– Однажды вы сказали мне, что Тук не выдержит до конца и где-то в середине пути обязательно сломается.
– Да, помню. Я тогда думала, что Тук слабый, но ошибалась. На самом деле он был сильным.
Мы стояли на тропе, и я гадал: куда наш монах мог пойти? И уходил ли он вообще? Возможно, процесс обесцвечивания закончился и он просто исчез? Вдруг он все еще с нами, а мы об этом даже не подозреваем, потому что не можем его видеть? А Тук бредет себе где-то на краю сумеречного мира, в который нам не дано заглянуть… Вдруг он прямо сейчас зовет нас, дергает за рукава, чтобы дать спутникам понять, что он рядом, а мы не можем ни услышать его голоса, ни почувствовать его прикосновения? Хотя нет, это не тот случай. Тук не стал бы никого звать или дергать за рукав. Ему было бы все равно. Глубоко плевать, знаем мы о его присутствии рядом с нами или нет. Все, что этому типу нужно, – дурацкая кукла, которую он прижимает к груди, и одинокая мысль, звучащая у него в голове. Не исключено, что его исчезновение, то есть этот процесс постепенного стирания себя из настоящего, был желанным избавлением от нас.
– Теперь вас осталось лишь двое, – прогудел Ух. – Но с вами идут сильные союзники. Мы трое всегда будем верны вам, можете полностью на нас положиться.
Я совсем забыл про Уха, лошадку и робота, и на секунду мне действительно показалось, что остались только мы с Сарой. Команда из четырех людей, которые вырвались за пределы Галактики в поисках неведомо чего, сократилась вдвое, а цель по-прежнему так и остается призрачной…
– Ух, – сказал я, – ты ведь что-то почувствовал, когда Джордж нас покинул. Ты знал, в какой именно момент все произошло. А что на этот раз?
– Я не слышал, как Тук ушел, – сказал Ух. – Вернее, на самом деле он ушел еще давно, много дней назад. И теперь исчез так легко, что это нельзя почувствовать. Его просто становилось все меньше и меньше.
Вот и ответ: его просто становилось все меньше и меньше. Да и было ли время, когда Тук присутствовал рядом с нами на все сто процентов?
Сара упрямо вскинула голову, как будто бросая вызов тому, что скрывалось в окружающем нас мраке. Быть может, неким обстоятельствам или даже существам, которые забрали Тука? Хотя трудно было поверить, что он исчез по какой-то конкретной внешней причине. Объяснение следовало искать в нем самом, в том, как было устроено его сознание.
В свете костра я увидел, что по щекам Сары катятся слезы. Она смотрела в темноту, высоко вскинув голову, и беззвучно плакала. Я осторожно положил руку ей на плечо, она повернулась ко мне, и я – вот уж не думал не гадал, что такое может случиться, – обнял ее. Сара уткнулась лицом мне в плечо и разрыдалась, а я еще крепче прижал ее к себе.
Невдалеке от нас у костра неподвижно стоял Роско. Сквозь рыдания Сары я слышал, как он тихо бормочет:
– Один, пластин, бензин, дельфин, кувшин, блондин…
Глава 18
Мы добрались до цели на следующий день после исчезновения Тука. Не было ни малейших сомнений: это и есть то самое место, куда мы упорно шли день за днем. Не скажу, что мы вдруг испытали какое-то необычайное озарение или просветление; просто преодолели небольшой подъем и, увидев в низине две скалы, в узкое пространство между которыми убегала наша тропинка, сразу поняли: эти ворота ведут именно туда, куда мы стремимся попасть.
Рядом к самому небу поднимались горы, те самые, которые с окраины города выглядели смазанной лиловой полоской на горизонте. Вблизи они и впрямь оказались лиловыми, в отличие от голубоватой дымки, которой было подернуто плато. Все это казалось таким правильным: горы, ворота и ощущение завершенности долгого пути, – что я невольно напрягся в ожидании подвоха. Правда, сколько ни старался, не мог понять: что же тут могло быть не так?
– Ух, – позвал я.
Но Ух не ответил, он неподвижно стоял рядом с нами, погрузившись в глубокую задумчивость.
– Ну что, идем? – предложила Сара.
И мы пошли вниз по тропинке к огромному каменному порталу.
Приблизившись, мы обнаружили там объявление. К скале была прикреплена металлическая пластина. Вернее, таких пластин там насчитывалось не меньше дюжины, и на всех, похоже, была выгравирована одна и та же информация, но только на разных языках. Мы прочитали текст на универсальном космическом жаргоне:
«ВСЕ БИОЛОГИЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! МЕХАНИЧЕСКИМ, СИНТЕТИЧЕСКИМ ФОРМАМ, А ТАКЖЕ ПРИЗРАКАМ, ДУХАМ И ЛЮБОГО СОРТА ЭЛЕМЕНТАЛЯМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН! ОРУЖИЕ НЕ ВНОСИТЬ!»
– Ну и ладно, – сказал Пэйнт, – составлю компанию нашему неповоротливому генератору рифм. Заодно посторожу винтовку, щит и меч. Очень вас прошу: не задерживайтесь. После долгого пребывания в одиночестве полозьями вверх мне становится тревожно, когда рядом нет биологических существ. Соседство с протоплазмой меня удивительным образом успокаивает.
– Не нравится мне это, – заметил я. – С какой стати мы должны идти дальше абсолютно беззащитными? Может, вообще не стоит туда входить?
– Но ведь ради этого и затевалась вся экспедиция, – напомнила мне Сара. – Мы не можем повернуть назад из-за какого-то безобидного предписания. Уверена: внутри нам ничего не грозит. Я ощущаю это на уровне интуиции. А вы, Майк? Неужели ничего не чувствуете?
– Конечно чувствую, – ответил я. – Но это мне все равно не нравится. Интуиция еще ничего не гарантирует. Мы понятия не имеем, что именно там обнаружим. Не знаем, что ждет нас впереди. А что, если сделать вид, будто мы попросту не заметили это объявление, и…
– Бип-бип, – просигналила табличка или скала, затрудняюсь сказать, что именно.
Я резко обернулся и увидел, что вместо стандартного текста появилось новое сообщение:
«ЗА ПОСЛЕДСТВИЯ УМЫШЛЕННОГО НАРУШЕНИЯ ПРАВИЛ ОТВЕТСТВЕННОСТИ НЕ НЕСЕМ».
– Ладно тебе, пискля, – сказал я. – И что же это, интересно, за последствия такие?
Табличка не снизошла до ответа.
– Вы, капитан, как хотите, а я пойду и буду соблюдать их правила, – заявила Сара. – Я не для того проделала весь этот путь, чтобы отступить из-за такой мелочи.
– А с чего вы взяли, что я собираюсь отступать? – возмутился я. – Пойдем вместе!
Табличка снова пискнула и выдала нам новый текст:
«ТОЛЬКО СМОТРИ БЕЗ ГЛУПОСТЕЙ, ПИСКЛЯ!»
Сара прислонила винтовку к скале, сняла пояс-патронташ, бросила его на землю рядом с винтовкой и сказала:
– Идем, Ух!
Снова писк и очередное сообщение:
«УХ – ЭТО МНОГОНОГИЙ? А ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БИОЛОГИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО?»
– Да будет тебе известно, пискля: я вылупился по всем правилам! – гневно прогудел Ух.
Опять звуковой сигнал.
«НО У ТЕБЯ НЕСКОЛЬКО СУЩНОСТЕЙ».
– Да, у меня их целых три, – с достоинством пояснил Ух. – Сейчас я нахожусь в своем втором «я». Оно предпочтительнее первого. А к переходу в третье я пока еще не готов.
Текст на табличке исчез, в воздухе повисло ощущение, будто кто-то или что-то напряженно размышляет над услышанным.
И снова писк:
«ПРИНОСИМ ИЗВИНЕНИЯ. ПРОХОДИТЕ, СЭР».
Сара обернулась и посмотрела на меня:
– Ну что?
Я бросил щит возле винтовки, расстегнул пряжку перевязи с мечом и просто позволил ей упасть. Сару я пропустил вперед: в конце концов, это было ее шоу, она сполна за него заплатила. Ух семенил следом, чуть не наступая мне на пятки.
Мы пошли вниз по тропе, в сгущающиеся сумерки между высоких скал. В самом низу расстояние между скалами сократилось до трех футов, а потом тропинка резко свернула, и нас встретил свет.
Мы вышли из узкого ущелья и оказались в Земле обетованной.
Глава 19
Перед нами был кусочек Древней Греции, о которой я читал еще в школе: помнится, учитель пытался привить нам любовь к истории и культуре Земли, бывшей колыбелью человеческой цивилизации. В ту пору я не особенно интересовался этой далекой планетой, равно как и зарождением цивилизации, но меня до глубины души поразила классическая античная красота – вот уж воистину наследие предков, которым можно гордиться. Потом я, правда, и думать об этом забыл, все эти долгие годы даже не вспоминал о совершенстве пропорций и прочем. Но теперь моим глазам вдруг предстала удивительная гармония: именно такой я воображал себе Древнюю Грецию, читая в детстве школьные учебники.
Тропинка бежала по окруженной горами долине. На ярком солнце сверкал и перекатывался по камням горный ручей.
Ландшафт был довольно суровый, земля сухая и каменистая, но иногда попадались зеленые островки, а из щелей на горных склонах росли приспособившиеся к засушливому климату деревья. Тропа вела вниз, в долину: она то бежала совсем близко к ручью, то резко уходила в сторону, огибая скалистые уступы. На горных склонах то тут, то там виднелись маленькие, словно игрушечные, дома из белого мрамора. Все они были построены в классическом античном стиле и поражали благородной красотой.
Здесь даже солнце светило, как в Древней Греции, во всяком случае, я представлял себе пейзаж именно таким. Голубая дымка бескрайнего плато исчезла, как и лиловый свет высоченных гор. Все вокруг было залито ярким солнечным светом, но не желтым, а белым.
Это определенно было оно – то самое место, которое мы искали, сами толком не зная, что хотим найти. Мы думали, что это может быть какой-нибудь человек, или предмет, или просто некая отвлеченная идея. Мы действовали вслепую. Впрочем, целью наших поисков вполне мог оказаться конкретный человек. Вполне вероятно, что в этой чудесной долине мы обнаружим если не самого Лоуренса Арлена Найта, то хотя бы его могилу или на крайний случай какую-нибудь подсказку, позволяющую догадаться, что же случилось со знаменитым Странником, о ком в космосе слагали легенды.
Глядя вниз на долину, я ничуть не сомневался: у тропинки, по которой мы шли, было одно-единственное предназначение – привести нас в это место. И конечно, не только нас, но и вообще любого, кто решит по ней пойти.
Никто из нас не произнес ни слова. Даже когда мы вышли из ущелья на свет. У нас просто не было слов.