на мгновение, они вообще ничего не слышали, кроме случайного слабого журчания воды или падения капель. Однако Фродо начал улавливать (или вообразил себе) что-то еще – как будто слабый шелест мягких босых ног. Этот звук никак не становился достаточно громким или близким, чтобы поверить в него окончательно, но, возникнув, не умолкал, пока отряд двигался. Однако это не было эхо: когда путники останавливались, звук еще несколько мгновений был слышен, и лишь потом замирал.
Они спустились в подземелье Мории после наступления ночи. Несколько часов путники шли лишь с короткими остановками, как вдруг Гэндальф столкнулся с первым серьезным затруднением. Перед ними в широкой темной арке открывались три туннеля: все они вели в одном направлении, на восток, но левый туннель нырял вниз, правый поднимался, а средний шел горизонтально, ровный и гладкий, но очень узкий.
— Совсем не помню этого места! — сказал Гэндальф, неуверенно останавливаясь под аркой. Он поднял посох повыше в надежде отыскать какие-нибудь знаки или надписи, которые помогли бы выбрать дорогу, но ничего не было видно. — Я слишком устал, чтобы решать, — сказал он, качая головой, — да и вы, вероятно, устали не меньше, если не больше. Остаток ночи проведем здесь. Вы знаете, о чем я! Здесь всегда темно, но снаружи поздняя луна уже сместилась к западу, и полночь прошла.
— Бедный Билл! — проговорил Сэм. — Интересно, где он? Надеюсь, его еще не съели волки!
Слева от большой арки они обнаружили каменную дверь: она была полузакрыта, но легко распахнулась от осторожного нажима. За ней оказалось большое помещение, высеченное в скале.
— Стойте! Стойте! — крикнул Гэндальф Мерри и Пиппину, которые двинулись было вперед в надежде отыскать место, сулящее более спокойный отдых, чем в открытом проходе. — Стойте! Мы не знаем, что там внутри. Я пойду первым.
Он осторожно пошел вперед, остальные гуськом за ним. — Вот! — чародей указал посохом на середину пола. У своих ног путники увидели большое круглое отверстие, похожее на колодец. Разбитые ржавые цепи лежали на его краю и опускались в темную яму. Рядом валялись обломки камня.
— Один из вас мог упасть туда и удариться о дно, даже не успев понять, что случилось, — сказал Арагорн Мерри. — Всегда идите за проводником.
— Похоже на комнату охраны, что сторожила эти три прохода, — сказал Гимли. — Отверстие, очевидно, колодец, откуда брали воду стражники. Его закрывали каменной крышкой. Но крышка разбита, и мы должны быть осторожны во тьме.
Колодец странным образом притягивал Пиппина. Пока остальные разворачивали одеяла и устраивали постели у стен, как можно дальше от отверстия в полу, он подполз к краю и заглянул внутрь. Холодный воздух, поднимающийся из невидимых глубин, ударил ему в лицо. Повинуясь внезапному порыву, Пиппин схватил камень и бросил в отверстие. Долго не доносилось ни звука. Затем где-то очень далеко внизу, но усиленный и повторенный гулкой шахтой, послышался глухой плеск, словно где-то в пещере в глубокую воду упал камень.
— Что это? — воскликнул Гэндальф. Выслушав объяснение Пиппина, он вздохнул с облегчением, но по блеску его глаз хоббит догадался, что рассердил мага. — Глупый Тук! — пробормотал волшебник. — Это серьезное дело, а не увеселительная хоббичья прогулка. В следующий раз прыгни сам, тогда хоть мешать перестанешь! А теперь тихо!
В течение нескольких минут ничего не было слышно. Но потом из глубины донесся слабый стук: бам-бом, бом-бам. Затем он прекратился, а когда эхо замерло, послышался вновь: бам-бом, бом-бам, бам-бам, бом. Этот стук будил беспокойство, словно некие сигналы, но немного погодя затих и больше не повторялся.
— Это стучал молот, или я ничего не понимаю в молотах, — сказал Гимли.
— Да, — согласился Гэндальф, — и мне это не нравится. Быть может, он не имеет ничего общего с дурацким поступком Перегрина, но, вероятно, мы потревожили что-то такое, что лучше было бы не трогать. Извольте впредь воздерживаться от подобных выходок! Давайте надеяться, что сумеем спокойно отдохнуть. А ты, Пиппин, в наказание будешь дежурить первый, — проворчал колдун, закутываясь в одеяло.
Бедный Пиппин уныло сидел у двери в полной темноте, но то и дело оборачивался, опасаясь, как бы из колодца не выползла какая-нибудь неведомая тварь. Он жалел, что не закрыл дыру хотя бы одеялом, но не осмеливался двинуться с места и подойти к ней, хотя Гэндальф, казалось, спал.
На самом деле Гэндальф не спал, хотя лежал неподвижно и молча. Он глубоко задумался, стараясь припомнить все подробности своего прежнего путешествия в Морию и с беспокойством выбирая дальнейший путь: неправильный поворот мог теперь погубить их. Через час он встал и подошел к Пиппину.
— Ступай в уголок и поспи, малыш, — ласково сказал он, — я думаю, ты не прочь вздремнуть. А я не могу сомкнуть глаз, так что покараулю.
Я знаю, в чем дело, — пробормотал он и уселся у двери. — Нужно подымить! Я не курил с самого утра перед бураном.
Последним, что видел Пиппин, засыпая, стала темная фигура старого чародея, который сгорбился на полу, защищая корявыми ладонями тлеющую лучину, зажатую между колен. На мгновение показались его острый нос и облако дыма.
Разбудил всех Гэндальф. Он в одиночку просидел на страже шесть часов, позволив остальным отдохнуть. — На дежурстве я все обдумал, — сообщил он. — Средний путь мне не нравится. Не нравится мне и запах из того тоннеля, что слева: либо там внизу нельзя дышать, либо я не проводник. Я выбираю правый проход. Пора снова начать подъем.
Они шли в темноте восемь часов, за вычетом двух коротких остановок, и не встретили никакой опасности, ничего не слышали и не видели, кроме слабого свечения посоха мага, блуждающим огоньком плывшего впереди. Выбранный ими проход неуклонно вел вверх. Насколько путники могли судить, тоннель поднимался плавными широкими изгибами, постепенно расширяясь. Ни справа, ни слева в нем не было выходов в другие галереи или тоннели, пол оставался ровным и гладким, без ям и трещин. Очевидно, когда-то здесь проходила важная дорога, и поэтому отряд шел вперед быстрее, чем по первому переходу.
Таким образом они продвинулись на восток примерно на пятнадцать миль, если мерить по прямой, хотя на самом деле прошли больше двадцати. Когда дорога пошла вверх, Фродо немножко повеселел, но он все еще был подавлен, а временами слышал (или ему чудилось) где-то позади, сквозь шаги отряда, шлепанье мягких ног, которое не было эхом.