– А лошади? – удивился Суни. – Зачем нам в пустоши без лошадей? Не будет коня, и погибнем, сгинем от отравленной стрелы или подохнем от голода.
– Лошади будут, – довольно усмехнулся Урх. – Точнее, лошадь. Доведу тебя до кочевников, а потом назад. В королевство мне хода нет.
– Хорошо, – набросив на плечи походный плащ с меховым подбоем, воин взвесил в руке тяжелый пехотный арбалет. – Только с чего это ты такой добрый?
– А я не добрый, – усмехнулся зеленый великан. – Я с тебя денег возьму за услуги. Как справишься с заданием, вернись сюда и оставь на столе, ну хоть в той миске, – здоровенный палец Урха указал на глиняную миску с отколотым краем, доверху набитую сушеными корнями, – тридцать серебряных монет.
– Однако, – присвистнул наемник. – И ты мне веришь?
– А хоть бы и так, – гоблин выпрямился во весь свой богатырский рост и, затянув последний ремень доспеха, оскалил свои страшные клыки. – Я людей насквозь вижу, – прищурившись, поведал он. – До костей, до самого сердца. Если тварь передо мной, откушу голову и сделаю из нее пепельницу, но если человек отважный, вроде тебя, верю на слово. Ну что, договорились?
– Договорились, – кивнул Суни. – Будут тебе тридцать монет.
Оставив храпящего врача досматривать сны, воин и гоблин вышли из сторожки и быстрым шагом направились в одному только Урху известном направлении. Шли быстро, оставляя за собой длинные следы снегоступов и почти не чувствуя усталости. Чудодейственная «Слеза леса» взбодрила дух и тело и притупила терзающую раны боль. Казалось, хвори вдруг улетучились, растаяли как дым…
Гоблин не соврал, уже вечером путники выбрались к подножию скалы и отыскали крохотную пещеру.
– Эта, что ли? – удивился Суни, низко пригибаясь и стараясь не задевать каменные стены прохода, изобилующие острыми камнями, как будто нарочно расставленными так, чтобы поранить нежданного гостя. Наемнику было тесно, но великан Урх, казалось, и не замечал неудобств, уверенно ступая по темному проходу, он, словно дикая кошка, изгибался всем корпусом, обходя повороты и острые углы. Пару раз гоблин даже опускался на четвереньки, низко склонив голову, но и это не снижало темп. Под конец стало совсем темно. Стены крохотного лаза начали давить, в глазах у наемника поплыли круги от нехватки воздуха, и, уже почти запаниковав, он вдруг вывалился на большую гладкую площадку, где при желании могло бы поместиться не меньше роты солдат. Высокий сводчатый купол пещеры уходил куда-то ввысь, и оттуда же сквозь толщу гранита в пещеру проникали свежий воздух и солнечный свет.
– Вот это да. – Щурясь от яркого света, наемник поднялся и, прикрыв рукой глаза, принялся осматриваться по сторонам. Гоблин оказался прав, бурные воды подземной реки когда-то служили большой транспортной артерией, помогавшей торговцам из предгорья перемещать грузы, быстро, удобно и в срок. Выбитые в камне пристани с кусками рваных канатов на больших стальных кольцах, вделанных в гранит, гнилые доски прилавков и несколько обветшалых плотов, вытащенных из воды и наваленных друг на друга прямо у спуска, – вот что осталось от когда-то живого и многолюдного места. Не было единственного признака запустения, а именно пыли, но это можно было с легкостью списать на вентиляционные шахты. – Кто это построил?
– Не знаю. – Урх распрямил плечи и, хрустнув позвонками, начал делать разминку. Широкая мускулистая спина гоблина затекла, и теперь ему захотелось разогнать застывшую кровь по венам. – Этой пристани столько лет, сколько всем королевствам вокруг. Я тут еще маленьким зеленым юнцом играл со своими приятелями, и уже тогда тут никого не было. Говорят, некогда существовал подземный народ карликов, обросших мехом с головы до пят. Знатные были мастера, сталь ковали редкостную, знали, где рудные и золотые жилы.
– А что с ними стало?
– Старейшины говорят, будто скосила их страшная болезнь. Пришла незваная ниоткуда, забрала тысячи. Но мне лично думается, что они разбудили Подгорное Лихо.
– А что это? – Глаза Суни привыкли к яркому свету, и теперь он с интересом рассматривал подземную пристань со всей ее оснасткой. От старости и сырости большинство приспособлений сгнило и развалилось, но и в груде останков наемник, не раз бывавший в морских походах, смог различить остатки буксировочных ялов и грузовых лебедок.
– Злой дух, – буднично, будто спрашивая про погоду, пояснил зубастый силач. – Только ты лишнего не болтай, оно нас и не тронет.
– А тот народ, значит, тронуло?
– Так ведь и понятно. Жили себе, не тужили, но рудокопы были лучше любого человека. Эту пристань и своды ажурные они сработали. Ну и в гору, значит, уходили, да так глубоко, что жарко становилось. Но каждый, даже самый крохотный гоблин знает, что нельзя ходить по туннелю, где жарко. Там Лихо Подгорное живет. Потревожишь, вырвется наружу и натворит беды. Народ тот явно этого не знал, вот и погибли все до единого…
В путь пустились немного погодя. Дотошный Урх сначала долго и предвзято ворошил стопку плотов, поднимая их будто невесомые былинки, тщательно просматривая на предмет повреждений, а потом с разочарованным урчанием отбрасывая в сторону Однако через полчаса нужное транспортное средство было подобрано и спущено на воду, после чего путники начали грузить на плот свой нехитрый скарб.
– А конь? – вдруг вспомнил обещанную гоблином скотину наемник. Он даже оглянулся, пытаясь разглядеть за ворохом тряпья и такелажа притаившуюся кобылу. Естественно, животного не нашлось.
– Не дрейфь, человек! – Урх в два мощных толчка шеста отогнал плот от берега и, подтолкнув его, пустил в широкий темный проход, куда безымянная река несла свои холодные воды. – Будет тебе средство передвижения. Такое средство, что все позавидуют. Может быть, и не одно.
– Как знаешь… – Суни с тоской во взгляде оглянулся на удаляющийся берег и, сев посреди плота, плотнее запахнул плащ.
Темные каменные своды, нависшие над головой, становились все мрачнее, а узкий проток черной как уголь подземной реки начал расширяться, и буквально через несколько минут подхваченные течением Урх и Суни на дикой скорости понеслись в темноту. Ветер свистел в ушах, пробираясь сквозь плотные швы одежды и вымораживая кровь. Крутые повороты, в которые ловкий гоблин направлял связанные толстым просмоленным канатом бревна, грозили сбросить седоков, и при каждом таком крене сердце наемника уходило в пятки. Нет, Суни был не робкого десятка. Даже тогда, когда он понял, что битва с драгуром принесет ему только боль и забвение, он смело пошел в атаку Тут же страшило другое. Погибнуть, глупо и странно, утонув в холодных водах подземной реки, текущей под многими слоями почвы, гравия и твердого камня, да еще и так, что никто и никогда не найдет твое тело, чтобы похоронить, как подобает воину…
– Эге-гей! – в пылу азарта орал Урх, уверенно правя шестом и обходя острые камни, вздымающиеся со дна. – Держись, человечек! Это будет твой самый лучший миг, когда ты поймешь, насколько дорога твоя жизнь!
А Суни то закрывал глаза, изо всех сил цепляясь за веревочные петли, то ложился на плот навзничь, пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте и понять, с какой стороны придет смерть. Но боль от столкновения с каменной преградой все не наступала… Под конец ему даже начало нравиться это страшное и безрассудное путешествие…
Бесконечные каменные туннели сменялись один другим, и через десяток поворотов воин перестал ориентироваться в пространстве. Холодные брызги и ревущий речной поток бросали крохотный плот из стороны в сторону, и только могучие руки Урха не позволяли ему врезаться в очередное препятствие, вдруг возникшее из воды, как вынырнувший из океанских глубин морской демон. О том, чтобы зажечь факел или просто выпрямиться во весь рост, не могло быть и речи. Оставалось только дрожать от холода и страха и молить провидение о том, чтобы все это поскорей закончилось. И вдруг наступила звенящая и такая долгожданная тишина.
– Приехали, – пробасил Урх и, откашлявшись, сплюнул за борт. – Можешь просыпаться, наемник. И здоров же ты дрыхнуть.
– Я заснул? – Суни с удивлением открыл глаза и принялся озираться.
Черные каменные туннели сменились таким же светлым куполом, вдалеке на спокойной и безмятежной глади подземной бухты виднелся каменный пирс, и тонкие солнечные лучи, пробиваясь сквозь вентиляционные шахты, прилежно освещали старые полузатонувшие баржи со свисающими с бортов обрывками швартовочных канатов. – Долго я спал?
– Часов шесть, – ловко правя шестом, гоблин нащупал дно и в три мощных тычка подогнал плот к берегу. – Да еще храпел и ворочался. Мне бы такие нервы, как у тебя, человек. Сколько тут ни плаваю, душа в пятки уходит.
Вытащив плот из воды, путники навьючили на себя котомки с продовольствием и снаряжением, и Урх поманил наемника за собой.
– Видишь лестницу, – толстый пожелтевший коготь указал на выбитые в подъеме ступени, усыпанные мелким гравием и песком. Заброшенный торговый путь уходил куда-то в сторону и, круто забирая вправо, исчезал в недрах горы. – Это подъем на курган. В былые времена сверху стоял гарнизон, а на вершину взбирался наблюдатель. Курган так и называется Охранным, он насыпан с таким расчетом, что заехать на него на лошадях или взобраться скопом невозможно. Строго поодиночке.
– От кочевников защищались?
– И от них, наверное, тоже.
– Ну, пошли тогда.
– Пошли, человек.
Сон подействовал еще более ободряюще, чем лесной напиток. С каждым шагом поверхность приближалась, и воин чувствовал себя все более уверенно. Однако после второй сотни ступенек усталость все-таки догнала самоуверенного человека. Легкий рюкзак со строганиной, караваем хлеба и недельным запасом воды в большом кожаном бурдюке начал давить на плечи. Пот катился крупными каплями по лицу и, попадая в глаза, жег пуще перца. Суни еле поспевал промакивать лоб рукавом. Да и тяжелый пехотный арбалет – меч и верные метательные ножи наемник оставил в лесу на подходе к городскому частоколу – широкой лямкой терзал натруженное плечо.