— Здесь живут Келеборн и Галадриель, — сказал Халдир. — Им угодно, чтобы вы поднялись и побеседовали с ними.
Один из эльфов-стражников подул в маленький рог. Послышался чистый звук, и в ответ наверху трижды пропел рог. — Я пойду первым, — сказал Халдир, — следом Фродо и с ним Леголас. Остальные могут идти в любом порядке. Для тех, кто не привык к таким лестницам, подъем будет долгим, но вы можете делать остановки.
Медленно взбираясь по лестнице, Фродо видел с обеих множество флетов. Некоторые держались прямо на стволе дерева, так что лестница проходила сквозь них. Поднявшись высоко над землей, хоббит очутился на широком талане, похожем на палубу большого корабля. На нем был сооружен большой, просторный дом. Вслед за Халдиром Фродо вошел в него и оказался в овальной комнате, через середину которой проходил ствол гигантского маллорна, сужавшийся к вершине, но от этого не утрачивавший сходства с толстой колонной.
Комнату заливал мягкий свет. Стены были серебристо-зелеными, потолок золотым. Здесь сидело много эльфов. В двух креслах у ствола дерева под живым навесом-веткой восседали Келеборн и Галадриель. Они поднялись навстречу гостям: так принято у эльфов, даже если они могущественные правители. Оба были очень высоки (и госпожа не уступала в росте господину), печальны и прекрасны. Одежды их сверкали белизной. Волосы госпожи отливали густым золотом, волосы господина, длинные и яркие, – чистым серебром, но ни следа прожитых лет нельзя было отыскать на их лицах, разве что в глубине глаз, острых, как наконечники копий в звездном свете, и глубоких, как бездонные источники.
Халдир подвел к ним Фродо, и господин приветствовал его на своем языке. Госпожа Галадриель не сказала ни слова, но долго глядела хоббиту в лицо.
— Сядьте рядом со мной, Фродо из Шира! — сказал Келеборн. — Придут остальные, и мы побеседуем.
Каждого из входящих путников он вежливо приветствовал, называя по имени. — Добро пожаловать, Арагорн, сын Араторна! Тридцать восемь лет минуло с той поры, как вы были в нашей земле, и годы не пощадили вас. Но, к добру или к худу, развязка близка. Забудьте на время о своем бремени!
Добро пожаловать, сын Трандуиля! Слишком редко мои родичи с Севера посещают наши земли.
Добро пожаловать, Гимли, сын Глойна! Давно мы в Карас-Галадоне не видели никого из народа Дюрина. Но сегодня мы нарушим наш древний закон. Пусть это станет залогом того, что, хоть мир сегодня погружен во мрак и печаль, не за горами лучшие дни, когда восстановится дружба между нашими народами.
Гимли низко поклонился.
Когда все гости расселись по местам, господин снова оглядел их. — Вас здесь восемь, — сказал он, — а в поход должны были выступить девять – так нам доносят. Но, быть может, Совет изменил решение, о чем мы не знаем. Эльронд далеко, между нами сгущается Тьма, и тени весь нынешний год становятся все длиннее.
— Нет, Совет не менял решения, — впервые за все время заговорила госпожа Галадриель. Голос ее звучал чисто и напевно, но ниже, чем обычный женский голос. — Гэндальф Серый выступил вместе с Товариществом, но не пересек границ нашей земли. Скажите же нам, где он, ибо мне очень хотелось поговорить с ним. Я не могу увидеть его издалека, покуда он не окажется в пределах Лотлориена: серый туман окутывает Гэндальфа, и его пути и думы скрыты от меня.
— Увы! — сказал Арагорн. — Гэндальф Серый сгинул в стране тени. Он не сумел спастись и остался в Мории.
При этих словах все эльфы в комнате громко вскрикнули в печали и изумлении. — Горестная новость, — опечалился Келеборн, — самая горестная за долгие годы печальных событий. — Он повернулся к Халдиру. — Почему мне ничего не сказали об этом? — спросил он на эльфийском языке.
— Мы не говорили с Халдиром о наших делах и устремлениях, — ответил Леголас. — Вначале мы слишком устали, а опасность была слишком близка. А потом, весело шагая по ровным дорогам прекрасного Лориена, мы едва не позабыли о своем горе.
— И все же оно велико, и утрата невосполнима, — добавил Фродо. — Гэндальф был нашим предводителем, он провел нас даже через Морию, и, когда надежды на спасение уже не оставалось, – спас, но сам погиб.
— Расскажите нам все без утайки! — попросил Келеборн.
И Арагорн поведал обо всем, что произошло на Карадрасском перевале и в последующие дни, о Балине и его книге, о сражении в зале Мазарбул, об огне, об узком мостике и о наступлении Ужаса. — То было древнее Зло, какого я еще не видел, — сказал Арагорн. — Сразу и тень, и пламя, сильное и ужасное.
— Это был Балрог из Моргота, — добавил Леголас, — самая страшная из эльфийских погибелей, если не считать Того, Кто Засел в Башне Тьмы.
— Поистине, на мосту я увидал то, что преследует нас в самых мрачных снах; я видел Погибель Дюрина, — тихо молвил Гимли, и в глазах его был ужас.
— Увы! — проговорил Келеборн. — Мы давно опасались того, что под Карадрасом спит Ужас. Знай я, что гномы Мории опять разбудили его, я запретил бы вам пересекать нашу северную границу – вам и всем, кто идет с вами. И – если бы такое было возможно – можно было бы сказать, что мудрый Гэндальф впал в безумие, раз без необходимости отправился в лабиринты Мории.
— Истинно безумен тот, кто говорит подобные вещи, — серьезно возразила Галадриель. — Гэндальф никогда не совершал бесцельных и бессмысленных поступков. Те, кто шел за ним, не знали его замыслов и не могут рассказать о них. Но что бы ни случилось с проводником, те, что следовали за ним, не повинны в этом. Не жалей, что приветил гнома. Если бы наш народ давным-давно изгнали из Лотлориена, кто из галадримов – будь это хоть сам Келеборн Мудрый, – оказавшись поблизости, не пожелал бы взглянуть на свое древнее отечество, даже если бы там поселились драконы?
Темна вода Кхелед-Зарама и холодны истоки Кибиль-Нала, прекрасны были многоколонные залы Кхазад-Дума в Древние Дни, до падения Великих Королей. — Галадриель взглянула на Гимли, понурого и печального, и улыбнулась. Гном, заслышав названия, произнесенные на его древнем языке, поднял голову и встретился взглядом с госпожой. И Гимли показалось, будто он заглянул в самое сердце врага и неожиданно нашел там любовь и сострадание. На лице его появилось удивленное выражение, и он улыбнулся в ответ.
Он неуклюже поднялся и поклонился, как принято у гномов, со словами: — Но еще прекраснее живая земля Лориена, а госпожа Галадриель прекраснее всех сокровищ, скрытых в недрах земли!
Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Келеборн: — Я не знал, что ваш путь был так труден. Пусть Гимли забудет мои резкие слова: их подсказала мне тревога. Я помогу вам, чем только смогу, каждому сообразно его желаниям и нуждам, но особенно тому из маленького народа, кто несет бремя.
— Ваша цель нам известна, — подхватила Галадриель, глядя на Фродо, — но мы не будем открыто говорить о ней. Однако, может статься, вы не напрасно пришли в эту землю в поисках помощи, как определенно намеревался поступить Гэндальф. Ибо повелитель галадримов считается мудрейшим из эльфов Средиземья, и дары его богаче, чем у могущественнейших королей. На заре дней он жил на Западе, и я с ним – неисчислимые годы. Еще до падения Нарготронда и Гондолина я перешла через Горы, и долгие века мы с Келеборном боролись вместе, постепенно уступая Тени.
Это я впервые созвала Белый Совет. И если бы мои замыслы не пошли прахом, его возглавил бы Гэндальф Серый, и тогда, наверное, все пошло бы по-другому. Но даже сейчас остается надежда. Я не буду советовать: делайте то или делайте это. Ибо не поощрением и не запретом, не выбором того или иного пути могу я вам помочь, но лишь знанием прошлого, настоящего и отчасти будущего. Я скажу вот что: в своем странствии вы идете по лезвию ножа, один ложный шаг – и все пропало. Но пока Товарищество едино, остается надежда.
Тут Галадриель обвела их взглядом, по очереди пытливо всматриваясь в каждого. Никто, кроме Леголаса и Арагорна, не мог долго выдержать этот взгляд. Сэм быстро покраснел и опустил голову.
Наконец госпожа Галадриель отвела взгляд и улыбнулась. — Пусть ваши сердца забудут тревоги, — заметила она. — Сегодня ночью вы будете мирно спать. — Тогда путники вздохнули и почувствовали неожиданную усталость, словно их долго и упорно допрашивали, хотя в открытую не было сказано ни слова.
— Ступайте! — сказал Келеборн. — Вы измучены горем и трудной дорогой. Даже если бы ваше странствие касалось нас менее близко, этот Город давал бы вам убежище до тех пор, пока вы не восстановили бы силы и не излечились. Теперь вас ждет отдых, и мы пока не станем обсуждать ваш дальнейший путь.
В ту ночь Товарищество, к великому удовольствию хоббитов, спало на земле. Эльфы раскинули среди деревьев у фонтана шатер для путников и поставили в нем мягкие кушетки. Затем, пожелав гостям прекрасными эльфийскими голосами покойной ночи, они оставили их. Путешественники еще немного поговорили о предыдущей ночи, и о дневном пути, и о господине и госпоже, но им не хватало решимости заглянуть вперед.
— Ты что покраснел, Сэм? — спросил Пиппин. — Можно подумать, у тебя совесть нечиста. Надеюсь, у тебя на уме нет ничего хуже гнусного замысла стащить у меня одеяла?
— Ничего такого я не думал, — ответил Сэм, не расположенный шутить. — Если хотите знать, мне чудилось, будто на мне нет ни нитки, и мне это не понравилось. Она глядела мне в самое нутро и спрашивала, что я буду делать, если она даст мне возможность вернуться домой, в Шир, в славную нору с... с собственным небольшим садом.
— Занятно, — оживился Мерри, — я чувствовал почти то же самое, только... только... нет, лучше промолчу, — скованно добавил он.
Все они, казалось, испытали одно и то же: каждый чувствовал, что ему предлагают выбор между лежащей впереди Тьмой, полной опасностей, и заветной мечтой – предмет этих мечтаний ясно представился каждому, и, чтобы обрести его, требовалось только свернуть с дороги, оставив другим поиски и войну с Сауроном.