редупредить наш народ. Ни один орк не вернется из Лориена. И до наступления следующей ночи на северной границе спрячется множество эльфов. А вы, как только рассветет, должны отправиться на юг.
С востока пришел бледный день. Разгорающийся свет пробивался сквозь желтую листву маллорнов, и хоббитам показалось, будто взошло солнце прохладного летнего утра. Сквозь колеблющиеся ветви проглядывало бледно-голубое небо. Посмотрев через отверстие в южной стороне флета, Фродо увидел всю долину Сребротока, похожую на море красноватого золота, мягко колеблемого ветром.
Было еще совсем рано и прохладно, когда отряд выступил в путь. Теперь его вели Халдир и его брат Румиль. — Прощай, прекрасная Нимродель! — воскликнул Леголас. Фродо оглянулся и увидел за серыми древесными стволами белую пену водопада. — Прощай! — сказал он. И ему показалось, что он никогда уже не услышит такого прекрасного напева бегущей воды, вечно сплетающей бесчисленные ноты в бесконечную изменчивую мелодию.
Они вернулись на дорогу и некоторое время шли по западному берегу Сребротока на юг. Повсюду на земле виднелись следы орков. Но вскоре Халдир свернул в сторону и остановился под деревьями на крутом берегу реки.
— Один из моих людей ждет на том берегу, — сказал он, — хотя вы, может быть, его и не видите. — Он издал звук, похожий на негромкий свист птицы, и из гущи молодых деревьев вышел эльф, одетый в серое, с откинутым капюшоном. Его волосы сверкали золотом на утреннем солнце. Халдир ловко перебросил через реку серую веревку, эльф поймал ее и привязал к дереву на берегу.
— Течение Келебранта, как видите, здесь очень сильное, — сказал Халдир, — к тому же быстрое, а вода глубока и очень холодна. Здесь, далеко на севере, мы стараемся не заходить в нее без особой необходимости. А мостов в нынешние тревожные дни мы не строим. Вот как мы перебираемся через реку! Следуйте за мной! — Он крепко привязал свой конец веревки к другому дереву и легко пробежал по ней над рекой туда и назад, как по дороге.
— Я смогу так пройти, — сказал Леголас, — но остальные не владеют этим искусством. Им придется перебираться вплавь?
— Нет! — сказал Халдир. — У нас есть еще две веревки. Мы укрепим их одну над другой: одну на уровне плеч, другую – на уровне пояса. Придерживаясь за них, чужеземцы, если будут осторожны, смогут перейти через реку.
Когда этот хрупкий мост был сооружен, путники перебрались на другой берег, одни осторожно и медленно, другие с меньшим трудом. Из хоббитов лучше всего это удалось Пиппину. Он быстро и уверенно прошел по веревке, держась лишь одной рукой. Но он смотрел на противоположный берег и не опускал глаз. Сэм переполз бочком, судорожно цепляясь за веревки и глядя вниз, в светлую, вскипающую водоворотами воду, как будто это была пропасть в горах.
Оказавшись на берегу, он с облегчением вздохнул. — «Век живи, век учись!», как говаривал мой старик. Хотя он-то говорил про сад-огород, а не про то, чтоб по-птичьи сидеть на насесте или корчить из себя паука. Даже мой дядюшка Энди не выкидывал таких штук!
Когда наконец все собрались на восточном берегу Сребротока, эльфы отвязали веревки и две из них свернули. Румил, оставшийся на западном берегу, подтянул к себе третью, перебросил через плечо, помахал рукой и пошел обратно к Нимроделю, чтобы продолжить наблюдение.
— Теперь, друзья, — сказал Халдир, — вы вступаете в Наис-Лориен, или, по-вашему, Клин – этот уголок между Сребротоком и Андуином Великим напоминает наконечник копья. Мы не позволяем незнакомцам разведывать тайны Наиса. Мало кому разрешается ступать на эту землю.
По нашему уговору, здесь я завяжу гному Гимли глаза. Остальные могут идти свободно, пока мы не приблизимся к нашим поселениям в Эгладиле, где реки образуют Угол.
Гимли это совсем не понравилось. — Вы договорились без меня, — заявил он. — Я не пойду с завязанными глазами, как нищий или пленник. Я не шпион. Мой народ никогда не якшался со слугами Врага, и эльфам мы не вредили. Я не предам вас – как и Леголас, как и любой из отряда.
— Я не сомневаюсь в вас, — сказал Халдир, — но таков наш закон. Я не властен над ним и не могу им пренебречь. Я и так слишком много взял на себя, позволив вам перейти через Келебрант.
Гимли заупрямился. Он решительно расставил ноги и положил руку на рукоять топора. — Я пойду вперед свободно, — сказал он, — или вернусь назад и найду другую землю, где мне поверят на слово, хотя бы мне и пришлось погибнуть в дикой пустыне.
— Вы не можете вернуться, — строго сказал Халдир. — Раз вы уж зашли так далеко, вы должны предстать пред господином и госпожой. Они решат, удержать вас или позволить вам уйти. Вы не сможете вновь пересечь реки, к тому же за вашей спиной теперь выставлено множество тайных сторожевых постов, мимо которых вам не пройти. Вас убьют раньше, чем вы их заметите.
Гимли вытащил из-за пояса топор. Халдир и его товарищ натянули луки. — Чума на гномов и их упрямые головы! — воскликнул Леголас. — Постойте! — вмешался Арагорн. — Если я еще глава Товарищества, вы должны выполнить мою просьбу. Гному трудно перенести такое унижение в одиночку. Пусть нам всем завяжут глаза, даже Леголасу. Так будет лучше всего, хотя поход затянется и будет скучным.
Гимли внезапно рассмеялся. — Весело мы будем выглядеть – сборище глупцов! Халдир поведет нас на веревочке, как собака-поводырь – слепых попрошаек? Но с меня будет довольно и того, что вместе со мной глаза завяжут только Леголасу.
— Я эльф и родич здешних эльфов, — в свою очередь разозлился Леголас.
— Теперь давайте кричать «чума на головы упрямцев-эльфов»! — сказал Арагорн. — Нет, пусть все Товарищество разделит эту участь. Завязывайте нам глаза, Халдир.
— Я потребую полной мерой воздать мне за каждое падение и за каждый ушибленный палец, если вы окажетесь плохим поводырем! — сказал Гимли, когда ему плотно завязали глаза.
— Вам не на что будет жаловаться, — сказал Халдир, — я поведу вас осторожно, а дороги здесь ровные и прямые.
— Увы, наступили безумные дни! — воскликнул Леголас. — Мы все союзники в борьбе с общим Врагом, и все же я должен идти с завязанными глазами, когда солнце весело сияет в лесах под пологом золотой листвы!
— Да, это может показаться безумием, — откликнулся Халдир. — Поистине ничто так ясно не являет силу Повелителя Тьмы, как отчуждение, разделяющее тех, кто еще противостоит ему. Но вера и правда теперь так редко встречаются за пределами Лотлориена – разве только в Ривенделле, – что мы не смеем никому доверять, чтобы тем самым не навлечь беду на нашу землю. Мы живем теперь на острове среди множества опасностей, и чаще возлагаем руки на тетиву, чем на струны арфы.
Реки долго оберегали нас, но они уже не дают надежной защиты; Тень наползла на все земли к северу от нашей. Кое-кто поговаривает о переселении, но похоже, что и с этим мы опоздали. Горы к западу заняты Злом, а к востоку земли пустынны и наводнены слугами Саурона; ходят слухи, будто Роханский проход ныне небезопасен, а устье Великой Реки стережет Враг. Даже если мы проберемся к берегам Моря, мы и там не найдем убежища. Говорят, будто гавани высокорожденных эльфов еще существуют, но далеко на севере и западе, за землями коротышей. Возможно, господин и госпожа знают, что это за земли, но я – нет.
— Можно догадаться, глядя на нас, — заметил Мерри.
— За моей землей, Широм, где живут хоббиты, есть эльфийские гавани.
— Счастливы хоббиты, что живут близ морских берегов! — сказал Халдир. — Уже давно никто из нас не видел Моря, но наши песни помнят его. Расскажите мне об этих гаванях, пока мы идем.
— Не могу, — сказал Мерри, — я их никогда не видел. Я прежде не выходил за пределы моей земли. И если бы я знал, каков внешний мир, боюсь, у меня не хватило бы мужества покинуть Шир.
— Даже чтобы увидеть прекрасный Лотлориен? — спросил Халдир. — Мир действительно полон опасностей, и в нем много мрачных уголков, но и прекрасного в нем немало, и хотя любовь теперь повсюду перемешана с горем, он все же хорош.
Среди нас есть такие, кто поет о том, что Тень отступит и снова воцарится мир. Но я не верю в то, что мир вновь станет таким, как в старину, и солнце будет светить, как прежде. Боюсь, для эльфов это будет означать в лучшем случае перемирие, во время которого они без помех смогут добраться до Моря и навсегда покинуть Средиземье. Увы! Я так люблю Лотлориен. Как печально будет жить в земле, где не растет маллорн! А если за Великим Морем и есть маллорны, никто до сих пор не упоминал об этом.
Беседуя таким образом, отряд медленно шел по лесу цепочкой; Халдир вел, второй эльф замыкал шествие. Путники чувствовали, что земля под ногами ровная и мягкая, и через некоторое время зашагали более свободно, не боясь пораниться или упасть. Лишившись зрения, Фродо почувствовал, как обострился его слух и прочие чувства. Он ощущал запах деревьев и примятой травы. Различал множество нот в шелесте листвы над головой, журчание реки вдалеке справа, тонкие чистые голоса птиц в небе. Путники пересекли поляну, и Фродо ощутил на руках и лице тепло солнечных лучей.
Едва он ступил на дальний берег Сребротока, как странное чувство охватило его и крепло, пока хоббит шел по Наису. Ему казалось, что он по мосту времени попал в уголок Древних Дней и теперь идет по несуществующему миру. В Ривенделле жили воспоминания о древних временах, в Лориене же древние времена по-прежнему жили в тревожном мире. Здесь видели зло и слышали о нем, здесь знали печаль, эльфы боялись внешнего мира и не верили ему: волки выли у границ леса, но в земле Лориена не было и следа Тени.
Весь день отряд шел вперед, пока путники не ощутили вечерний холод и не услышали шелест ночного ветра среди ветвей. Тогда они без страха легли спать прямо на земле – сопровождающие не разрешили развязать глаза, и Товарищество не могло взобраться на деревья. Утром снова тронулись в путь, без особой спешки. Остановились в полдень, и Фродо почувствовал, что они вышли на солнце. Он внезапно услышал вокруг себя множество голосов.