Братство розы — страница 5 из 10

1

Сол напрягся. Пригнувшись к крыше, скрытый темнотой, он пристально смотрел вниз, на улицу. Припаркованные машины выстроились вдоль тротуара, в окнах квартир за шторами горел свет. Он заметил, как в доме напротив открылась дверь. Вышла женщина — лет тридцати пяти, высокая, хорошо одетая, элегантная, с длинными темными волосами. Она была в темно-синих брюках свободного покроя, бордовой блузке и коричневой замшевой куртке. Сол всматривался в ее лицо, освещенное лампочкой над дверью. У нее была гладкая загорелая кожа, высокие скулы, красиво очерченный подбородок, лоб красивой формы и точеная шея. Ее часто принимали за манекенщицу.

Сол отполз от низкого ограждения с краю крыши, поднялся на ноги, распахнул чердачную дверь и оказался сначала на пожарной лестнице, а затем на лестничной площадке. На секунду ему вспомнился аналогичный побег через крышу из квартиры в Атлантик-Сити: тогда он промчался вниз по лестнице и выскочил на улицу, где стоял угнанный им “дастер”. На этот раз никем не замеченный, он торопливо спустился вниз по лестнице роскошного жилого дома и оказался на улице. Он внимательно огляделся и направился мимо припаркованных машин вслед за женщиной.

Она прошла налево до светофора и свернула за угол. Солу хорошо был слышен стук ее высоких каблуков. Он перешел улицу и тоже свернул за угол. Показалось свободное такси, и Сол занервничал. Мимо прошел старик с собакой — это заставило его насторожиться.

Дойдя до середины квартала, женщина вошла в какую-то дверь. Сол приблизился и разглядел через окно красные клетчатые скатерти на столах в кабинках маленького итальянского ресторанчика. Он задержался у входа, сделав вид, будто изучает меню на стене. Можно подождать где-нибудь неподалеку, пока она выйдет, размышлял он, но рядом негде было спрятаться. Все здания на этой улице заняты под офисы, если он останется вести наружное наблюдение или сломает замок, чтобы забраться на другую крышу, полиция сможет обнаружить его. Кроме того, он не хотел столкнуться с этой женщиной на улице. Даже хорошо, что она вошла в ресторан — это решает проблему.

Он вошел внутрь и услышал звуки аккордеона. Зажженные свечи отражались в полированной поверхности дубовой обшивки. Слышался гул голосов и позвякивание серебряных приборов. Он окинул взглядом шумный зал, пропитанный запахом чеснока и оливкового масла. Посмотрев на официанта с подносом, стал сосредоточенно вглядываться в лица людей, сидевших за столиками в противоположном конце зала. Как Сол и предполагал, она заняла место у стены, лицом к залу, рядом с кухней, где наверняка имеется запасной выход. Официант убрал со стола лишний прибор. Отлично, обрадовался Сол. Значит, она будет ужинать одна.

Подошел метрдотель.

— Вы заказывали столик, сэр?

— Я ужинаю с мисс Бернштейн. Вон тот столик в углу. — Улыбаясь, Сол прошел мимо него через зал. Улыбка исчезла, когда он остановился у столика. — Эрика, — окликнул он женщину.

Она растерянно подняла глаза. Вдруг ее брови недоуменно взлетели вверх.

Он выдвинул стул и сел рядом.

— Невежливо так смотреть. Положи руки на край стола. И, пожалуйста, не трогай нож и вилку.

— Это ты?

— Будь добра, говори тише.

— Ты с ума сошел. Зачем ты пришел сюда? Тебя повсюду ищут!

— Об этом я и хотел с тобой поговорить. — Сол пристально вглядывался в ее лицо — гладкие загорелые щеки, глубокие карие глаза, полные губы. Он подавил желание дотронуться до ее кожи. — Ты стала еще красивее, — проговорил он.

Эрика недоверчиво покачала головой.

— Сколько лет прошло? Десять? Вдруг ты сваливаешься как снег на голову, как раз когда на тебя объявлен розыск. И это все, что ты можешь мне сказать?

— Предпочитаешь услышать, что ты подурнела?

— Ради Христа…

— Красивая еврейская девушка не должна так говорить. Она в смятении подняла руку. Он холодно повторил:

— Положи руки на стол.

Эрика повиновалась. Ее грудь взволнованно вздымалась.

— Это ведь не совпадение. Ты не случайно пришел именно сюда.

— Я шел за тобой от самого дома.

— Зачем? Мог бы зайти ко мне.

— И обнаружить соседку по комнате или еще кого-нибудь, кто только и ждет, когда я свяжусь с тобой? — Он отрицательно покачал головой. — Я решил, лучше встретиться на нейтральной территории. Почему меня ищут?

Эрика удивленно нахмурилась.

— А ты не знаешь? Из-за Бангкока. Крис нарушил соглашение. — Она говорила тихим напряженным голосом. Шум, доносившийся с кухни, заглушал его, так что другие посетители не могли разобрать слов.

— Но Бангкок был после. Какое это имеет отношение ко мне?

— После чего? Я тебя не понимаю.

— Расскажи подробнее.

— Крис убил русского. КГБ требует применить против него санкции. По условиям соглашения другие разведслужбы должны оказывать содействие.

— Знаю. Но какое это имеет отношение ко мне? Атлантик-Сити был до Бангкока.

— О чем ты говоришь? Пять дней назад мы получили сообщение от вашего управления об аннулировании контракта. Криса видели в Колорадо. В сообщении говорилось, что ты помогал ему. Для ЦРУ ты предатель, и они требуют ликвидировать тебя вместе с Крисом.

Сола осенила догадка:

— Элиот.

— Ради Бога, скажи мне, что… — начала Эрика, встревоженно оглядываясь. Ее слова неожиданно привлекли внимание посетителей за соседними столиками.

— Мы не можем здесь разговаривать.

— Тогда где?

2

Сол стоял в темной Комнате и смотрел в окно на далекие огни памятника Вашингтону.

— Неплохое местечко ты выбрала, — заметил он.

— Всего в десяти кварталах от нашего посольства, — раздался позади голос Эрики.

Сола не волновал вид из окна. В окно он смотрел, чтобы проверить Эрику. Он настороженно ждал, когда она сделает попытку убить его. Этого не произошло, и Сол с облегчением задвинул шторы и включил лампу в углу, установив ее так, чтобы тень его или Эрики не падала на штору.

Сол одобрительно кивнул, оглядывая гостиную: тщательно подобранная обстановка отличалась простотой и элегантностью. Он уже успел осмотреть кухню и ванную. Как Эрика и сказала, не было ни соседки, ни засады.

— А микрофоны? — поинтересовался он.

— Я проверяла сегодня утром, — успокоила его Эрика.

— А сейчас уже вечер. — Сол включил телевизор, но не для того, чтобы заглушить разговор — ему нужен был постоянный источник звука. На кухне он заметил переносной радиоприемник. Он принес его в гостиную и, включив, настроил на средние частоты. Разделив комнату на сектора, Сол начал медленно вращать ручку настройки и обследовать каждый сектор отдельно в поисках “жучков”. Скрытые микрофоны, как правило, работали на средних частотах в том диапазоне, который не использовала радиостанция в данной местности. Организовать прослушивание несложно: нужно лишь занять удобную позицию в безопасном месте поблизости, настроить радиоприемник на выбранный диапазон средних частот и слушать все, что говорится в помещении, где установлен микрофон. Подобным образом Сол мог с помощью приемника перехватить сообщения в том же диапазоне частот. Если, вращая ручку настройки, он услышит в приемнике звук телевизионной передачи — то есть обратную связь, — он будет знать наверняка, что комната прослушивается. Сол внимательно осмотрел потолок, стены, мебель и пол. Удовлетворившись результатами осмотра, выключил телевизор и радиоприемник. В комнате воцарилась неестественная тишина.

— Соглашение? — переспросил он, словно их разговор в ресторане не прерывался. — Только по этой причине ваши люди охотятся за мной? Потому что я помогаю Крису?

— А почему же еще? — Эрика встревоженно подняла брови. — Мы очень не любим помогать русским, но необходимо соблюдать условия соглашения. Это основной принцип нашей деятельности. Если его нарушить, мы все погрузимся в хаос.

— Значит, будь у тебя возможность, ты бы убила меня? Меня, человека одной с тобой крови, к тому же своего бывшего любовника?

Эрика ничего не ответила. Она сняла куртку. Две верхних пуговицы блузки расстегнулись под натиском ее пышной груди.

— Ты дал мне такую возможность несколько минут назад, когда смотрел в окно. Но я ею не воспользовалась.

— Ты знала, что я сделал это специально, чтобы проверить, как ты себя поведешь.

Она усмехнулась. В ее глазах блеснули веселые искорки, и он усмехнулся в ответ. Сол чувствовал, что его влечет к ней так же, как и десять лет назад. Ему захотелось расспросить Эрику о ее жизни, о том, что произошло с ней со времени их последней встречи.

Но пришлось заглушить этот порыв. Он не мог никому доверять, кроме брата.

— Как бы то ни было, Крис уже там. И если бы ты убила меня…

— Я полагаю, ты работаешь с напарником. Он выследил бы меня и отомстил. Глупо пытаться убрать тебя одного. Уж если убивать, то вас обоих.

— Но, может быть, тебе повезет. У меня нет на это времени. Мне нужны ответы. Элиот охотится за мной, но не из-за Криса. Элиот выдумал этот предлог. Черт возьми, он попросил Криса разыскать меня уже после того, как Крис нарушил соглашение.

— Это безумие.

— Конечно. — Сол недовольно покачал головой. — Если бы русские узнали, что Элиот просил Криса о помощи вместо того, чтобы убить его, они бы потребовали новых санкций. Элиот рисковал жизнью, пытаясь найти меня.

— Почему?

— Чтобы убить меня.

— Ты думаешь, я этому поверю? Элиот тебе как отец! Сол потер лоб — его мучила головная боль.

— Все упирается во что-то более важное, чем его отношения со мной, даже более важное, чем соглашение, — настолько важное, что он вынужден от меня избавиться. Но, черт побери, я не знаю, что это. Потому я и пришел к тебе.

— Откуда мне…

— Атлантик-Сити. До того, как Крис нарушил соглашение. Уже тогда за мной охотились агенты Моссада. Я вынужден предположить, что ваши люди помогали Элиоту.

— Это невозможно.

— Еще как возможно! Так оно и было. Глаза Эрики сверкнули.

— Если бы мы помогали Элиоту, я бы знала об этом. Многое изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз. Считается, что я служащая нашего посольства, а на самом деле я полковник Моссада. Я контролирую деятельность наших разведывательных групп на восточном побережье. Без моего одобрения никто из наших людей не смеет покушаться на твою жизнь.

— Значит тот, кто приказал убить меня, либо лгал тебе, либо скрыл от тебя этот приказ. Кто-то в Моссаде работает на Элиота. Эрика продолжала пристально смотреть на него.

— Не могу в это поверить! Но если то, что ты говоришь, правда… — Она содрогнулась, протестующе подняв руки. — Подожди минуточку, бессмысленно спорить с тобой, когда я даже не знаю деталей. Расскажи мне обо всем. Конкретно, что произошло?

Сол тяжело опустился на стул.

— Десять дней назад Элиот поручил мне выполнять одну работу. Это связано с фондом “Парадигма”. Эрика изумленно раскрыла глаза.

— Это же группа Эндрю Сейджа, друга президента. Так это твоих рук дело? Президент во всем винит нас!

— Почему? — удивился Сол.

— Фонд “Парадигма” работал на президента. Это группа американских миллиардеров, которые вели переговоры с арабами о поставке более дешевой нефти, если Министерство иностранных дел перестанет поддерживать Израиль. Президент считает, что наша организация уничтожила этот фонд, защищая интересы Израиля.

— И сорвал переговоры, — добавил Сол. — На этот раз президент рассуждал логически.

— Продолжай. Что же произошло?

— Ты хочешь сказать, что мне наконец удалось завладеть твоим вниманием? Теперь понимаешь, в чем дело? Если вы поможете мне, вы тем самым поможете себе.

— Ты упомянул Атлантик-Сити…

— Когда я выполнил задание, Элиот отправил меня туда, чтобы я не маячил на глазах.

— Чушь. Это не то место, где можно спрятаться, — возразила Эрика.

— Ты чертовски права. Но я всегда выполняю приказы Элиота. Я никогда не спорю с ним. Кто-то из агентов Моссада пытался убить меня в казино. Я позвонил Элиоту, чтобы он прикрыл меня. Он направил меня в отель, где группа Моссада устроила другую ловушку. Никто, кроме Элиота, не знал, куда я пойду. Должно быть, группа работала на Элиота.

— Говорю тебе, это невозможно.

— Невозможно, потому что ты об этом не знала? Не будь такой наивной! — воскликнул Сол.

— Нет, не потому. Тот, кто помогал Элиоту, помогал и тем, кто хотел уничтожить группу Сейджа. Мы не настолько глупы, чтобы убить друга президента, как бы нам ни хотелось, чтобы переговоры сорвались. Президент в первую очередь обвинил бы нашу страну. Эта операция нам бы не помогла, а, наоборот, навредила. Ни одна из групп Моссада не стала бы действовать против Израиля.

— Может, они не знали, почему Элиот хотел убрать меня. Может, они не знали, что я связан с той операцией, — предположил Сол.

— Я все-таки не понимаю, почему ты уверен, что это были члены Моссада.

— Это очевидно. В рукопашном бою они наносили удар ребром ладони. Вооружены “береттами” и “узи”. Двигались, пригнувшись, особым шагом — наступая для равновесия на всю ступню. Никто, кроме агентов Моссада, не пользуется подобными приемами, даже глушители они делали, как ваши люди, — объяснил Сол.

Эрика молчала, недоверчиво глядя на него.

3

Крис крался вверх по лестнице, мягко ступая по бетону резиновыми подошвами. Он прижимался к стене и держался подальше от перил, чтобы его не заметили сверху. Он прислушался — кроме гудения флюоресцентной лампы сверху не доносилось ни звука. Проверил все пять этажей, но никого не обнаружил, затем спустился на площадку четвертого и приоткрыл дверь пожарного хода, чтобы осмотреть холл. По обе стороны двери квартир. Справа лифт. Он нажал на кнопку и стал ждать. На табло над лифтом загорелась цифра 5, затем 4. Раздался мелодичный звон, и лифт открылся. Сжимая под курткой маузер, Крис осторожно заглянул в лифт — кабина была пуста.

Отлично, подумал Крис. Он решил, что здесь довольно безопасно, хотя ему и не понравились слабые замки на входных дверях и отсутствие охраны в вестибюле первого этажа. Он сомневался, стоит ли продолжать вести наблюдение за домом с улицы. Дело в том, что из своего укрытия на улице он не мог следить за черным ходом, а когда кто-то входил в здание, он не знал, кто это: жильцы дома или те, кто охотится за Солом. Кроме того, кто-то уже вполне мог проникнуть в здание. Он предполагал, что агенты из разных групп — особенно агенты Элиота — держали под наблюдением всех, к кому они с Солом могли бы обратиться за помощью, а Эрика наверняка числилась среди их друзей, хотя они с ней не виделись с семьдесят третьего года. Никто не знал точно, насколько близкой была эта дружба, но поскольку положение было критическим, Крис считал необходимым просчитать все варианты. Проверив здание, он почувствовал себя более уверенно: квартира Эрики, расположенная слева, примерно посередине холла, была безопасным местом — преследователь не мог незаметно пробраться на четвертый этаж на лифте или по лестнице. Крис снова вернулся на лестничную площадку, оставив дверь приоткрытой, и превратился в слух.

Этим вечером, лежа на крыше рядом с Солом, он улыбнулся, узнав вышедшую из дома Эрику. Он с удовольствием вспомнил их первую встречу в 1966 году — тогда их с Солом отправили в Израиль на спецобучение. Как и раньше, элегантность этой женщины вводила в заблуждение. А ведь она участвовала в Шестидневной войне 67 года и Октябрьской войне 73 года в Израиле и воевала наравне с мужчинами. Ирония судьбы, подумал Крис. В Америке сильных женщин считают опасными, в то время как в Израиле их ценят на вес золота — задача выживания нации вытеснила сексуальные предрассудки. Крис насторожился, услышав, как внизу скрипнула дверь. Он посмотрел вниз, перегнувшись через перила, и заметил какие-то тени на нижней площадке. Дверь захлопнулась с щелчком, и он воспользовался этим шумом, чтобы перебраться повыше, вынул маузер и лег животом на холодный бетонный пол.

Конечно, это могли оказаться и жильцы дома, которые предпочитали не пользоваться лифтом, а подниматься пешком по лестнице вместо зарядки. Если они поднимутся до самого верха, то придут в ужас при виде маузера. Ему придется бежать.

Лампы гудели, почти полностью заглушая мягкий звук приближающихся шагов.

Второй этаж, подумал Крис. Нет, третий. Шаги затихли. Он почти расслабился, но тут понял, что ошибся. Они остановились на четвертом, прямо под ним. Крис достал маузер, не сводя глаз с призрачно мелькающих теней.

Он прицелился. А вдруг это жильцы? Казалось, они поднялись еще на дюйм. Через секунду он увидит их лица. Он плотнее прижал палец к курку, приготовившись мгновенно принять решение.

Тени перестали мелькать. Он слышал, как со скрипом открылась и закрылась дверь внизу.

Он приподнялся и навел маузер на нижнюю площадку. Там никого не оказалось, и он заторопился вниз. С величайшей осторожностью приоткрыл дверь и выглянул в холл.

Двое мужчин стояли посередине холла лицом к квартире Эрики. Один был вооружен короткоствольным автоматом, несомненно “узи”, другой вынимал чеку из гранаты.

Крис заметил их слишком поздно. Первый из нападавших открыл огонь. Раздался непрерывный оглушительный грохот, автоматная очередь в щепки разнесла дверь квартиры Эрики. Стреляные гильзы замелькали в воздухе, дождем посыпались на ковер, стукаясь друг о друга. Холл заполнился едким удушливым запахом кордита. Человек с автоматом, немного переместив ствол и не убирая пальца со спускового крючка, продолжал поливать пулями стену рядом с дверью. Второй нападавший освободил чеку гранаты и бил ногой по замку, готовый метнуть ее, как только дверь распахнется.

Крис дважды выстрелил. Пули попали в голову и плечо нападавшего, тот скорчился и уронил гранату. Первый развернулся и выстрелил в Криса. Несмотря на шум, Крис услышал звоночек остановившегося лифта. Пригнувшись, он бросился на лестницу. Шаги слышались со стороны лифта. Автоматный огонь не прекратился. В грохоте выстрелов и свисте пуль слышались крики людей и звук падавших тел.

Граната разорвалась. Эхо взрыва разнеслось по холлу, брызгами полетели в разные стороны осколки. Удушливый запах кордита забил ноздри Криса. В ушах стоял звон, но он вслушивался сквозь него в звуки на лестнице.

Он осторожно перегнулся через перила и выглянул в холл.

Слева от него перед лифтом в луже крови лежали два автоматчика, вооруженные “узи”.

Крис все понял. Две пары боевиков должны были перекрыть оба пути на этаж. Но они не уложились в хронометраж — лифт поднялся слишком поздно. Вторая пара боевиков услышала выстрелы и выскочила из засады, но их уничтожил тот, кому они хотели помочь.

Крис посмотрел направо. Автоматчик, который обстреливал дверь квартиры Эрики, неподвижно лежал рядом со своим убитым напарником. Вместо лица у него было кровавое месиво.

Из квартир стали доноситься испуганные голоса, и Крис бегом бросился в холл к квартире Эрики. Дверь, изрешеченная автоматными очередями, свободно болталась на петлях, открывая взгляду гостиную. Автоматной очередью изуродовало мебель, телевизор был разбит вдребезги. Шторы свисали клочьями.

— Сол! — позвал Крис. Никто не отозвался. Но и мертвых тел тоже нигде не было.

4

Когда на дверь обрушился первый шквал автоматных очередей, Сол бросился ничком на ковер и по звуку определил, что Эрика сделала то же самое. Он хотел уползти в кухню или спальню. Но тут пули стали решетить не только дверь, но и стену на уровне пояса и ниже. Ковер, по которому он хотел ползти в другую комнату, разлетался клочьями от попадавших в него пуль. Пули вырывали их из ковра в определенной последовательности — перемещаясь от дальней стены к центру комнаты, где на полу затаился Сол, они создавали геометрический рисунок. Сол и Эрика вынуждены были откатиться в противоположную сторону, подальше от того места, куда попадали пули, к стене около двери. Сол почувствовал, что стена над ним содрогнулась. Куски пластика посыпались вниз, пули вонзались в ковер все ближе от него. Если бы очередь прошла немного ниже…

Дверь с треском распахнулась. Сол навел “беретту” и приготовился стрелять, но тут послышались два пистолетных выстрела, звук падающего тела, крики, взрыв — затем все затихло.

Прижимаясь к стене, он стал подниматься на ноги. Он чувствовал, что Эрика последовала его примеру. Кто-то закричал в коридоре, и он взял на прицел тень, появившуюся в дверном проеме.

— Сол! — крикнул кто-то.

В комнате появилась темная фигура.

Сол снял палец со спускового крючка.

Крис обернулся, беспокойно оглядывая комнату.

— Ты ранен? — спросил он Сола. Сол отрицательно покачал головой.

— Что произошло? — задал он в свою очередь вопрос.

— Сейчас не до разговоров. Нужно выбираться отсюда, — ответил Крис.

В холле одна за другой стали распахиваться двери, послышался женский визг, мужской голос крикнул:

— Вызовите полицию!

Крис замер на месте, глядя мимо Сола на что-то в глубине комнаты.

— В чем дело?

Сол бросился к Эрике, опасаясь, что она ранена. Она повернулась к ним лицом: в руках у нее была “беретта”, которую она вынула из тайника под креслом.

— Не стреляй!

Она целилась в Криса. Сол вспомнил, что она сказала ему недавно — было б глупо с ее стороны убить одного Сола, без напарника…

— Не стреляй! — завопил он снова.

Но было слишком поздно. Она выстрелила. Сол услышал отвратительный звук входящей в тело пули, затем раздался стон. Он мгновенно обернулся. Позади Криса, прислонившись к стене коридора, сидел мужчина с пистолетом в руках. Из его горла хлестала кровь.

Крис провел рукой по виску.

— Господи! — выдохнул он.

— Я промахнулась, — успокоила его Эрика.

— Всего на четверть дюйма! Пуля опалила мои волосы.

— Думаешь, лучше было бы, если я позволила ему убить тебя? — насмешливо спросила Эрика. В разбитые окна влетел вой сирен. Эрика подбежала к двери. Сол быстро последовал за ней.

— Откуда взялся этот парень? — недоуменно спросил он. Пробегая мимо тел, распростертых на полу в коридоре, он понял — откуда. В дверях соседней с Эрикой квартиры стоял мужчина и целился из “узи”. Эрика выстрелила первой. Сол и Крис выстрелили секундой позже. Мужчина вскрикнул, согнулся, но палец его нажимал на спуск, и автоматные очереди решетили пол. Наконец автомат выпал из его рук. Эрика бросилась к лифту.

— Туда нельзя! — закричал Сол. — Мы попадем в ловушку!

— Не спорь, черт возьми! — отрезала Эрика. Перепрыгнув через лужу крови вокруг трупов, она подбежала к лифту и нажала на кнопку вызова. Дверь открылась. Она втолкнула Сола и Криса внутрь кабины, нажала на кнопку пятого этажа, и дверь плавно закрылась.

Сол затаил дыхание, пока лифт поднимался.

— Мы не можем спуститься вниз, — объяснила Эрика. — Черт его знает, кто там внизу в вестибюле: полиция или… — Она приподнялась на цыпочки и вытащила из потолка лифта панель обшивки.

Сол воспрянул духом, когда увидел над собой крышку люка. Это был запасной выход.

— Я обследовала лифт в первый же день, когда сняла квартиру, — пояснила Эрика. — На случай, если понадобится тайный выход.

Лифт остановился. Сол попытался приподнять крышку люка. Он успокоился, когда понял, что Крис нажимает на кнопку, которая удерживает дверь лифта в закрытом положении. Подпрыгнув, Сол схватился за край крышки люка и выбрался сквозь узкий проход в темноту.

Нагнувшись, он протянул Эрике обе руки, пахло смазкой от тросов лифта.

— Не было никакой необходимости устанавливать прослушивающую аппаратуру у меня в квартире или вести наружное наблюдение. — Она взобралась наверх и оказалась рядом с ним. — Ты же видел — два их агента постоянно находились в соседней квартире. Как только вы приехали, они послали за подкреплением.

Крис передал им панель обшивки снизу. Присев на корточки, Сол нагнулся и вставил панель на место. Потом захлопнул крышку люка.

— Ну, что теперь? Дьявольщина, какая пылища! Здесь нечем дышать!

— На крыше над нами лебедка с редуктором. — Голос Эрики эхом разносился в темной шахте. Она карабкалась вверх, упираясь подошвами в бетонную стену. Сол подтянулся и схватился за железную решетку. Как только его ботинки оторвались от крыши лифта, раздался грохот. Только не это, с ужасом подумал он.

Лифт спускался вниз!

— Крис! — позвал он.

— Я рядом с тобой! — откликнулся Крис.

Сол едва не выпустил из рук скользкую от смазки решетку. Если я упаду, если лифт спустится на первый этаж… — пронеслось у него в голове. Он представил себе, как его тело разбивается о крышу лифта и еще крепче вцепился в решетку. Рука Эрики с силой сжала его запястье. Он начал карабкаться вверх.

— Не поднимай голову, — скомандовала она. — Механизм прямо над тобой.

Сол почувствовал, что тросы пришли в движение, и его обдало потоком воздуха от заработавшей лебедки. Он скорчился на бетонном карнизе.

— Моя куртка, — раздался голос Криса, — ее затянуло в шестерни. — Эхо в шахте усиливало гул. В темноте Сол рванулся было на помощь Крису, осознавая свою полную беспомощность. Гул прекратился.

Тросы замерли, покачиваясь. Снова наступила тишина. Это его немного успокоило. Потом он услышал звук рвущейся материи.

— Я не могу вытащить рукав, — проговорил Крис. — Если я не смогу его вытащить раньше, чем…

Гул возобновился, заглушив слова Криса. Сол потянулся к нему, едва не потеряв равновесие.

— Наконец-то мне удалось его вытащить! — воскликнул Крис.

Лифт остановился под ними. Вновь стало тихо, и Сол услышал, как открылась дверь. Послышались возгласы отвращения, кто-то пытался подавить приступ рвоты.

— Это гораздо хуже, чем мы думали! Черт побери, ну и бойня!

— Свяжись со станцией по запасному каналу. Нам нужна помощь!

Кто-то опрометью выскочил из лифта и стремглав кинулся прочь. Дверь плавно закрылась. Гул возобновился, и лифт пошел вниз.

— Они опечатают здание, — констатировала Эрика.

— Тогда давайте выбираться отсюда.

— Я и пытаюсь сообразить, как это сделать, — сказала Эрика. — На крышу можно попасть через чердачную дверь, но она заперта.

Эрика подергала запор. Он загремел.

— Похоже, нам не выбраться отсюда.

Лифт остановился. Сол услышал металлический скрежет.

— Это петельные штыри! Один из них слабо закреплен. — Эрика говорила вполголоса.

Снова раздался металлический скрежет.

— Готово. Я его вытащила.

— А другой сможешь вытащить? Возьми мой нож.

— Он поддается, О`кей, вытащила. Она потянула крышку люка. Сквозь образовавшуюся щель Сол увидел сияние городских огней.

— Капитан приказал все тщательно проверить.

— Плевать я хотел на него. Он всегда сам проверяет все по второму разу. А потом посылает нас проверять по третьему разу.

Шаги замерли вдалеке. Дверь на крышу со скрипом захлопнулась. Сол резко выдохнул. От пота щипало глаза. Двойная проверка и тройная проверка, с ужасом подумал он. Мы в ловушке.

5

Всю ночь лифт работал. Двигаясь вверх-вниз, он поднимал тучи пыли. Эта пыль налипала на лица, забивалась в ноздри. Они давились ею, ощущая во рту ее привкус.

Эрика открыла люк. Они по очереди дышали свежим воздухом сквозь щель.

Сол время от времени поглядывал на светящиеся стрелки своих наручных часов. Вскоре после шести он начал различать лица Криса и Эрики. В первых лучах утреннего солнца, проникавших сквозь решетку люка, все яснее проступали их заострившиеся черты. Сначала он обрадовался свету, но потом, вспотев, понял, что в шахте становится жарко.

Солнце припекало, жара стала невыносимой. Он почувствовал, что задыхается, и распахнул свою пропитанную потом и грязью рубашку. К одиннадцати часам он снял ее совсем. Постепенно раздевшись до нижнего белья, они погрузились в полубессознательное состояние.

Телесного цвета бюстгальтер Эрики прилип к ее потному телу. В ложбинку между грудями стекали ручейки пота. Сол, с тревогой вглядываясь в ее измученное лицо, думал о том, что она, быть может, выносливей, чем Крис или он сам, и продержится дольше, чем они.

К полудню движение лифта стало не таким интенсивным. Бригада “скорой помощи” и криминалисты приехали еще до рассвета и до рассвета же уехали. Тела увезли ночью. Из обрывков разговора в лифте Сол понял, что двое полицейских вели наблюдение за квартирой Эрики, а двое других — за вестибюлем. Тем не менее покидать убежище было рано. Перепачканные, они привлекут к себе внимание, если покажутся при дневном свете. И они продолжали ждать, изнемогая от жары и духоты. Когда зашло солнце, перед глазами у Сола все расплывалось. Его руки отяжелели. Желудок судорожно сжимался. Наконец истек срок, который они сами себе отвели — двадцать четыре часа с момента нападения. С трудом выбравшись на четвереньках через узкий люк, спотыкаясь, они смогли распрямиться во весь рост на крыше. Натягивая непослушными пальцами одежду, глотали пересохшими ртами прохладный ночной воздух. И смотрели на мерцавшее вдали здание Капитолия.

— Дел невпроворот, — сказал Крис. Сол понял, что он имеет в виду. Им нужен транспорт, вода, пища, место, где можно помыться, найти чистую одежду и отдохнуть. А главное — выспаться. И после этого все тщательно обдумать.

— Я могу достать машину, — предложила Эрика, откинув за спину длинные черные волосы.

— Свою или посольскую? — Крис, не дожидаясь ответа, покачал головой. — Слишком рискованно. Полиции известно, кто ты, — они не нашли твой труп, а поэтому сделают вывод, что ты тоже в этом замешана, и будут следить за твоей машиной в подземном гараже. Установят, где ты работаешь, будут вести наблюдение за посольством.

— У меня есть запасная машина. — Она надела блузку и застегнула манжеты. — Я купила ее на чужое имя и заплатила наличными из особого посольского фонда, предназначенного для подкупа и взяток. Установить, что машина моя, практически невозможно. Я держу ее в гараже на другом конце города.

— Но у нас остается еще одна проблема — куда нам деться, — сказал Крис. — Полиция знает наши приметы. Соседи видели нас рядом с твоей квартирой и описали нас сыщикам. Ехать в гостиницу рискованно. Двое мужчин и женщина — нас тут же вычислят.

— Кто бы за нами ни охотился, в первую очередь проверят твоих друзей, — добавил Сол.

— Ни в гостиницу, ни к друзьям мы не поедем, — ответила Эрика.

— Тогда куда же?

— Выше носы, джентльмены; Разве вы не любите сюрпризы?

6

Капитан из отдела по расследованию убийств сидел в своем кабинете и, сжимая в руке телефонную трубку, мрачно глядел на недоеденный кекс на заваленном бумагами столе. Слушая властный голос, доносившийся из трубки, он внезапно лишился аппетита — открылась застарелая язва. Из распахнутого окна доносилось завывание сирен — привычный звук ночной жизни Вашингтона.

— Конечно, сэр. Я об этом позабочусь. — Капитан вздохнул. — Я гарантирую, что с этим не будет никаких проблем.

Скривив от отвращения губы, он опустил телефонную трубку и брезгливо вытер вспотевшую руку, как будто мог подхватить заразу, исходившую оттуда.

На пороге кабинета появился мужчина. Это был узколиций лейтенант — без пиджака, галстук ослаблен, а рукава рубашки небрежно закатаны. Он закуривал сигарету. В соседней комнате за его спиной звонили телефоны, стучали пишущие машинки. Усталые детективы листали документы и допрашивали подследственных.

— Видел бы ты сейчас выражение своего лица! — сказал лейтенант. — Будто ты узнал сию минуту, что тебя снова направляют пройти программу физической подготовки.

— Сплошное дерьмо. — Капитан поерзал, поудобнее устраиваясь на своем скрипучем стуле.

— Неприятности?

— Все из-за этой вчерашней бойни. Шесть трупов в обычном многоквартирном доме. А оружия у них было столько, что хватило бы для захвата небольшой страны.

— А у вас что, кончились пули?

— Ты почти угадал. Такого еще не было.

Лейтенант поперхнулся сигаретным дымом.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — Он протиснулся в кабинет между шкафов с картотекой.

— Мне только что звонили. — Капитан с отвращением кивнул на телефон. — Сверху, с такого верху, что даже я не имею права сказать тебе, кто это был. Мне становится тошно, когда я об этом думаю. Если я не распутаю это дело, меня снова посадят в патрульную машину.

Морщась от боли, капитан приложил к боку ладонь — жжение усилилось.

— Проклятая язва. Другой такой болезни нет.

— Можешь рассказать все толком?

— Власти конфисковали тела убитых! — Лейтенанту не нужно было объяснять что подразумевает под словом “власти” его начальник — оба достаточно долго проработали в Вашингтоне и прекрасно понимали, что под этим словом подразумевается служба безопасности.

— Во избежание огласки трупы не будут опознаны. Конфиденциальное дело. Полная секретность. Почти все власти держат под контролем.

— Почти? — Лейтенант затушил окурок о край переполненной пепельницы. — Я что-то не понимаю тебя.

— Я имею в виду, что двое мужчин и одна женщина бесследно исчезли. Женщину зовут Эрика Бернштейн. У нас есть приметы всех троих. Если мы их отыщем, я должен позвонить по одному известному номеру. Но мы не можем позволить им догадаться, что за ними следят. Нам дали указание не брать их.

— Это безумие. Они застрелили шестерых, а мы не можем их арестовать?

— А как, черт побери, мы можем их арестовать? Я же сказал тебе, что власти конфисковали все тела. Этих трупов просто не существует. Мы разыскиваем трех несуществующих убийц, виновников преступления, которое никогда не совершалось.

7

Первой покинула здание Эрика. Немного погодя Крис и Сол один за другим последовали за ней, воспользовавшись разными выходами. Они уходили ночными улицами, вглядываясь в темноту. Удалившись на некоторое расстояние и удостоверившись, что слежки нет, каждый из них взял такси. Они держали путь в разные места Вашингтона.

Эрика отправилась в гараж за своей машиной, Крис должен был ждать ее в пиццерии, о чем они заранее договорились. А Сол, как было условлено, проводил время в зале игральных автоматов, поглядывая через окно на улицу. В полночь, как раз перед, закрытием зала, он заметил, как у обочины остановился голубой автомобиль “камаро”. Его двигатель продолжал работать. Увидев за рулем Эрику, Сол вышел из зала и, озираясь по сторонам, открыл заднюю дверцу автомобиля.

— Я надеюсь, вам не будет очень тесно вдвоем на заднем сиденье.

Сначала он не понял, о чем она, но тут заметил Криса, скорчившегося в неудобной позе на полу за сиденьем водителя.

— Снова какие-то неудобства, — проворчал Сол и залез на заднее сиденье. Как только Эрика тронулась с места, он устроился на корточках на полу.

— Твое заключение продлится не слишком долго, — успокоила Сола Эрика.

Мигнули огни светофора, и они поехали дальше.

— Сколько?

— Час.

Он застонал и толкнул Криса:

— Эй, подвинь ножищи! Она засмеялась.

— Полиция ищет двоих мужчин и одну женщину. Если они увидят нас всех вместе, у них могут возникнуть подозрения.

— Я так не думаю, — возразил Крис.

— Ну зачем рисковать?

— Похоже, здесь нет никакого риска. Пока я сидел в пиццерии, я просмотрел газету. Об убийствах в ней ни слова.

— Вероятно, это была вчерашняя газета, — сказала Эрика.

— Нет, сегодняшняя. Шестеро человек убито. Перестрелка в квартире. Для газетчиков это настоящая сенсация. Я ожидал увидеть сообщение об этом на первых полосах, а так же описание наших примет и рассказ о ходе расследования. Я просмотрел еще несколько других газет, но ничего не нашел.

— Возможно, они узнали обо всем слишком поздно и не успели дать сообщение в сегодняшние выпуски.

— Перестрелка произошла в четверть одиннадцатого вчера вечером. Времени было вполне достаточно.

Машина свернула за угол. Мелькнули фары промчавшегося мимо автомобиля.

— Похоже, кто-то убедил газетчиков не публиковать никаких материалов.

— Это Элиот, — догадался Сол. — Он мог забрать тела убитых и убедить полицию молчать из соображений государственной безопасности. В таком случае в прессу не просочилось бы ни слова о происшедшем.

— Но почему? — недоумевал Крис. — Он ведь разыскивает нас. Наши фотографии смогли бы появиться на первых полосах газет по всей стране. Нас бы обложили со всех сторон и наверняка бы поймали.

— Наверное, он не хочет огласки. По каким-то причинам Элиот хочет сохранить все в тайне.

— Но по каким? — Крис стиснул кулаки. — Черт возьми, что здесь такого важного?

8

Сол чувствовал, что машина куда-то свернула. Ровное шоссе внезапно сменила ухабистая дорога. Сол крепче ухватился за сиденье.

— Эй, да мы по шиферу едем, что ли? — воскликнул он. Эрика усмехнулась.

— Мы уже почти на месте. Ты можешь перебраться на сиденье.

Сол с радостью последовал ее совету. Расслабив уставшую спину и вытянув затекшие ноги, он бросил взгляд вперед.

В свете передних фар “камаро” он разглядел густой кустарник по обеим сторонам узкой подъездной дорожки.

— Где мы находимся?

— В южных окрестностях Вашингтона, около Маунт-Вернон. Сол тронул Криса за плечо и указал пальцем на деревья впереди. За ними был массивный особняк из красного кирпича, облитый лунным светом.

— Колониальный стиль? — поинтересовался Крис.

— Постколониальный. Начало девятнадцатого века. Эрика затормозила в том месте, где дорожка поворачивала к газону перед входом.

Она развернула машину так, чтобы передние фары освещали лес за домом.

— Тут живут твои знакомые? — спросил Крис. — Мы же решили у друзей не останавливаться.

— Это не друг.

— Тогда кто?

— Хозяин этого дома — еврей. Я воевала бок о бок с его сыном в Израиле. Я была здесь только один раз — приезжала сообщить ему, что его сын погиб как герой. — Она проглотила комок в горле. — Я привезла ему фотографию могилы сына и медаль — награжден посмертно. Он сказал, что если мне когда-нибудь понадобится помощь… — От волнения ее голос звучал хрипло. Сол догадался, о чем она умолчала.

— Ты хорошо его знала? — спросил он.

— Увы, не слишком. Если бы он не погиб” я, возможно, осталась бы с ним в Израиле.

Сол положил ей руку на плечо и стиснул его. Дом по-прежнему был погружен в темноту.

— Он либо спит, либо его нет дома, — сказал Крис.

— Он очень осторожен и ни за что не станет включать свет, заметив так поздно вечером нежданных посетителей.

— Совсем как мы, — заметил Крис.

— Он пережил Дахау и ничего не забыл. Возможно, в эту самую минуту он смотрит на нас, недоумевая, кто мы и какого черта нам здесь надо. Лучше не заставлять его ждать. — Она вышла из машины и, освещенная фарами, направилась к дому.

Сол видел ее из машины, как она исчезла за цветущим кизиловым кустом. Он подождал пять минут. Внезапно забеспокоившись, потянулся к дверце. В этот момент из темноты вынырнула Эрика и забралась обратно в машину.

Сол почувствовал облегчение.

— Он дома? Он нам поможет? — спросил он. Она кивнула и проехала за дом. Дорожка сворачивала к лесу позади дома.

— Я сказала, что мне и моим друзьям необходимо пристанище, но почему именно — ему знать ни к чему. Он не стал задавать вопросы. Он все понял.

“Камаро” подбрасывало на ухабах.

Сол оглянулся.

— Но мы удаляемся от дома.

— Мы будем жить не здесь.

Передние фары рассеивали тьму между деревьями. Через открытые окна до Сола доносилось предрассветное пенье птиц. Поднимался туман. Он принялся растирать плечи, зябко поеживаясь от сырости.

— Я слышу кваканье лягушек, — сказал Крис.

— Впереди река Потомак.

Эрика подъехала к поляне, на которой они увидели увитый плющом старый каменный коттедж.

— Он сказал, что это дом для гостей. Здесь есть электричество и вода.

Остановив машину, она вышла из нее. Внимательно оглядев коттедж, одобрительно кивнула. Эрика и Сол вошли в дом, а Крис, обогнув коттедж сзади, стал изучать подходы к нему. Деревянные ступени круто спускались к окутанной туманом реке. Он слышал, как волны плещутся о берег. Раздался сильный всплеск. Запахло гниющими водорослями. В окне позади него зажегся свет. Повернувшись, он увидел, как Сол и Эрика шарят по полкам простой деревенской кухни. Окно было закрыто, поэтому он не мог услышать, о чем они говорили, но его поразила непринужденность их обращения друг с другом — а ведь не виделись уже десять лет. Он никогда не мог вести себя так ни с кем — он был слишком скован от рождения. Крис ощутил комок в горле, когда Сол наклонился к Эрике и нежно ее поцеловал. Стало стыдно, что он подсматривает за ними, и он отвернулся. Входа в дом нарочно зашумел, чтобы предупредить их о своем приближении.

Гостиная представляла собой обшитое панелями просторное помещение с деревянным полом и балками” проложенными поперек потолка. Слева стоял стол, справа, перед камином — диван. Вся мебель была в чехлах. Напротив он увидел две двери и вход в кухню. Пахло пылью.

— Надо бы открыть окна, — сказала Эрика, входя вместе с Солом в гостиную. Она сняла с мебели чехлы, и в воздухе закружилась пыль. — Я нашла несколько банок с консервами.

Крис почувствовал дикий голод. Он приподнял оконную раму и вдохнул свежий воздух, затем заглянул в двери напротив. За ними он обнаружил спальню и ванную.

— Сделаем следующим образом: я займусь приготовлением ужина, а ты можешь отправляться в ванную, — предложил он.

— Нет, возражаю. — Она дотронулась до своих волос и, на ходу расстегивая блузку, скрылась в ванной и закрыла за собой дверь.

Послышался звук льющейся воды. Сол с Крисом отправились на кухню, где разогрели три банки тушеной говядины. В животе у Криса заурчало, когда он почувствовал запах говядины. Эрика наконец выключила воду и вошла в кухню с полотенцем на мокрых волосах и в халате, который нашла в стенном шкафу в ванной.

— Ты выглядишь великолепно, — сказал Сол. Она присела в шутливом реверансе.

— А тебе тоже не грех посетить ванную.

Сол потер грязную щеку и рассмеялся, хотя смеяться было вроде бы не над чем.

Они молча ели, тишину нарушало лишь постукивание ложек о тарелки. Вдруг Сол отложил свою и сказал:

— Агенты, засевшие в соседней квартире, наверняка заметили, что домой ты вернулась со мной, а не с Крисом. Но, тем не менее, они вызвали группу захвата. Конечно, я помогаю Крису, но ведь это он нарушил соглашение, а не я, поэтому и охотиться должны за ним, а не за мной. А на самом деле все наоборот! Почему?

— События в Колорадо тоже не имеют никакой связи с нарушением соглашения, — заметил Крис. — Не знаю, что у них за мотивы, но они не нападали на меня до тех пор, пока я не нашел тебя. Им нужен был не я, а ты.

Сол обеспокоенно кивнул.

— Агенты Моссада пытались убить меня в Атлантик-Сити.

— Но люди, сидевшие в засаде рядом с моей квартирой, не были агентами Моссада, — горячо возразила Эрика. — Если бы они ими были, то не стали бы вести обстрел помещения, в котором нахожусь я.

— Но судя по почерку, это были агенты Моссада.

— Ты считаешь так только потому, что они были вооружены “узи” и “береттами”? — спросила она.

— Ну, хорошо, с этим я не буду спорить. — ведь даже русские используют иногда это оружие. Но есть кое-что еще. Например, удар ребром ладони в рукопашном бою.

— А еще особые глушители, их походка с упором на всю ступню. Ты мне уже говорил об этом, — прервала Сола Эрика. — Все это еще ничего не доказывает.

Сол покраснел от раздражения.

— Не доказывает? Ты разве не знаешь, что только в Моссаде обучают подобному?

— Неправда.

Мужчины недоуменно глядели на Эрику.

— Тогда где же еще? — поинтересовался Крис. Они с нетерпением ждали ответа.

— Ты сказал, что скорее всего эти люди сотрудничают с Элиотом. Но обучает их Моссад, — напомнила Эрика. Оба согласно кивнули.

— И это не наводит вас на размышления? — поинтересовалась Эрика.

— Господи, да ведь это мы сами! — вырвалось у Криса.

9

Крис все никак не мог заснуть, раздумывая над словами Эрики. Он лежал на диване, уставившись в окно” за которым занимался рассвет. Из-за плотно закрытой двери спальни до него доносились приглушенные вздохи — Сол и Эрика занимались любовью.

Он прикрыл глаза, стараясь не обращать внимания на эти вздохи. Он заставлял себя вспоминать.

1966-й год. После того как они с Солом вернулись из Вьетнама и по истечении срока контракта в спецназе, Элиот решил, что они должны пройти дополнительную подготовку, “окончательную полировку”, как он выразился.

Они прилетели разными рейсами в Лондонский аэропорт Хитроу, где должны были встретиться у камер хранения. Им заранее выдали ключи от ячеек, и они достали дорогие чемоданы с одеждой французского производства. Еще в каждом чемодане лежало по ермолке. Во время полета в Тель-Авив они переоделись в туалетной комнате. Стюардесса сложила их скомканную одежду в целлофановые сумки и запихнула их в пустой контейнер для хранения пищи в хвостовом отсеке самолета. Когда они прошли таможенный контроль в аэропорту, их приветствовала полная женщина средних лет, которая назвала их условными именами. В плотно облегающих ермолках, сшитых во Франции, их можно было принять за типичных парижских евреев, приехавших испытать на собственной шкуре жизнь в кибуце.

Именно так они и выглядели, когда сели в автобус, отправляющийся за город. Через несколько часов им предоставили номера в спортивно-гостиничном комплексе, напоминавшем комплексы Ассоциации молодых христиан в Америке. Едва прибыв на место, они получили указание тотчас же пройти в главный зал, где их и еще двадцать других студентов встретил пожилой мужчина, представившийся Андрэ Ротбергом. Довольно легкомысленный внешний облик создавал совершенно неверное представление об этом смертельно опасном человеке, с чьим именем было связано немало легенд. Лысый, с морщинистым лицом, он был одет в белую рубашку, белые брюки и белые туфли и производил впечатление светского человека, увлекающегося спортом. Но под этой маской скрывалась совершенно иная личина. Его отец, учитель фехтования при последнем русском царе, обучил Андрэ мастерству и синхронности взаимодействия рук и глаз. Эти навыки помогли ему добиться больших успехов в спорте и положения в Кембридже в тридцатые годы, затем стать спортивным инструктором британской морской разведки и, наконец, после перемирия 1948 года, работать на израильскую разведку. Он был чистокровным евреем, но сохранил подданство Великобритании, и ему был закрыт доступ к вершинам власти в Израиле. Не желая с этим мириться, он создал себе имя иначе: разработал собственную, не имеющую аналогов в мире, систему приемов самообороны. Ротберг назвал эту систему “тренировкой инстинкта киллера”. Увиденное Крисом и Солом в первый день поразило их до глубины души. Перемещая впереди себя подъемный механизм, подвешенный на цепях к потолку в просторной комнате, ассистент Ротберга доставил труп недавно умершего молодого мужчины, плотного телосложения, шести футов роста. До того как труп закрепили на крюке в вертикальном положении, он, должно быть, лежал в горизонтальном на спине, где и скопилась большая часть крови — спина трупа была иссиня-черного цвета, а грудь приобрела лимонно-желтый оттенок. Труп закрепили вертикально, чтобы ступни касались пола. Ротберг встал рядом с ним, достал большой скальпель и сделал с обеих сторон груди два глубоких разреза длиной около десяти дюймов, а затем поперек нижней части спины. Сделав еще несколько разрезов, он отделил подкожную мышечную ткань от грудной клетки и, приподняв надрезанную плоть, обнажил ребра. Он продемонстрировал студентам надрез и обратил их внимание на то, что ребра трупа не повреждены. Затем соединил края разреза, скрепив их хирургическим пластырем. То, что за тем последовало, Крис запомнил на всю жизнь. Ротберг повернулся спиной к трупу. Он стоял, опираясь на всю ступню, широко раздвинув ноги и держа перед собой параллельно полу согнутые в локтях руки ладонями вниз.

Ассистент положил Ротбергу по монетке на тыльную сторону каждой ладони и сосчитал до трех. Ротберг, молниеносно перевернув кисти руки, поймал монетки. Труп резко отбросило назад, раздался скрип корсета, который удерживал его на весу. Ротберг показал монетки. Спрятав их в карман, он повернулся к трупу, отлепил пластырь и обнажил сделанный им разрез. Ребра с обеих сторон оказались сломаны. Ротберг не только успел в мгновение ока перевернуть кисти рук и поймать монетки, он еще и нанес сокрушительный удар локтями по ребрам трупа. Но движение было настолько быстрым, что его оказалось невозможно заметить. Подобное профессиональное совершенство вызвало восхищение, тем более что Ротбергу было за шестьдесят.

В то время как остальные студенты в изумлении перешептывались, Крис, оглянувшись, в первый раз увидел Эрику.

— Итак, если бы наш друг был жив, его ребра проткнули бы ему легкие, — объяснял Ротберг, — и он бы умер от удушья. Кровь из разорванных легких, смешавшись с воздухом, образовала бы пену, которая заполнила бы легкие. Через три минуты его кожа приобрела бы синюшный оттенок, а через шестнадцать минут он был бы мертв. Этого времени хватило бы, чтобы в случае необходимости вколоть ему наркотик. Но самое главное, что, нанеся этот смертельный удар, вы сами полностью сохраните силы для сражений с другими противниками. Запомните, есть три участка тела, которые могут служить вам оружием даже в самый критический момент схватки: локти, углубление между большим и указательным пальцами руки и ребро ладони. В будущем вы научитесь пользоваться этим оружием с необходимой скоростью, координируя движения и сохраняя устойчивое равновесие. А сейчас объявляется перерыв на обед. Сегодня вечером я покажу вам, как правильно пользоваться гарротой и ножом. Следующие несколько дней я буду все время рассказывать и показывать.

“Несколько дней” растянулись до семи недель. Каждый день с рассвета до заката, за исключением еврейской субботы, Крис и Сол проходили самую интенсивную подготовку, которую они когда-либо получали, включая тренировки в спецназе. Сначала им показывали те или иные приемы, потом они их отрабатывали, а затем следовали бесконечные изнурительные тренировки. Они учились фехтованию и балету.

— Для развития ловкости, — объяснял Ротберг, — у вас должна быть потребность в постоянном совершенствовании. Не выносливость и даже не сила решают исход схватки. Не имеет значения, насколько тяжелее и крепче вас противник. Точно рассчитанный удар в правильно выбранное место окажется для него смертельным. Полный автоматизм движений — вот что решает дело. Этому вы учитесь, фехтуя и выполняя балетные па. Вы должны научиться владеть своим телом, полностью контролировать все свои движения, так, чтобы ваш разум и мускулы составляли единое целое. Мысль должна немедленно воплощаться в действие. Колебания, неправильно выбранный момент, неточные удары и — ваш противник получает шанс убить вас. Скорость, координация, автоматизм движений — вот оружие вашего тела. Тренируйтесь до тех пор, пока не упадете в изнеможении, пока вся ваша предыдущая подготовка, какой бы суровой она ни была, не покажется вам отдыхом. И тогда вставайте и снова тренируйтесь.

В свободное от занятий и тренировок время, Крис и Сол целые часы проводили в своей комнате, совершенствуя свои навыки. Подражая Ротбергу, Крис держал руки ладонями вниз. Сол клал ему по монетке на тыльную сторону каждой ладони. Крис отдергивал руки и пытался перевернуть ладони, и поймать падающие монетки. Затем наступала очередь Сола. Первую неделю они думали, что научиться этому невозможно — монетки либо падали на пол, либо они ловили их слишком медленно и неловко.

— Тебя просто убьют, — говорили они друг другу.

К концу второй недели им удалось добиться автоматизма, достаточного, чтобы ловить монетки одним быстрым плавным движением. Монетки, казалось, зависали в воздухе, и быстро подхваченные, даже не успевали начать падение. Но монетки были лишь средством, а не конечной целью.

После того как они в совершенстве овладели этим приемом, их ждал новый усложненный вариант. Как объяснял Ротберг, предстояло научиться не только наносить мгновенные удары локтями назад, но также, используя ребро ладони, наносить молниеносные удары вперед. Для отработки этого второго приема нападения Крис и Сол ставили на стол карандаши. В тот момент, когда они резко выдергивали ладони из-под монет, они должны были успеть сбить карандаши со стола, а уже потом поймать монетки.

Вначале им не удавалось поймать монетки, или же они не успевали сбить со стола карандаши, поскольку движения оказывались недостаточно быстрыми и ловкими. Они говорили друг другу:

— Тебя только что убили.

Каким-то чудом, к концу третьей недели, они освоили и этот прием.

Но и сбивание карандашей еще не было конечной целью. К скорости и координации движений прибавилась точность. Намазав ладони чернилами и подбросив в воздух монетки, нужно было успеть нанести удары по мишеням на листах бумаги на стене, а уж потом подхватить монетки. Вначале они либо промахивались мимо мишеней, либо не успевали поймать монетки. Но к началу пятой недели трюк удался. Зажав в обеих руках вовремя схваченные монетки, они с удовлетворением рассматривали четкие чернильные отпечатки на стене. Наконец они смогли поздравить друг друга с победой.

Наступил день, когда Ротберг решил, что они достаточно подготовлены и можно начать тренироваться на трупах.

В последнюю неделю им предстояло решающее испытание.

— Положите монетки в карман. Наденьте защитные жилеты, — распорядился Ротберг. — Теперь начинайте тренироваться друг на друге…

Лежа на диване в коттедже, Крис наблюдал, как солнечные лучи преломляются в оконном стекле. Доносился тихий плеск волн Потомака. Легкий ветерок шелестел ветвями деревьев. Пели птицы. Он вспомнил, что в кибуце в Израиле не было птиц. Только жара, песок и семь недель концентрации воли и упорного труда до седьмого пота.

Когда завершилось его обучение — “тренировка инстинкта киллера”, — он был близок, как никогда, к совершенству, к цели, о которой постоянно твердил им Элиот, — стать одним из числа избранных, самых лучших, самых способных, самых дисциплинированных, стать смертельно опасным профессионалом высшего класса.

Тогда, в 1966-м, его карьера только начиналась. В то время я был молод, подумал сейчас он. Теперь, после всех удач, поражений и предательства, он вспоминал прожитые годы, которые пролегли между тем далеким временем и сегодняшним днем. Сначала работа в Управлении, потом монастырь, снова Управление, испытание в Риме, церковь Луны, могила, вырытая им в Панаме. Казалось, все это было заранее предопределено. Сейчас, в тридцать шесть лет, он раздумывал над тем, чему научился за прожитые годы и вспоминал во всех подробностях те семь недель в Израиле, повторяя в уме слова Эрики. Почерк преследователей Сола из Атлантик-Сити идентичен почерку Сола и его самого — людей Элиота, прошедших подготовку в Моссаде. Но как ни напрягал сейчас память Крис, он не мог припомнить, чтобы в школе Ротберга обучался кто-нибудь из американцев. У него мелькнуло подозрение, от которого его бросило в холодный пот. Неужели Элиот и тогда солгал? Неужели он посылал к Ротбергу кого-то еще, а сам заверял Криса и Сола, что они будут единственными? Зачем Элиоту понадобилось их обманывать?

Тут его размышления прервались. Услышав, как Эрика застонала в экстазе, он живо припомнил тот момент, когда впервые увидел ее. С тех пор прошло шестнадцать лет. Вскоре после этого Сола перевели из группы Криса в группу Эрики. Несмотря на напряженное расписание, они каким-то образом находили время для занятий любовью. Крис страдал. В то время его потребность угодить Элиоту была так велика, что он запрещал себе испытывать какие-либо эмоции, кроме преданности отцу и брату. Он гнал от себя “греховные” мысли и желания и мог позволить себе что-либо с разрешения отца. Секс был разрешен только для здоровья. Любовная связь категорически запрещалась.

— Ты попадешь в зависимость от своих эмоций, — говорил Элиот. — Эмоции — это слабость. Они мешают тебе сконцентрироваться. Они могут стать причиной твоей гибели. Кроме того, любовница может выдать тебя. Или враг может сделать ее заложницей, и это заставит тебя предать интересы дела. Нет, единственные люди, к которым ты должен испытывать любовь и доверие и от которых ты зависишь, — это я и Сол.

Он страдал все больше и больше. Его душу переполняли разочарование и горечь. Несмотря на полученную закалку, он все-таки позволил эмоциям взять верх над разумом. Но это была не любовь к женщине. Его угнетало чувство вины за содеянное, и он испытывал жгучий стыд, потому что не оправдал доверие отца. В то же время его одолевали сомнения. Он отказался от всего, что составляет естественные человеческие потребности, чтобы угодить отцу. И вот теперь отец его преследует. А может быть, Элиот лгал ему и тогда, когда говорил о любви? Крис терзался сейчас из-за того, что сам сломал себе жизнь. Теперь же ощущение вины и стыда не позволят ему узнать, чего же он себя лишил. Если бы не чувство ответственности за судьбу Сола и желание ему помочь, он бы покончил счеты с жизнью, чтобы не испытывать больше этого мучительного отвращения к себе. Подумать только, что Элиот заставлял меня делать! — вспоминал он, стискивая кулаки. Он лишил меня нормальной человеческой жизни… Крис не умел злиться на Сола, но тем не менее испытывал сейчас зависть — Солу удалось сохранить верность Элиоту и в то же время найти возможности для самовыражения. Но по отношению к Элиоту Крис испытывал холодную ярость. Он прикрыл глаза, продолжая терзаться бесполезными сожалениями.

Если бы все сложилось иначе, думал теперь он. Если бы я, а не Сол, попал в одну с Эрикой группу тогда в Израиле. У него перехватило дыхание. Быть может, я бы оказался сейчас тем человеком, в чьих объятиях она теперь стонет от наслаждения?

10

Эрика придирчиво рассматривала свое отражение в зеркале примерочной. Она слышала сквозь штору кабинки, как продавщицы переговаривались между собой. Она приехала сюда к десяти часам — к открытию магазина. В это время почти не было покупателей, и ее перепачканные юбка и блузка не привлекли особого внимания.

Пройдясь по отделу женской одежды Эрика выбрала бюстгальтер и трусики, вельветовый пиджак, пеструю блузку, джинсы и высокие кожаные сапоги. Она переоделась в примерочной.

Сжимая в руках смятую одежду, она открыла дверь и, оглядевшись, убедилась в том, что вокруг никого нет. При ее приближении продавщицы повернулись в ее сторону.

— Никогда не следует пытаться поменять спустившую шину, когда ты в новой одежде, — сказала Эрика. — Лучше бы я вызвала службу автосервиса “Три А”.

— Или позвали бы своего приятеля, — откликнулась та, что помоложе, видимо, отметив отсутствие обручального кольца на руке покупательницы.

— Я недавно с ним порвала. По правде говоря, от него не было абсолютно никакого толку. Продавщицы рассмеялись.

— Понимаю, что вы имеете в виду, — сказала более молодая. — От моего дружка тоже никакого толку, кроме… И они снова расхохотались.

— Если бы у меня была такая фигура, — заметила та, что постарше. — Эта одежда на вас прекрасно сидит.

— Ну, после всех неприятностей с этой проклятой шиной должна же быть хоть какая-то компенсация. Вы не могли бы помочь мне? — Она протянула свои грязные юбку и блузку.

— Здесь для них самое подходящее место. — Продавщица бросила одежду в корзину для мусора за прилавком.

Пока продавщица постарше снимала ярлыки с новой одежды, Эрика расплатилась. Увидев на чеке, который ей вручили, название “Голдблум”, она не сдержала улыбку.

Мог бы по-прежнему называть его “Кошер”, подумала она.

В отделе мужской одежды Эрика, бросив взгляд на листок бумаги, где Сол и Крис записали свои размеры, выбрала поплиновые брюки свободного покроя, рубашку-тенниску и легкую ветровку для Сола, а для Криса — желтовато-коричневую рубашку и бледно-голубой летний костюм.

Она точно рассчитала время — ровно в 10.30 подошла к телефону-автомату рядом с прилавком бюро находок у выхода, назвала местному оператору нужный ей номер в Вашингтоне и опустила монетки. Раздался один гудок, затем женский голос ответил:

— Доброе утро. Посольство Израиля слушает.

— Ma echpat li? — спросила Эрика.

11

По-английски эта фраза означает следующее: “Меня это волнует?” Она была взята с рекламного плаката, там изображена еврейская прачка, которая воздела руки к небу, то ли подчиняясь неизбежному, то ли выражая отвращение. Этот плакат висел на стене прямо над коммутатором в центре связи посольства. Телефонистка сразу же поняла, что этот вызов нужно переключить на коммутатор экстренной связи в цокольном помещении.

Миша Плетц, мужчина лет тридцати пяти с усами и редеющими волосами, шеф отдела материально-технического снабжения Моссада на восточном побережье США, воткнул штекер в телефонное гнездо.

— Одну минутку, пожалуйста, — произнес он, включил измерительный прибор рядом со своим столом и взглянул на шкалу. Прибор измерял электрический потенциал на телефонной линии. Если бы линия прослушивалась, то возросший расход электричества заставил бы стрелку отклониться от нормального положения. Стрелка не отклонилась.

— Шалом, — произнес Плетц. Приятный, слегка хриплый женский голос медленно сказал:

— Не принимайте посторонних звонков. Четырнадцать-тридцать.

Телефон резко звякнул, когда на другом конце провода положили трубку. Плетц отключил связь. Затем провел пальцем вдоль списка чисел и имен на стене слева от коммутатора. Вынув карточку с шифрами на этот день, он уставился на список чисел. Звонок прозвучал в 10.30. Рядом с этим числом он нашел имя агента, которому это время было отведено для экстренной связи. “Бернштейн, Эрика” — прочитал Плетц и нахмурился. За прошедшие со времени налета на квартиру Эрики тридцать шесть часов никто в посольстве не знал, где она и что с ней.

Рано утром прошедшего дня в посольство приезжала полиция. Объяснив, в чем дело, полицейские потребовали информацию об Эрике. С ними беседовал начальник отдела кадров, который изобразил на лице ужас, услышав об убийствах, и выразил полную готовность оказать всяческое содействие. Его помощь свелась к тому, что он вручил полиции папку с личным делом Эрики. Этот тщательно состряпанный документ служил прикрытием ее истинной деятельности в качестве полковника Моссада. Согласно этому документу Эрика Бернштейн была секретарем посольства. От себя он также добавил, что она довольно скрытная особа и у нее мало друзей. Он назвал их имена. Услышав довольно много, но в сущности ничего не узнав, полицейские уехали весьма разочарованными. Плетц решил, что они установят наблюдение за посольством на случай, если Эрика появится здесь, хотя прошлой ночью его информаторы докладывали ему, что расследование по необъяснимым причинам прекращено. С тех пор Плетц выжидал. Она должна была связаться с ним при первой возможности, но ее тридцатишестичасовое молчание свидетельствовало о том, что она, скорее всего, мертва.

Но она все-таки вышла на связь. Правда, испытанное им облегчение быстро сменилось тревогой. Она сказала ему: “Не принимайте посторонних звонков”. Это было закодированным указанием прекратить всякое сотрудничество с иностранными разведывательными службами, включая и разведку США. Она также произнесла “четырнадцать-тридцать”. Это было принятое у военных обозначение времени — два часа тридцать минут после полудня. Следовательно, она позвонит еще раз, скорее всего, из более безопасного места. Итак, еще четыре часа ожидания, а Плетц ненавидел ждать. Что же черт побери, происходит?

12

— Они будут держаться вместе, — сказал Элиот. — Они оба и эта женщина.

— Согласен, — откликнулся его помощник. — Если они будут держаться вместе, у них больше шансов выжить и использовать связи Эрики.

Соблюдая осторожность, Элиот старался как можно меньше времени оставаться в своем офисе. Он проводил много времени в теплице, чтобы отвлечься любимым занятием и не привлекать к себе излишнего внимания. Сейчас Элиот озабоченно разглядывал розу сорта “Американская красавица” — ее лепестки были слегка повреждены.

— Она, по всей вероятности, попробует связаться со своим посольством. Их система шифров слишком сложна” и мы вряд ли сумеем понять их переговоры.

Его помощник поочередно задержал взгляд на каждом из двух одинаково мускулистых телохранителей с квадратными лицами, которые дежурили у выходов из теплицы. Элиот мог бы выбрать себе охранников из штатного персонала. Вместо этого он приспособил эту парочку, которую его помощник раньше в глаза не видел, и называл их Кастор и Поллукс — никому непонятными криптонимами. Дом, прилегающая территория и улица также охранялись, но для этой цели помощник подбирал людей сам. Охрану своего святилища Элиот доверял только этим двоим, что вызывало удивление помощника.

— Но мы можем попробовать угадать, что она скажет сотрудникам посольства, — Рука Элиота слегка дрожала, когда он вносил химикаты для спасения розы. — Если бы я был на ее месте, мне бы понадобились наличные деньги и документы, удостоверяющие личность — паспорта, водительские удостоверения, кредитные карточки, желательно на разные имена. Израильтяне не пользуются помощью со стороны. Такую работу они делают в стенах посольства.

Помощник протянул Элиоту полотенце, чтобы он вытер руки.

— Поэтому они должны будут передать ей посылку” — сказал он.

Элиот поглядел на него с неожиданным одобрением:

— Прекрасно. Ты понял мою мысль. Организуй слежку за каждым, кто выходит из посольства.

— Нам понадобится много людей, — заметил помощник.

— В качестве предлога используй соглашение. Дай понять КГБ и другим агентурным сетям, что курьер посольства может привести их к Рему. Сообщи им, что мы вышли на след нарушителя.

В ответ помощник Элиота понимающе кивнул.

Элиот продолжал:

— Удивительно, как события выходят иногда из-под контроля. Если бы Ромула убили в Атлантик-Сити, то не возникло бы лишних проблем.

— Но Рем все равно бы нарушил соглашение.

— Он ничего не значит. Внимания заслуживает только Ромул. Фонд “Парадигма” необходимо было уничтожить. Президента нужно было убедить в том, что это дело рук израильтян. — Элиот нахмурился. Болезнь поразила еще один розовый куст. — После Колорадо, мы вычисляли, к кому из друзей они обратятся за помощью, но несмотря на то, что вычислили правильно, потерпели неудачу на квартире этой женщины. Мы каждый раз на шаг отстаем от них, а этого нельзя допустить. Я выбрал Сола для той операции потому, что пик его возможностей уже позади. Он как спортсмен, чья звезда уже закатилась. Я никогда не предполагал, что он…

— Способен вернуть себе утраченное? Элиот недовольно передернул плечами.

— То же самое с Крисом. Я был уверен, что он, зная Сола как никто другой, попытается отыскать его. Но после монастыря и особенно после того, что случилось в Бангкоке, я не мог себе представить, что он так живуч. Ситуация начинает выходить из-под контроля. — Элиот нахмурился. — Если они узнают правду…

— А как они узнают?

— Две недели назад я бы не усомнился в том, что это им не удастся. Но если вспомнить, как им везло до сих пор… — Лицо Элиота исказилось. — Или, возможно, это нечто большее, чем простое везение.

13

— Если хочешь, ты уже завтра будешь в Израиле. — Плетц разговаривал с Эрикой из своего кабинета по телефону с блокировкой. — Там будешь в безопасности, а мы сами со всем этим разберемся.

— Я не могу этого сделать. — Низкий хрипловатый голос Эрики звучал озабоченно. — Не могу бросить Криса и Сола.

— Мы не в силах защитить твоих друзей. Если только другие спецслужбы узнают, что мы помогаем кому-то, кто нарушил соглашение…

— Дело не в этом. Да, они мои друзья, но они замешаны в чем-то еще, кроме соглашения. И это так важно, что было решено без малейших колебаний пожертвовать моей жизнью для того, чтобы убрать Криса и Сола. Я должна раскрыть все до конца. Скажу тебе почему — все это как-то связано с Моссадом.

Плетц напрягся.

— Каким образом? Ты ведь понимаешь, что не мы пытались тебя убить.

— Кто-то хочет, чтобы все выглядело так, будто это ваших рук дело.

— Но это полная бессмыслица! Кому и зачем это нужно?

— Это я и хочу узнать. Я не могу больше разговаривать. Я боюсь, что этот звонок могут засечь. Достаньте мне удостоверяющие личность документы — водительские удостоверения, кредитные карточки. И еще кое-что.

— Я понял — деньги.

— Кое-что более важное.

— Что именно? — поинтересовался Плетц. Услышав ответ Эрики, он в изумлении раскрыл рот.

14

Когда хорошо одетый мужчина вышел из посольства с портфелем в руках, жмурясь от яркого солнца, он прекрасно знал, что за ним будут следить.

В течение всего дня служба безопасности посольства сообщала о необычном оживлении слежки. Следили за всеми, кто покидал здание, и за теми, кто выходил пешком, и за уезжавшими на любом виде транспорта. В свою очередь, служба безопасности, работавшая рука об руку с Плетцем, устроила так, чтобы как можно больше курьеров покидало здание. При такой необычной активности этот курьер получил прекрасный шанс успешно завершить свою миссию.

Сперва он остановился у книжного прилавка и купил новый роман Стивена Кинга. Затем, пройдя еще один квартал, заглянул в кошерный магазин Сильверштейна. Там он купил мацу и паштет из куриной печени. Затем зашел в магазин, где продавали спиртное, и купил белого вина. Пройдя еще один квартал, он добрался до многоэтажного здания, в котором жил, и вскоре попал в объятия своей подружки. Его портфель заменили точно таким же в магазине кошерной пищи. Бакалейщик тут же спрятал первый портфель, предварительно вынув из него какой-то сверток.

Упакованный в оберточную бумагу с надписью “копченый лосось” сверток теперь лежал на дне большой картонной коробки, прикрытый сверху упаковками с кошерным мясом и банками с консервированными деликатесами.

Жена бакалейщика осталась приглядывать в магазине, а сам Сильверштейн понес коробку к своему грузовику для перевозки продуктов” стоявшему на улице. Загрузив туда еще несколько коробок, он отправился через весь город к “Маррен Голд” — поставщикам продуктов на дом.

На следующее утро фирма Голда доставила коробки в Джорджтаун в дом доктора Бенджамина Шатнера. Вскоре, вернувшиеся из синагоги гости уже поздравляли сына Шатнера, блистательно ведшего службу. После приема один из гостей, Берни Кельтц, решил отвезти свою семью в поместье Джорджа Вашингтона в Маунт-Вернон.

До поместья не более двадцати миль, а дети Кельтца никогда там не были, к тому же стояла самая пора цветения.

Кельтц припарковал машину на стоянке для гостей. Он сам, его жена и две юные дочери пошли пешком по тропинке.

Подставив лицо легкому ветерку, они рассматривали особняк в дальнем конце поместья, перед которым расстилался широкий газон. Пока они проходили мимо деревьев и чудесного сада, Кельтц объяснял дочерям предназначение построек меньшего размера: прядильня, коптильня и амбар.

— Поместье представляло собой натуральное хозяйство по деревенскому образцу — они сами обеспечивали себя всем необходимым, — рассказывал он.

Его дочери следовали за родителями по выщербленной кирпичной дорожке.

В половине четвертого жена Кельтца поставила свою большую сумку из джутовой ткани на тротуар перед витриной магазина подарков под вывеской “Дом Вашингтона — это ваш дом”.

Рядом с ней Эрика внимательно изучала витрину с цветными слайдами.

Пока миссис покупала литую копию памятника Вашингтону, настаивая на том, чтобы сувенир завернули в красочную упаковку, Эрика подняла сумку и быстро исчезла с ней.

15

Рядом с водительскими удостоверениями и кредитными карточками на обеденном столе в коттедже на берегу Потомака лежала компьютерная распечатка. Под шепот реки, доносившийся через открытое окно, на стеклах которого играли отблески закатного солнца, Сол, Крис и Эрика внимательно изучали этот документ.

Это был список имен тех американцев, которые не работали на Моссад, но прошли специальную подготовку в школе Андрэ Ротберга в Израиле.

Хотя Миша Плетц и был удивлен просьбой Эрики, тем не менее он запросил нужную информацию через компьютеры посольства.

Список содержал следующую информацию:

1965 г. Сержант, первый класс, Кевин Макелрой, США, войска специального назначения, сержант, первый класс, Томас Конлин, США, войска специального назначения.

1966 г. Лейтенант Сол Грисман, лейтенант Кристофер Килмуни, США, войска специального назначения.

1967 г. Ст. сержант Нейл Пратт, США, диверсионно-разведывательное подразделение, ст. сержант Бернард Хэллидей, США, диверсионно-разведывательное подразделение.

1968 г. Лейтенант Тимоти Дру, США, войска специального назначения, лейтенант Эндрю Уилкс, США, войска специального назначения.

1969 г. Сержант артиллерии Джеймс Томас, США, морская пехота, разведывательная служба, сержант артиллерии Вильям Флетчер, США, морская пехота, разведывательная служба.

1970 г. Старшина Арнольд Хэккетт, США, военно-морская разведка, “тюлени”, старшина Давид Пьюз, США, военно-морская разведка “тюлени”.

Далее в списке шли еще восемнадцать имен тех, кто прошел обучение в последующие девять лет.

— Я не могу в это поверить! — воскликнул Крис. Эрика с улыбкой взглянула на него.

— Ты думал, что вы единственные?

— Элиот так нам сказал. Он говорил, что мы будем уникальными, единственными в мире профессионалами, прошедшими подобную подготовку.

Она пожала плечами.

— Возможно, вы оказались выше всяких похвал, и он решил повторить столь удачный эксперимент. Сол отрицательно покачал головой.

— Но нас отправили в Израиль в шестьдесят шестом году, а из этого списка следует, что за год до нас там уже побывали двое. Элиот лгал, когда уверял нас, что мы единственные.

— И даже позже, — подтвердил Крис. — В семидесятых, после того как еще несколько человек прошли подготовку у Ротберга, он все равно продолжал утверждать, что мы единственные в своем роде.

Эрика еще раз окинула взглядом список.

— Может быть, он хотел, чтобы вы ощущали свою неповторимость.

— Мое внутреннее “я” не отличается особой чувствительностью, — сказал Крис. — Я бы не стал терзаться из-за того, что еще несколько человек получит точно такую же подготовку. Все, что я хотел, это хорошо делать свое дело.

— И угодить Элиоту, — добавил Сол. Крис кивнул в знак согласия.

— Вот поэтому мы и хотели выполнить наше задание как можно лучше. Какого черта он скрывал от нас, что есть и другие, кто прошел подготовку?

— Мы не уверены, что все это организовал именно Элиот и что он отправил других учиться к Ротбергу, — заметила Эрика.

— Нам придется предположить, что это был именно он.

— Пока мы ничего не можем утверждать, — возразила она. — Мы не должны основывать свои выводы на предположениях. Может быть, у кого-то возникала такая же идея, как у Элиота. На данный момент мы располагаем только списком имен. Что это дает?

— Общий принцип, — ответил Сол. — Этих людей засылали по двое.

— Как и нас, — заметил Крис.

— Члены такой пары были в одном звании. В шестьдесят пятом Макелрой и Конлин были сержантами. В шестьдесят шестом мы с Солом — лейтенантами. В шестьдесят седьмом Пратт и Хэллидей — старшими сержантами. — Сол водил пальцем по списку, останавливаясь на парах имен, у которых были одинаковые звания.

— Члены каждой пары служили в одном роде войск, — добавил Крис, — Макелрой и Конлин служили в войсках специального назначения.

— Как и мы, — сказал Сол.

— Пратт и Хэллидей в диверсионно-десантной группе. Томас и Флетчер — в морской разведке. Хэккетт и Пьюз — были морскими “тюленями”.

— Здесь общий принцип не действует, — заявила Эрика. — С этой точки зрения пары отличаются друг от друга. Тут четыре разных военных подразделения — войска специального назначения, диверсионно-десантные, разведка и “тюлени”.

— Они разные, но, в сущности, это одно и то же, — возразил Крис.

Эрика нахмурилась. Сол пояснил:

— Они — элита. В этих подразделениях наши самые квалифицированные кадры.

— Несомненно, — согласилась она.

Солу не пришлось больше ничего объяснять, Эрика не хуже его знала, что военные силы в США представляют собой структуру наподобие пирамиды. Чем лучше подготовка, тем меньше солдат для нее отбирается. Почти на самой вершине пирамиды диверсионно-десантные подразделения и корпус разведки морской пехоты — небольшие по численности, но отлично подготовленные подразделения. Над ними — войска специального назначения. Они еще малочисленней, но подготовлены лучше. Вершина пирамиды самая малочисленная, но лучше всех обученная группа — морские “тюлени”. Такая иерархия являлась частью системы взаимозависимости и взаимоограничений, которую правительство США насаждало в армии. Если бы диверсионно-десантная группа или разведка задумали переворот, на подавление были бы брошены войска специального назначения. В свою очередь, если бы войска специального назначения предприняли попытку переворота, их подавлением занялись бы “тюлени”. Остается только вопрос, кто бы смог остановить “тюленей”?

— Неважно, что эти подразделения отличаются друг от друга — сказал Крис. — Если сравнить их с обычными войсками, то они стоят особняком. Они лучшие из лучших.

— Пожалуй, в этом есть смысл, — согласилась Эрика. — Берут солдат из элитных американских частей и посылают их совершенствоваться в Израиль. Но зачем?

— И почему именно этих людей? — гадал Сол. — И так мало? По какому принципу они отбираются? Эрика нахмурилась.

— Я сказала, что мы не должны основывать свои вопросы на предположениях, но мне все-таки придется это сделать. Этих людей посылали в Израиль с шестьдесят пятого по семьдесят третий годы. Так вы думаете… — Она внимательно смотрела на них. — Может быть, они отличились в боях?

— Где? Во Вьетнаме? — задал вопрос Крис. — Как и мы?

— По годам совпадает. К шестьдесят шестому году Америка уже вовсю воевала. А к семьдесят третьему вывела свои войска. Может быть, эти люди были героями войны? Лучшие из лучших. Уж если они проявили себя на поле боя, где найдешь лучших? Только подготовка “инстинкт киллера” может быть лучше.

— Ты говоришь о людях, которые могут быть обучены лучше, чем “тюлени”.

— Я говорю о таких, как мы, — ответила она. Крис и Сол уставились друг на друга.

— Какого-то звена не хватает, — сказал Крис. — И очень важного. Нужно узнать об этих людях как можно больше.

16

Сэм Паркер покинул здание из стекла и бетона и с наслаждением вдохнул свежий воздух воскресного вечера. Он был главным программистом в Управлении Национальной Обороны и большую часть времени проводил в помещении без окон, где поддерживали стерильную чистоту и постоянную температуру. Не то чтобы ему это не нравилось — в конце концов компьютер нужно защищать. Несмотря на то, что работа стимулировала его интеллектуально, Паркеру совсем не по душе было приходить сюда по воскресеньям. Положение начальника неудобно тем, что все подчиненные постоянно перекладывали на него свои ошибки. Он бросил взгляд через реку, в сторону Вирджинии и Пентагона. Стоянка автомобилей около Пентагона была почти пуста, так же как и Управление Национальной Обороны. Наверняка сотрудники сейчас в кругу семьи пьют мартини и жарят бифштексы, чем следовало бы заняться и мне, размышлял он, направляясь к своей грязно-коричневой машине с экономичным расходом топлива, на которой как бы стояло патриотическое клеймо “Сделано в Америке”. Мартини, вспомнил он. Вообще-то Паркер не пил, он не возражал, когда другие выпивали в умеренных количествах. Даже по воскресеньям он надевал на работу пиджак и галстук. Он уважал правила хорошего тона и постоянно испытывал смущение от того, что веснушки и рыжая шевелюра обращали на себя внимание в толпе. Ему было пятьдесят пять, и он надеялся, что вскоре его рыжая шевелюра станет седой.

Отъезжая со стоянки, он не обратил внимания, что за ним последовал “пинто”. Пять минут спустя увязалась еще и “тойота”, но он обратил на нее внимание лишь тогда, когда она выскочила из переулка, подрезав его и поцарапав ему левое крыло. В выходной все носятся, как сумасшедшие, раздраженно думал он. Турист, наверное, перестроился в крайний ряд. Его гнев остыл, когда он заглушил двигатель и увидел, что из “тойоты” выходит водитель — потрясающей красоты женщина, высокая, гибкая, с длинными темными волосами, одетая в джинсы и сапоги. Она с улыбкой подошла к нему. Ну что ж, подумал он, уж если аварии суждено было случиться, надо извлечь из нее максимум удовольствия.

Он вылез из машины, пытаясь напустить на себя суровость.

— Юная леди, надеюсь, вы застрахованы. Она коснулась рукой его плеча.

— Я так испугалась. Не понимаю, как это произошло. — И обняла его. Когда он почувствовал, что ее груди прижались к его телу, он услышал, что остановилась машина.

К нему неожиданно подскочили двое мужчин. Один из них, мускулистый и смуглый, очевидно, еврей, другой, о Боже, по виду — ирландец.

— Никто не ранен? — спросил ирландец. Тот, который походил на еврея, придвинулся к Паркеру. Паркер вздрогнул от боли, почувствовав, как ему в руку что-то вонзили. Все поплыло перед глазами.

17

Они провернули все очень быстро. Сол засунул обмякшее тело Паркера обратно в машину, скользнул на сиденье с ним и влился в поток машин, прежде чем какой-нибудь любопытный автомобилист успел остановиться рядом. Эрика следовала за ним на “тойоте”, Крис вел “пинто”. Вскоре они разделились, и каждый поехал своей дорогой. Убедившись, что за ними нет слежки, они взяли направление на юг и встретились в коттедже.

К тому времени Паркер уже был настороже. Он сопротивлялся, когда Сол привязывал его к стулу в гостиной.

— Я разглядел ваши лица, — безрассудно заявил Паркер. — Я заметил, по какой дороге вы везли меня сюда. Похищение людей карается федеральным законом. Вас за это посадят.

Сол угрожающе покосился на него.

— О Господи! — воскликнул Паркер, и в глазах его блеснула догадка. — Пожалуйста, не убивайте меня. Я обещаю, что никому ничего не скажу.

К нему подошел Крис.

— Жена ждет меня домой к четырем, — с угрозой в голосе сказал Паркер, — Если я опоздаю, она позвонит в органы безопасности.

— Она уже позвонила. Сейчас больше четырех. Но как они смогут тебя найти?

Паркер снова застонал. Он напрягся, пытаясь разорвать веревки.

— Что вам нужно?

— Как что? Нам нужна информация.

— Обещайте, что не причините мне вреда. Я расскажу все, что захотите.

— Ты солжешь.

— Нет, я буду с вами сотрудничать.

— Конечно, будешь. — Крис закатал Паркеру рукав. Паркер с изумлением следил за тем, как Крис протер ему руку спиртом, а затем наполнил шприц. — Это похоже на валиум, — сказал Крис. — Поскольку выбора у тебя нет, расслабься и получай удовольствие. — И он ввел иглу в руку Паркера.

Допрос продолжался тридцать минут. Посольство Израиля предоставило всю возможную информацию, Крису был нужен другой источник информации. Люди, которые интересовали его, все до одного служили в армии США, поэтому он был уверен, что сможет получить исчерпывающую информацию о них из компьютеров Управления Национальной Обороны. Сложность состояла в том, как получить доступ к компьютерам: первым делом надо было узнать коды, с помощью которых можно заставить компьютер отвечать на вопросы. Если использовать неверные коды, поднимется тревога. Тогда служба безопасности Управления Национальной Обороны поймет, что кто-то, не имевший допуска, пытался проникнуть в банк данных.

Пытка — древнейший способ допроса. На это уходила уйма времени, и даже когда допрашиваемый был, казалось, сломлен, он иногда убедительно лгал или сообщал только часть правды. Но амитал натрия — надежный и быстродействующий наркотик. Его и применил Элиот на Крисе в кабинете дантиста в Панаме.

Под действием наркотика речь Паркера стала невнятной. Паркер рассказал все, что требовалось Крису. Коды меняли каждую неделю. Они были трех видов: набор цифр, набор букв и пароль. Цифровой код был чем-то вроде шутки — вариацией на тему номера социального страхования Паркера. Результаты их удовлетворили — теперь они смогут связаться с компьютером, — и Крис повез Паркера назад, в Вашингтон.

По пути Паркер очнулся и стал жаловаться, что у него пересохло во рту.

— На, хлебни коки, — предложил Крис. Паркер сказал, что ему полегчало. У него, как у пьяного, заплетался язык.

— Вы меня отпустите? — спросил он.

— А почему бы и нет? Ты свое дело сделал. Мы получили все, что хотели, — ответил Крис.

В коку был подмешан скополамин. К тому времени, когда они оказались в Вашингтоне, Паркер впал в истерическое состояние. Его преследовали галлюцинации, будто пауки пытаются задушить его. Крис высадил его в порноквартале. Проститутки бросились врассыпную, напуганные дикими криками Паркера и его бешеной жестикуляцией.

Действие скополамина прекратится на следующий день. И Паркер будет вынужден обратиться к психиатру. Хотя галлюцинации прекратятся, действие наркотика еще будет продолжаться. В памяти Паркера начисто сотрутся события последних двух дней. Он начисто забудет о похищении. Он не сможет вспомнить ни то, что его допрашивали в коттедже, ни Криса, ни Сола, ни Эрику. Те службы, которые жена Паркера оповестила в связи с его исчезновением, вздохнут с облегчением, когда найдут его. Они придут к выводу, что он не такой уж святоша, как им хочет казаться. Порноквартал. Ясно, что этот лицемер от души повеселился. А к тому времени, когда власти продолжат расследование, Сол и Эрика уже завершат свою работу.

18

Мотель “Гавань” располагался за закусочной, кинотеатром и баром, на окраине Вашингтона.

— Все удовольствия сразу, — заметил Сол, останавливая машину у входа в офис.

Они с Эрикой выбрали этот мотель, потому что он не принадлежал к числу респектабельных, а поэтому никто не станет задавать им вопрос, почему они снимают комнату на несколько часов. Но в то же время мотель был не настолько плох, чтобы полиция регулярно наведывалась туда.

Пока Эрика ждала в машине, Сол вошел в офис. На автомате безалкогольных напитков висела табличка “Не работает”. Кожаный диван был весь в трещинах. Искусственные растения покрыты пылью. Женщина за конторкой с трудом оторвалась от фильма с участием Клинта Иствуда, который крутили по телевизору. Сол зарегистрировал их как мистера и миссис Харолд Кейн. Лицо женщины выразило некое подобие интереса, только когда она получала деньги.

Вернувшись в машину, Сол заехал на стоянку. Он развернул “пинто”, обратив внимание на проезд, который вел на боковую улочку.

В комнате они обнаружили черно-белый телевизор, комод со следами стаканов и постель со смятыми простынями. В ванной подтекал кран.

Они внесли несколько коробок. Взяв одну из кредитных карточек, которыми снабдил их Миша Плетц, они отправились в “Рэдио Шек” и купили компьютер, принтер и телефонный модем. Вернувшись в отель, быстро распаковали коробки, все подсоединили и проверили. Сол вышел на улицу, нашел укромное место у мусорного бака и стал наблюдать за входами в мотель и на стоянку. Если он заметит опасность, он сможет предупредить Эрику с помощью небольшой переносной рации, которую они купили в том же магазине.

Тем временем в комнате Эрика сняла телефонную трубку а набрала последовательность цифр, которую назвал Паркер. Таким образом она вышла на связь с Управлением Национальной Обороны.

В трубке послышался гудок. Компьютер сообщил свой номер и ждал дальнейших указаний. Эрика набрала буквенный код — “Саншайн” — кличка коккер-спаниеля Паркера, и услышала еще один гудок — компьютер сообщал, что готов к приему информации. Такой способ общения с компьютером изобрели для эффективного обмена информацией на больших расстояниях. Коллега Паркера в Сан-Диего, например, мог иметь доступ к компьютеру Управления Национальной Обороны, не приезжая в Вашингтон и даже не связываясь с Паркером, чтобы объяснить, что ему нужно. Достаточно связаться по телефону прямо с компьютером. Метод прост и безопасен, но для того, чтобы им воспользоваться, необходимо знать коды.

Эрика подключила телефон к модему, небольшому устройству с телефонной трубкой, подсоединенному к компьютеру. Она села за клавиатуру и набрала команду. Команда прошла через модем и телефон в банк данных Управления Национальной Обороны. Паркер объяснил им, что компьютер не выдаст информацию, пока не получит пароль: FETCH — “уловка”. Эрика набрала его. Принтер застучал, расшифровывая электронные сигналы, полученные по телефону. Она ждала, надеясь, что служба безопасности Управления Национальной Обороны не засечет телефонный звонок.

Принтер перестал печатать. Она удовлетворенно кивнула и набрала слова “хорошая собачка”, именной код, который сообщил им Паркер, затем выключила компьютер, положила телефонную трубку на рычаг и собрала распечатки.

19

Крис в унынии опустился на диван. Ночью начался дождь, и звук барабанивших по крыше коттеджа капель наводил тоску. Капли попадали в дымоход, стекали на горящие поленья, и из камина поднимались струйки дыма. Крис был подавлен.

“Если и существует какой-то другой обширный принцип, то я его не вижу”, — думал он.

Сол и Эрика сосредоточенно изучали распечатки на столе. Эрика запросила только основные данные: место и дата рождения, вероисповедание, образование, специализация, командиры и боевые благодарности.

— Все они родились в разное время и в разных местах, — сказала она. — Все исповедуют разную веру. Они специалисты в разных областях, служили под командованием разных офицеров и проходили службу в разных районах юго-восточной Азии. Где же связь? Если мы не ошиблись, у всех них должно быть что-то общее.

Крис постоял в нерешительности, потом направился через комнату к столу. Он остановился рядом с Эрикой, в который раз изучая распечатки.

— Вот. — Он показывал на что-то в нижнем левом углу страницы. — Каждая пара училась в одном и том же городе, но новая пара училась уже в другом. Омаха, Филадельфия, Джонстаун, Акрон. Ничего не получается. — Он указал на правую часть страницы. — У них у всех были тайные клички, но кроме этого я не вижу никакого другого общего принципа. Бут и Эрехтей, что это, черт возьми, значит?

Он не стал обращать внимания на информацию, которая ему ничего не давала, и сосредоточился на том, что его озадачивало.

Омаха. Небраска. Кевин Макелрой. Кастор. Омаха. Небраска. Томас Конлин. Поллукс.

Филадельфия. Пенсильвания. Сол Грисман. Ромул. Филадельфия. Пенсильвания. Кристофер Килмуни. Рем.

Джонстаун. Пенсильвания. Нейл Пратт. Кадм. Джонстаун. Пенсильвания. Бернард Хэллидей. Киликс.

Акрон. Огайо. Тимоти Дру. Амфион. Акрон. Огайо. Эндрю Уилкс. Зет.

Шейд Гэп. Пенсильвания. Джеймс Томас. Бут. Шейд Гэп. Пенсильвания. Вильям Флетчер. Эрехтей.

Гери. Индиана. Арнольд Хэккетт. Атлас. Гери. Индиана. Давид Пьюз. Прометен.

Список продолжался — девять пар, восемнадцать имен.

— Часто упоминается Пенсильвания, — заметил Сол.

— Но как это связать с Небраской, Огайо и Индианой?

— Давай попробуем тайные клички, — предложила Эрика. — Все имена иностранные. Взяты из римской и греческой мифологии. Так?

— Это слишком общий подход. Все равно, что сказать: Омаха и Филадельфия находятся в Соединенных Штатах, — возразил Крис.

— Нужно найти более конкретную связь. Кадм и Киликс? Амфион и Зет? Я не знаю, кто они и что сделали, не говоря уже о том, как они связаны друг с другом?

— Тогда начнем с пары, которую вы знаете наверняка, — предложила Эрика. — С вас. Ромул и Рем.

— Ну, это всем известно. Это братья, которые основали Рим, — отозвался Сол.

— Но мы никогда ничего не основывали. К тому же мы не братья, — сказал Крис.

— Но могли бы быть ими. — Сол повернулся к Эрике. — Кастор и Поллукс. Знакомое что-то. Как-то связано с небом. Это созвездие?

Эрика кивнула.

— Когда я изучала ночную навигацию, мой инструктор говорил так: “Пусть тебя ведут древние воины — Кастор и Поллукс”. Их называют Близнецами — утренняя и вечерняя звезды.

— Близнецы, — повторил Крис. — Двойняшки.

— Еще какие из этих имен знакомы? — спросил Сол. — Вот здесь внизу. Атлас.

— Титан, который держит небо над землей.

— Прометей.

— Украл огонь у богов и отдал его людям.

— Но между ними нет никакой связи.

— Может, и есть, — сказала Эрика.

Крис и Сол молча смотрели на нее.

— Нам нужен справочник по мифологии, — объяснила она. — Кажется, я поняла принцип, но надо выяснить, кто такие эти Кадм и Киликс, а также все остальные.

— Здесь есть словарь, — сообщил Крис, осматривая книжные полки у камина. — Полно старых дешевых изданий. Вот. Настольная энциклопедия. — Он извлек два тома и стал листать первый, переворачивая затрепанные страницы. — Атлас, — произнес он и начал читать. Вдруг чертыхнулся и поднял глаза.

— Что там такое? — удивился Сол.

— Какая еще тайная кличка начинается на А? Сол быстро проглядел список.

— Амфион. Стоит в паре с Зетом.

Крис быстро читал, перелистывая страницы.

— Господи, не может быть. Назови остальных.

— По алфавиту? Бут в паре с Эрехтеем, Кадм с Киликсом. Крис продолжал переворачивать страницы списка, лихорадочно читая.

— Я знаю, какой принцип он использовал. Я знаю, как они связаны между собой. В комнате стало тихо.

— Они связаны самым непосредственным образом, — сказала Эрика.

— Ты все понял, — догадался Сол.

— Я не был уверен в этом, пока не увидел выражение твоего лица.

— Атлас и Прометей были братьями. Амфион и Зет — близнецами, — пояснила Эрика.

— Как Кастор и Поллукс, — добавил Сол.

— А Бут и Эрехтей? Братья. Кадм и Киликс? Братья. Ромул и Рем…

— Но где же параллель? — Сол схватил распечатку. — Кастор и Поллукс были близнецами, но за этими именами скрываются Макелрой и Конлин. Черт возьми, они совсем не похожи на близнецов.

— Точно, — согласилась Эрика. — Смотрим дальше: Пратт и Хэллидей — не похоже, чтобы они были родственниками, однако, им присвоили имена братьев. То же самое и с другими фамилиями. Дру и Уилкс, Томас и Флетчер, Хэккетт и Пьюз. Если они не связаны узами родства, то почему им дали имена братьев?

— Может быть, они все из распавшихся семей? — предположил Крис. — Если их родители развелись, а потом вступили в новый брак, в этом случае Макелрой и Конлин могут быть родственниками, хотя у них разные фамилии.

— Такое объяснение может сгодиться для одного случая, но не для всех, — возразила Эрика. — Маловероятно, чтобы все они были из распавшихся семей и чтобы родители их всех вступили в новый брак.

— Да. Это объяснение явно притянуто за уши, — согласился Крис.

— Кроме того, вы с Солом не из распавшихся семей. И как вы утверждаете, не родственники. — Вдруг в глазах Эрики появилась настороженность. Она повернулась к Солу. — Но ты еще что-то сказал. Ты сказал: “Мы могли бы быть братьями”. Почему ты это сказал?

Сол вздрогнул.

— Мы знаем друг друга так долго, будто и вправду братья. Мы дружим с пяти лет. Правильно, Крис?

Крис улыбнулся.

— Ты всегда был моим лучшим другом.

— Но почему? — взволнованно вопрошала Эрика. — Не почему вы дружите, а почему вы знакомы так давно? Вы что, росли по соседству?

— В каком-то смысле да. Мы познакомились в школе, — ответил Сол.

— В какой школе? — нахмурилась Эрика.

— В школе Франклина! Это школа для мальчиков в Филадельфии. Там мы и воспитывались. Наши семьи не распадались. Черт, у нас вообще не было семей. Мы сироты.

Крис смотрел на дождь за окном.

— Вот еще одна деталь, которая мне совершенно не понятна, — сказала Эрика. — Каждая пара училась в одном городе. Макелрой и Конлин в Омахе. Ты с Крисом — в Филадельфии. Другие в Акроне, в Шейд Гэп и т. д. Я думаю, раз клички выбраны по определенному принципу, то и города, должно быть, тоже.

— Так и есть, — отозвался Крис и резко повернулся от окна. — “Дом мальчиков”.

— Что? — в недоумении спросил Сол.

Дрожа от ярости, Крис подошел к Солу и Эрике.

— Так называется приют в Акроне. “Рай для мальчиков”. Это в Омахе. В Пенсильвании — “Джонстаунская академия для мальчиков”, а в Шейд Гэп — “Институт для мальчиков”, не говоря уже о нашей родной “Школе Франклина для мальчиков” в Филадельфии. В городах из этого списка находятся десятки лучших в стране школ для мальчиков. Но пусть красивые названия не вводят тебя в заблуждение, — с горечью, сказал он Эрике. — Все они означают одно и то же: сиротский приют. — Он стиснул зубы. — У этих людей в твоем списке есть нечто общее со мной и Солом — все они сироты. Каждая пара воспитывалась в одном учебном заведении. Поэтому им даны клички лирических братьев, хотя у них и разные фамилии. — Грудь Криса возбужденно вздымалась. — Когда они встретились, одиночество связало их между собой особыми узами. Это была такая крепкая дружба, что ее можно назвать эмоциональным эквивалентом кровного братства. Будь он проклят, Сол! Теперь ты понимаешь, что он с нами сделал? Сол кивнул.

— Элиот лгал нам в самом главном. Он никогда не любил нас. Он с самого начала лишь использовал нас в своих целях. Эрика крепко схватила Сола и Криса за руки.

— Может, черт возьми, хоть один из вас потрудится, объяснить, о чем речь?

— На это уйдет целая жизнь, — ответил Крис и со стоном опустился на диван.

20

Дождь усилился, и утро скорее напоминало сумерки. Элиот стоял в своем офисе у окна, глубоко погрузившись в невеселые размышления. Он не замечал дождливого пейзажа Вирджинии за окном. Кожа на его лице приняла серый, как дождь, оттенок. Позади раздался стук в дверь. Он не обернулся, чтобы посмотреть, кто вошел.

— Странное дело, сэр. Я никак не могу в нем разобраться, а потому решил поставить в известность вас. — Голос принадлежал помощнику Элиота.

— Я полагаю, плохие новости, — буркнул Элиот.

— В Управлении Национальной Обороны произошла утечка информации. Вчера их главный программист был найден в порноквартале. У него были галлюцинации и припадки. Полиция решила, что он принял наркотик и направила его в психиатрическую лечебницу, чтобы привести в чувство. Утром он был полностью в норме, но не мог вспомнить” что был в порноквартале, а также не помнит, чтобы принимал какие-либо наркотики. Возможно, он лжет, но…

— Скополамин, — констатировал Элиот и обернулся. — Говори по существу.

— Вчера вечером, пока он находился у психиатра, кто-то воспользовался его кодом, чтобы получить доступ в компьютерный банк данных Управления Национальной Обороны. У них есть специальная система, которая отслеживает, кто запрашивал информацию. А дальше уже дело касается нас. Тому человеку, который воспользовался кодом программиста, не нужна была секретная информация. Его интересовали восемнадцать человек, и он запросил лишь общие данные о них. Поскольку вы были инструктором этих восемнадцати. Управление считает, что об утечке информации следует доложить вам. Дело в том, сэр, что в этом списке есть два имени — Ромул и Рем.

Элиот устало сел за стол.

— А еще Кастор и Поллукс, Кадм и Киликс.

— Да, сэр, это так. — В голосе его помощника звучало удивление. — Откуда вы знаете?

Элиот подумал о Касторе и Поллуксе, которые охраняли вход в офис. Затем он подумал о Соле и Крисе. Они подбираются все ближе. Теперь” когда они поняли, что нужно искать, у них уйдет много времени для того, чтобы догадаться обо всем остальном.

Он мрачно смотрел на струйки дождя, растекающиеся по стеклу. Да поможет мне Бог, когда они догадаются, подумал он.

Мысленно он добавил: Господи, помоги нам всем.

Книга третья