Вскоре он поднялся на вершину Амон-Хена и остановился, отдуваясь. Как сквозь туман, Фродо увидел широкий плоский круг, вымощенный большими плитами и окруженный обрушившимся валом. В середине, на четырех резных столбах, было устроено высокое сиденье, куда вела лестница из многих ступеней. Фродо поднялся наверх и сел в древнее кресло, чувствуя себя заблудившимся ребенком, который взобрался на трон Черных Королей.
Вначале он мало что увидел. Ему казалось, что мир затянут туманом, в котором видны только тени: на пальце у него было Кольцо. Потом кое-где туман расступился, и Фродо увидел множество картин, маленьких и четких, будто все происходило перед ним на столе, и в то же время очень далеких.
Звуков не было, только яркие живые картины. Весь мир словно съежился и затих. Фродо сидел на Обзорной Вышке на холме Амон-Хен, который иначе звался Оком Нуменорцев. На востоке хоббит увидел обширные незнакомые земли, безымянные равнины и неизведанные леса. Он взглянул на север – перед ним простерлась лента Великой Реки, и встали Туманные горы, невысокие и крепкие, как пеньки зубов. Он посмотрел на запад и увидел широкие пастбища Рохана и черную иглу Ортанка, башни Исенгарда. На юге Великая Река изгибалась опрокинутой волной и падала в пенную пропасть Рауроса – сверкающая радуга поднималась из пены. И Этир-Андуин увидел Фродо, могучую дельту Реки, и мириады морских птиц, белой пылью клубящиеся на солнце, а под ними зеленое и серебряное Море, изборожденное бесконечной рябью.
Но куда бы хоббит ни обратил взор, повсюду видел он знаки войны. Туманные горы кишели, как муравейник: из тысяч щелей выходили орки. Под кронами Мерквуда люди, эльфы и хищные звери дрались не на живот, а на смерть. Земля беорнингов была в огне, над Морией висела туча, и у границ Лориена клубился дым.
Всадники мчались по травам Рохана, волки стаями выходили из Исенгарда. Из гавани Харад в Море уплывали боевые корабли, на востоке бесконечной вереницей двигались люди: мечники, копьеносцы, лучники на лошадях, колесницы вождей и груженые телеги. Все силы Повелителя Тьмы пришли в движение. Тогда, вновь повернувшись к югу, Фродо увидел Минас-Тирит. Он казался далеким и прекрасным: белостенный, многобашенный, гордо высился он среди гор, укрепления его сияли сталью, башни пестрели знаменами. Надежда вспыхнула в сердце Фродо. Но напротив Минас-Тирита стояла другая крепость, больше и сильнее. Взгляд хоббита невольно влекло туда, к востоку. Он рассеянно скользнул по разрушенным мостам Осгилиата, по зияющим воротам Минас-Моргула, по населенным призраками Туманным горам и упал на Горгорот, долину ужаса в земле Мордор. Там под солнцем лежала Тьма. Огонь мерцал в дыму. Горела гора Судьбы, от нее валила вонючая копоть. Тут наконец взгляд Фродо задержался: хоббит увидел нагромождение стен и укреплений, черную, неизмеримо крепкую железную гору, стальные ворота, алмазные башни – Барад-Дур, крепость Саурона. Всякая надежда оставила его. И вдруг Фродо почуял Око. В Башне Тьмы было Око, недреманное Око. Фродо понял, что оно почуяло его пристальный взгляд, и его неиссякающая ярость обратилась на поиски хоббита. Вот-вот, почувствовал Фродо, его найдут и, словно пальцем, придавят к каменному сиденью. Око осмотрело Амон-Лав. Скользнуло взглядом по Тол-Брандиру – Фродо сполз с Вышки, скорчился, закрыл голову серым капюшоном.
Он услышал свой крик: «Никогда, никогда!» Или это было: «Иду к тебе, истинно иду к тебе!»? Он не знал. Затем, словно ударив из средоточия иной силы, его пронзила другая мысль: «Сними! Сними его! Глупец, сними! Сними Кольцо!»
Две силы схлестнулись в нем. На мгновение, зажатый между их остриями, Фродо скорчился от муки. И вдруг вновь осознал, кто он: Фродо, не Голос и не Око. Хоббит снял Кольцо с пальца. Он стоял на коленях у Вышки, на ярком солнце. Черная Тень, казавшаяся нависшей над ним рукой, миновала Амон-Хен, ушла на запад и исчезла. Небо вновь стало ясным и синим, и в листве пели птицы.
Фродо поднялся на ноги. Его охватила неимоверная слабость, но воля хоббита была тверда, и на сердце полегчало. Он громко сказал себе: «Теперь я сделаю то, что должен. По крайней мере, ясно одно: зло, заключенное в Кольце, действует даже на Товарищество, и Кольцо должно покинуть отряд прежде, чем натворит еще больших бед. Я пойду сам. Одним я не могу верить, а те, кому верю, слишком дороги мне: и бедняга Сэм, и Мерри с Пиппином. И Странник – сердце его стремится в Минас-Тирит, и он будет нужен там, особенно теперь, когда Боромир попал под власть зла. Я пойду один. Немедленно».
Он быстро спустился по тропе на лужайку, где его нашел Боромир. Там он остановился, прислушиваясь. Ему показалось, что в лесу у Реки он слышит крики.
«Должно быть, меня ищут. Интересно все же, долго ли я отсутствовал? Мне кажется, много часов. — Фродо заколебался. — Что делать? — пробормотал он. — Нужно уйти сейчас же, или я никогда уже не смогу уйти. У меня может не оказаться другой такой возможности. Мне ужасно не хочется покидать их, особенно так, без объяснений. Но, конечно же, они поймут. Сэм поймет. Что еще мне остается?»
Фродо медленно достал Кольцо и снова надел его. Хоббит исчез и тише шелеста ветра пошел вниз по склону холма.
Остальные долго оставались на берегу. Некоторое время они молча расхаживали по поляне, не находя себе места от беспокойства, но вскоре уселись в кружок, и начался разговор. Вновь и вновь пытались они говорить о другом, о своей долгой дороге и многочисленных приключениях, расспрашивали Арагорна о Гондоре и его древней истории и об останках больших сооружений, которые еще стояли здесь, в странных пограничных землях Эмин-Муиля: о Каменных Королях, о Вышках на Амон-Лаве и Амон-Хене, о большой лестнице у водопада Раурос. Но их мысли и слова то и дело возвращались к Фродо и Кольцу. Что выберет Фродо? Почему он колеблется?
— Мне кажется, он обдумывает, какой путь опасней, — сказал Арагорн, — и правильно. Теперь дорога на восток для Товарищества опаснее прежнего – нас выследил Голлум, и есть риск, что тайна нашего путешествия уже раскрыта. Но Минас-Тирит не приблизит нас к Огню и уничтожению Ноши.
Мы, конечно, можем задержаться там и принять бой. Но повелителю Денетору со всей его ратью нечего рассчитывать на то, что не под силу даже Эльронду, – сохранить тайну Ноши и сопротивляться мощи Врага, когда тот явится за ней. Какой путь избрал бы на месте Фродо любой из нас? Не знаю. Сейчас нам больше всего не хватает Гэндальфа.
— Горестна наша утрата, — сказал Леголас, — и все же мы должны принять решение без его помощи. Почему бы не выбрать самим и тем самым не помочь Фродо? Давайте позовем его, и каждый выскажет свое мнение. Я буду ратовать за Минас-Тирит.
— Я тоже, — сказал Гимли. — Мы, конечно, посланы лишь помогать Кольценосцу в дороге и сопровождать его не дальше, чем он захочет, и никто из нас не давал клятвы или обета пускаться на поиски горы Судьбы. Мне было тяжело расставаться с Лотлориеном. И все же я пришел сюда и скажу так: теперь, когда нам предстоит последний выбор, мне ясно, что я не могу оставить Фродо. Я бы выбрал Минас-Тирит, но если Фродо пойдет не туда, я последую за ним.
— И я, — сказал Леголас. — Было бы бесчестно распрощаться с ним сейчас.
— Да, если бы мы все покинули его, это было бы чистой воды предательство, — сказал Арагорн. — Но если Фродо отправится на восток, всем не понадобится идти с ним. Это будет отчаянный поход, сколько бы нас ни было: восемь, трое, двое или один. Если мне позволено выбирать, я избрал бы в товарищи Фродо троих: Сэма, который не потерпит иного, Гимли и себя. Боромир вернется в свой Город, где в нем нуждаются его отец и люди, и с ним пойдут остальные – по крайней мере, Мериадок и Перегрин, если Леголас не захочет расстаться с нами.
— Так не пойдет! — воскликнул Мерри. — Мы не можем оставить Фродо! Мы с Пиппином всегда собирались сопровождать его, куда бы он ни направился, и не изменили своих намерений. Но тогда мы не понимали, что это значит. В далеком Шире и даже в Ривенделле все представлялось в ином свете. Безумием и жестокостью было бы отпустить Фродо в Мордор. Почему мы не остановим его?
— Мы должны остановить его, — сказал Пиппин. — Наверняка об этом он и тревожится. Он знает, что мы против того, чтобы он шел на Восток. И не хочет просить нас пойти с ним, бедняга! Только представьте: одному идти в Мордор! — Пиппин содрогнулся. — Но нашему славному дурачине следовало бы знать, что просить не нужно. Ему следовало бы знать, что, если мы не сможем остановить его, мы его не бросим.
— Прошу прощения, — вмешался Сэм, — не думаю, чтобы вы понимали моего хозяина. Он раздумывает не о том, какой путь выбрать. Конечно, нет! Что хорошего в Минас-Тирите? Я имею в виду, для него, мастер Боромир, прошу прощения, — добавил он и обернулся. И тут обнаружилось, что Боромир, который вначале молча сидел в стороне, исчез.
— Куда он подевался? — обеспокоенно воскликнул Сэм. — В последнее время он казался мне странным. Впрочем, все это его не касается. Он пойдет домой, как всегда заявлял, и никто не осудит его за это. Но мастер Фродо... он знает, что непременно должен найти Расселины Судьбы, если сможет. Но ему страшно. Сейчас, когда настал решительный миг, он просто в ужасе. Вот в чем его беда. Конечно, с тех пор, как он покинул дом, он кой-чему, так сказать, научился (мы все научились), не то швырнул бы с перепугу Кольцо в Реку, ноги в руки – и пошел. Но все же он слишком испуган, чтобы сделать первый шаг. И не тревожится он из-за нас, пойдем мы с ним или нет. Он знает, что мы готовы. Его тревожит другое. Если он соберется с духом, чтоб идти, то захочет идти один. Попомните мои слова! Когда хозяин вернется, выйдет неприятность. Потому что он соберется с духом, не будь он Бэггинс!
— Мне кажется, вы высказались мудрее всех нас, Сэм, — сказал Арагорн. — Но что же нам делать, если вы окажетесь правы?
— Остановить его! Не дать ему уйти! — воскликнул Пиппин.
— Неужели? — приподнял бровь Арагорн. — Он Кольценосец, и судьба Ноши – его забота. Не думаю, что наше дело толкать его на тот или иной путь. Даже если мы рискнем, думаю, нас ждет неудача. Здесь действуют другие, гораздо более мощные силы.