— Я никого с собой не оставлю, великий князь. — Прорычал Бальтазар, продолжая настаивать на том, что спасение демонов, это ошибка. — И потом не позволю вернуть демонов обратно. У них будет свой мир, в котором они и продолжат жить. В реальном Мире им не место.
— Это твое право, белый демон и твой выбор. — Спокойно ответил ему Адонай. — А остальные?
— Я возьму с собой одну самку и несколько молодых драконов, этого будет достаточно.
— Я, сынов и дочерей дома Агни.
— А я, если можно, Ксаев из клана Рыжей Бороды, несколько АкХанов и Менди, а так же гномий и пару сотен БенСуров.
Адонай внимательно выслушал всех правителей братства, он заглянул в глаза каждому и понял, что не обманулся ни в одном.
— Главная ваша проблема, это нежить, сейчас она стремительно распространяется, но когда мы покинем мир, им будет все сложнее находить себе новых жертв.
— А Элохим? Отец, почему я, а не он? — Продолжала биться в истерике Ева, пытаясь снять с себя тот груз ответственности, что возложил на нее Адонай. — Почему ты не оставил его?
— Он… — На глазах Адоная появились слезы, и он запнулся, но после недолгой паузы, все же нашел в себе силы продолжить. — Он потерял право на трон, он больше не мой сын. Наши судьбы разошлись, Элохим не успокоится, пока не убьет Алгера, он не сможет дать миру то, что дашь ему ты.
Адонай подошел к Еве и, подняв ее со стула, крепко обнял. Он прижал ее к своей груди, и она ощутила, как их сердца бьются в унисон. Сердце ее отца, так же как и ее, буквально вырывалось из груди, и Ева поняла, как же тяжело в этот момент ему было. Адонай гладил голову Евы и что-то бормотал себе под нос, его сердце начало замедляться, замедляя и сердце Евы. Он смог успокоить ее и успокоиться сам, он заставил ее принять его решение и согласиться с ним.
— Хорошо, отец, я согласна. — Прошептала, успокоившись, Ева и вытерла слезы. — Я сделаю все от себя зависящее и не подведу тебя.
— Вы будете править по очереди. Ева станет первой главой братства, кто будет вторым, решите сами.
— Ева, царица Реального Мира и будет править до своей смерти, а потом нас возглавит ее сын, или дочь. — Голос Гимли звучал твердо и уверенно. — Не мы, но вы приносите себя в жертву, ради спасения наших народов, поэтому и править должны ваши потомки. По-моему, это справедливо.
— Я тоже так считаю. — Поддержал гнома Ри.
— Не возражаю. — Арзас подошел к Еве и склонил голову. — Ты, Адонай, был мудрым правителем, такой же будет и твоя дочь.
— Адонай, ты серьезно думал, что этим миром однажды будет править демон? — Рассмеялся Бальтазар так, что заразил своим смехом и всех остальных. — Она наша царица, ею и останется.
Адонай благодарно кивнул членам братства, и еще раз обняв Еву, поцеловал ее в макушку.
— Сейчас мы оставим вас, нам нужно готовиться к обряду, а у вас, я думаю, есть что обсудить.
Адонай и остальные избранные советники вышли, оставив членов братства кристаллов одних. После того, как за ними захлопнулись двери, в зале еще некоторое время царила полная тишина. Никто не осмеливался, или не решался ничего сказать, а может просто никто и не знал, что сейчас нужно говорить. Первым прервать тишину решился Ри, он щелкнул пальцами и к каждому подлетел кубок с вином, или сидром.
— Позвольте провозгласить тост, друзья. Вы только представьте, за этим столом представители всех народов Реального Мира, впервые за все время его существования, будут решать вопросы сообща, без войн и убийств, без сражений и упреков, в этом и есть гений твоего отца, Ева. Поэтому я хочу поднять этот бокал за него и за наше братство, которое поможет нашему дому восстановиться и проследит за тем, что бы здесь всегда оставался мир и благодать.
Члены братства поддержали индиго и, встав, осушили кубки до дна. Затем каждый из них принес клятву верности братству и Еве, признав ее царицей всего Реального Мира и своей повелительницей.
***
Целую неделю, в Адонаисе готовились к совершению самого важного за всю историю Реального Мира обряду. Весь город был вовлечен в это мероприятие, в него каждый день пребывали новые гномы-Менди, чародеи индиго и люди-хранители.
Кроме них, в столицу уже не царства людей, а всего Реального Мира, доставляли и отобранных главами братства новоиспеченных адептов. Их селили во дворцах верхнего города и переодевали в одежды братства. Теперь они ходили в белых туниках с пятиконечной звездой на груди. Лучи звезды символизировали пять кристаллов мира, а пятиугольник в центре — Реальный Мир. Адепты братства редко покидали свои дома и практически не общались с остальными горожанами.
Хоть про обряд знали все жители Адонаиса, о том, что произойдет после него, не знал никто, это была строжайшая тайна, за сохранением которой пристально следили.
Как уже говорилось, все жители города занимались приготовлением к обряду, все кроме одного. Только Великий Кудесник был безучастен. Он ходил мрачнее тучи, не улыбался и ни с кем не разговаривал. Жажда мести, поселившаяся в его сердце, не давала ему покоя ни ночью, ни днем. Она терзала его душу, заставляя продолжать поиски Алгера, но Кудесник не мог сейчас покинуть город. И не потому, что он находился под властью чар Адоная, а потому что он дал ему слово. Желание проститься перед уходом, было последней просьбой отца, и Элохим не мог не выполнить ее.
Когда солнце заходило, жизнь в городе останавливалась, а его окрестности, наоборот, оживали. Из лесов от заката до рассвета доносился душераздирающий вой. Ночью Реальным Миром правила нежить, даже разбойники и те больше не могли прятаться в лесах и возвращались в города, сдаваясь на милость наместников. Селяне превращали свои деревни в укрепленные остроги, выставляя на ночь усиленные караулы. Города закрывали свои ворота и не гасили огни на крепостных стенах.
С каждой новой ночью нежити становилось все больше и больше. Они начали вопреки всему сбиваться в стаи и устраивать настоящие набеги на селения и крепости. Иногда после таких ночных побоищ, в деревнях не оставалось ни одного живого существа. Нежить, или убивала, или обращала всех в себя. Людей и гномов, индиго и драконов, даже демоны становились их добычей. Нежить неустанно поглощала Реальный Мир, угрожая всему сущему и живому.
Времени не оставалось, помимо бесчинств нежити, мир сотрясали еще и землетрясения. Они не прекращались ни на секунду, но в последнее время, стали заметно сильнее и разрушительнее.
Последняя ночь перед обрядом была особенной. Адонай провел ее в склепе, куда до цунами успели перенести гроб Неланы, вместе с ним эту ночь провели Ева и Элохим. Ману, даже на мгновение, не хотел отпускать Бору, а Гор и Тор всю ночь напролет придавались воспоминаниям.
Наутро, когда солнце только появилось над перевалами Уссури, все они уже были в храме. Великий храм Адонаиса впустил в себя только избранных, для всех же остальных, его двери оказались заперты. Горожане стекались к нему, заполняя площадь Трех Дворцов в ожидании чуда и избавления от всех бедствий и напастей. В это утро на площади было не протолкнуться. Горожане облепили все деревья и фонтаны, те, кто мог летать, парили над площадью, а многие даже облюбовали крыши и купола, соседних с храмом дворцов.
Город замер в ожидании обряда, беспорядочный шум и гул сменился звоном колоколов, а значит, обряд начался.
Избранные советники вошли в главный зал храма последними. В нем уже в три кольца стояли Менди, чародеи и хранители. В центре зала, на полу была высечена пентаграмма, Адонай и остальные заняли свои места на концах ее лучей, а за их спинами встали главы братства. Каждый глава стоял за спиной того советника, который должен был сотворить кристалл мира для его народа. За спиной Боры был Гимли, за Гором Ри, за спиной Тора возвышался Арзас, а за Ману Бальтазар.
К Адонаю подошла Ева и заняла свое место. На вид, она была спокойной и умиротворенной, но на самом деле, это было не так. Хоть Ева приняла и смирилась с тем, что сейчас должно произойти, ее сердце отказывалось подчиняться разуму. Она уперлась лбом в спину своего отца и ощутила, что и его сердце не бьется, а колотится, разрывая его плоть и душу.
Обряд начался, и храм погрузился в пока еще тихую музыку и песнопения. Хранители, чародеи и Менди впали в транс, ускоряя и усиливая звучание музыки. С каждой секундой, с каждой новой нотой, мелодия становилась все громче и быстрее, вскоре она заглушила собой даже звон колоколов.
Тела избранных советников засияли слепящим светом, он, перетекая с них в пентаграмму, начал собираться в ее центре, в один большой шар. Это была божественная сила, данная Адонаю при рождении и подаренная им своим избранным советникам. Здесь же была и сила Ездры.
Советники отдали ее пентаграмме всю без остатка. Шар возвысился над ними и несколько секунд просто сиял, его сияние было настолько ярким, что просвечивало стены храма насквозь. Свет озарил собой Адонаис, полностью скрыв храм. Люди перестали видеть его, его стены попросту исчезли. Хоть шар и сиял ярче солнца, ярче тысячи солнц, он не слепил людей и не обжигал их.
Через пару минут шар разделился на пять равных частей и вошел в сердца избранных советников. Когда они приняли его и свет погас, стены храма вновь вернулись, скрыв собою происходящее внутри него.
Теперь Адонай и избранные советники были равны меж собой и готовы исполнить свою судьбу. Первым в центр пентаграммы вышел Ману, он быстро пробежался глазами по лицам своих братьев, задержавшись только на Боре. На его любимой Боре, на Боре, которую он любил с рождения и по сей день. Ману ни на секунду не переставал восхищаться ею и сейчас, когда он смотрел на нее в последний раз, он продолжал восхищаться ее красотой. Ее глазами, ее губами, изгибами ее тела, локонами смоляных волос посеребренных сединой. Он смотрел на нее, а она на него, они попрощались без слов, взглядами, биением сердец.
Ману обратил свой взор вверх, и храм огласил его крик. Печать имени Ману эхом отразилась от свода храма и пала на изрекшего ее. Великан засиял и растворился в свете, а когда он погас, в центре пентаграммы парил кристалл мира демонов. К нему подошел Бальтазар и, возложив на него руку, прошептал заклинание. Напоследок, кристалл несколько раз вспыхнул и исчез.