Путники встали и осмотрелись. На севере широкий дол поднимался в узкую лесистую лощину в тени между двумя большими хребтами, над которыми сияли три белые вершины – Келебдиль, Фануидол, Карадрас: горы Мории. В конце долины, сбегая по бесконечной лестнице невысоких водопадов, белым кружевом вскипал стремительный поток. Воздух у подножия гор был полон брызгами и пеной.
— Это и есть Димрилльская лестница, — сказал Арагорн, указывая на водопады. — Мы пришли бы сюда по глубоко врезанной в скалу тропе, что тянется рядом с потоком, будь судьба к нам добрее.
— Или Карадрас менее жесток, — сказал Гимли. — Вот он стоит, ухмыляясь на солнце! — Он погрозил кулаком самому далекому из увенчанных снегом пиков и отвернулся.
К востоку горная цепь внезапно обрывалась, и за ней можно было рассмотреть обширные пустынные пространства. К югу, сколько хватал глаз, тянулись бесконечные Туманные горы. Менее чем в миле от путников и чуть ниже – они все еще стояли высоко на западном склоне долины – лежало озеро. Длинное, овальное, оно по форме напоминало огромный наконечник копья, глубоко вонзившегося в северную лощину, но его южный конец выдавался из тени на яркое солнце. И все же воды озера были темны, глубокого синего цвета, как чистое вечернее небо, видное из освещенной комнаты. Поверхность озера была гладкой и неподвижной, а к пустынной ровной кромке воды со всех сторон отлого спускался ровный зеленый дерн.
— Там лежит Зеркальное озеро, глубины Кхелед-Зарама! — печально сказал Гимли. — Я помню, как он сказал: «Да усладит оно ваш взор! Но мы не сможем там задержаться». Теперь мне долго придется скитаться, прежде чем я вновь познаю радость. Это я должен спешить, а ему суждено остаться.
Товарищество спустилось по дороге, шедшей от ворот. Она была неровной и разбитой и часто сужалась до тропы, вьющейся среди зарослей вереска и дрока, что проросли среди треснувших камней. Но все же еще можно было понять, что когда-то из низин, от королевства гномов, по этим склонам поднималась широкая мощеная дорога. Кое-где по обочинам попадались развалины каменных построек и зеленые пригорки, увенчанные шелестевшими на ветру стройными березами или лиственницами. Поворот на восток привел отряд прямо на травянистые берега Зеркального озера, и там, неподалеку от дороги, путники увидели одинокую колонну с обломанной вершиной.
— Это Камень Дюрина! — воскликнул Гимли. — Я не могу пройти мимо, не взглянув на чудо долины!
— Тогда поторопись! — попросил Арагорн, оглядываясь на ворота. — Солнце заходит рано. До сумерек орки, вероятно, не выйдут, но к наступлению ночи мы должны быть далеко. Совсем скоро новолуние, ночь будет темная.
— Пойдемте со мной, Фродо! — воскликнул гном, спрыгивая с дороги. — Я не позволю вам уйти, не повидав Кхелед-Зарам. — Он побежал вниз по длинному зеленому склону. Несмотря на горе и усталость, Фродо медленно последовал за ним, привлеченный покоем синей воды. Сэм шагал следом.
У каменного столба Гимли остановился и задрал голову. Камень был покрыт глубокими трещинами и изъеден непогодой, так что еле заметные руны на его гранях невозможно было прочесть. — Этот столб поставлен на том месте, откуда Дюрин впервые взглянул в воды Зеркального озера, — сказал гном. — Посмотрим и мы, прежде чем уйти.
Они склонились над темной водой и вначале не увидели ничего. Но постепенно в насыщенной синеве возникло отражение окружающих гор, и пики над ними полыхали, как вспышки белого пламени; за всем этим проступал небесный простор. В его глубине сияли и мерцали самоцветы звезд, хотя над головами путников сияло солнце. Их склонившиеся фигуры не отбрасывали на воду тени.
— О Кхелед-Зарам, прекрасный и удивительный! — сказал Гимли. — Здесь лежит корона Дюрина, ожидая его пробуждения. Прощай! — он поклонился, повернулся и заторопился по зеленому склону назад к дороге.
— Что вы видели? — спросил Пиппин у Сэма, но тот пребывал в глубокой задумчивости и не ответил.
Дорога повернула на юг и начала быстрый спуск из долины. Пониже озера товарищи увидели глубокий источник с кристально чистой водой; оттуда била струя и, дробясь на каменном выступе, журча и пенясь, бежала вниз по глубокому каменному желобу.
— Это ключ, дающий начало Сребротоку, — сказал Гимли. — Не пейте оттуда! Вода холодна, как лед.
— Вскоре он превратится в быстрый поток и вберет воды множества других горных ручьев и речек, — сказал Арагорн. — Наш путь на много миль пролегает вдоль него: я поведу вас по дороге, которую выбрал Гэндальф, и прежде всего надеюсь прийти в лес, туда, где Среброток впадает в Великую Реку – вон там. — Они посмотрели туда, куда указывал Странник, и увидели бегущий по долине ручей, который затем спускался в низины и наконец терялся в золотистой дымке.
— Там леса Лотлориена! — откликнулся Леголас. — Это прекраснейшая из местностей, населенных нашим народом. Нигде нет таких деревьев, как в этой земле. Осенью их листва не опадает, а становится золотой. Листья не облетают до самой весны, до появления новой зелени, и тогда ветви покрываются желтыми цветами, а лесную землю устилает золото, и золотом сияет лесной полог, колонны же из серебра, ибо кора на стволах ровная и серая. Так до сих пор поют в Мерквуде. Сердце мое познало бы радость, если бы мне довелось весенней порой пройти хоть по опушке этих лесов.
— Мое сердце возрадуется и зимой, — сказал Арагорн, — но до леса еще много миль. Поторопимся!
Некоторое время Фродо и Сэму удавалось держаться вровень с остальными, но Арагорн шел широким размашистым шагом, и вскоре хоббиты начали отставать. С раннего утра они ничего не ели. Рана Сэма горела, как в огне, голова кружилась. Несмотря на яркое солнце, ветер после теплой тьмы Мории казался холодным. Сэм дрожал. Каждый шаг давался Фродо все с большим трудом, и хоббит тяжело отдувался.
Наконец Леголас обернулся и, увидев их далеко позади, что-то сказал Арагорну. Все остановились, а Арагорн, подозвав Боромира, побежал назад.
— Простите нас, Фродо! — воскликнул он с сожалением. — Сегодня столько всего случилось и нам так нужно спешить, что я совсем позабыл о вашей ране и о ране Сэма. Вам следовало бы напомнить об этом. Мы ничем не помогли вам, а должны были, хотя бы все орки Мории гнались за нами. Пойдемте! Чуть дальше есть место, где мы сможем передохнуть. Там я сделаю для вас все, что смогу. Идемте, Боромир! Мы понесем их.
Вскоре они вышли к новому ручью – тот нес свои журчащие воды с запада в быстрый Среброток. Вместе они низвергались водопадом по зеленоватому камню и, пенясь, убегали вниз, в глубокую лощину. Лощину окаймляли лиственницы, низкие и кривые, а ее крутые склоны заросли черникой и оленьим мхом. Узкое дно было ровным, и ручеек с шумом бежал там по блестящей гальке. Здесь путники устроили привал. Было уже почти три часа пополудни, а они ушли от ворот всего на несколько миль. Солнце уже клонилось к западу.
Пока Гимли и два молодых хоббита разжигали костер из лиственничных веток и сухой черники и носили воду, Арагорн занялся Сэмом и Фродо. Рана Сэма была не глубока, но выглядела скверно, и лицо Арагорна посерьезнело, когда он осматривал ее. Через мгновение он с облегчением вздохнул.
— Вы счастливчик, Сэм, — сказал он. — Многие платили за первого убитого ими орка гораздо дороже. Рана не отравлена – редкость для ран, оставленных оркскими саблями. Я обработаю ее, и она быстро заживет. Промойте ее, когда Гимли нагреет воду. — Странник раскрыл поясную сумку и достал горсть сухих листьев. — Они высохли и утратили часть своей силы, — сказал он, — но это по-прежнему листья ателяса, собранного близ Ветреня. Покрошите один лист в воду и как следует промойте рану, а я перевяжу. Теперь ваша очередь, Фродо.
— Я здоров, — сказал Фродо, не желавший, чтобы трогали его одежду, — мне просто нужно поесть и немного отдохнуть.
— Нет! — возразил Арагорн. — Нужно посмотреть, что с вами сделали «молот и наковальня». Я не перестаю дивиться тому, что вы живы. — Он осторожно снял с Фродо старую куртку и поношенную рубашку – и изумленно ахнул. Потом Арагорн рассмеялся. Серебряная кольчуга блестела перед его глазами, как свет на поверхности неспокойного моря. Арагорн осторожно снял ее с хоббита, поднял повыше, и самоцветы засияли, как звезды, а звон потревоженных колец напомнил тихий звон дождя, падающего в пруд.
— Взгляните, друзья! — позвал Арагорн. — Вот хоббичья одежка, достойная любого эльфийского короля! Если бы стало известно, что хоббиты нарастили такие шкурки, все охотники Средиземья ринулись бы в Шир.
— И все стрелы всех охотников мира оказались бы бессильны, — сказал Гимли, с удивлением разглядывая кольчугу. — Это рубашка из митриля. Митриль! Я никогда не видел ничего прекраснее и ни о чем таком не слышал. Об этой кольчуге говорил Гэндальф? Он недооценил ее. Но она досталась достойному!
— Я часто гадал, что вы с Бильбо делаете в его комнатушке, — сказал Мерри. — Будь благословен наш старик! Я полюбил его больше прежнего. Надеюсь, у меня будет возможность сказать ему об этом.
На правом боку и груди Фродо темнел кровоподтек. Под кольчугой на хоббите была рубашка из мягкой кожи, но в одном месте кольчужные кольца вдавились в тело. Левый бок Фродо тоже был ободран и в синяках от удара о стену. Пока остальные готовили пищу, Арагорн промыл раны водой с листьями ателяса. Едкий аромат заполнил лощину, и все, кто склонялись над нагретой водой, почувствовали себя бодрее и сильнее. Вскоре Фродо ощутил, что боль уходит, и дышать ему стало легче, но еще много дней бока у него ныли и к ним нельзя было притронуться. Арагорн перевязал его мягкой материей.
— Кольчуга на диво легкая, — сказал он. — Как только будете в состоянии, наденьте ее. Я рад, что она у вас есть. Не снимайте ее даже во сне, пока судьба не приведет нас в безопасное место, что маловероятно, покуда длится наше путешествие.
Перекусив, отряд приготовился идти дальше. Путники затоптали костер, уничтожили все его следы и выбрались из лощины на дорогу. Они прошли совсем немного, а солнце уже спряталось за горы на западе, и по горным склонам поползли большие тени. Подножия гор окутали сумерки, из ущелий поднимался туман. Далеко на востоке леса и равнины заливал бледный вечерний свет. Сэм