Он даже в Вольферте не был уверен. Деревня, где тот поселился, считала его святым, и он не спорил. А не спорил, потому, что такое положение давало ему безопасность. Колдун скрывался здесь. А зачем колдуну скрываться? И как насчет Дианы?
Она знала, что Вольферт был колдуном, и искала сведения о нем, но улетела, не завершив дела. Если бы он мог поговорить с ней, она, наверное, обяснила бы кое-что из того, что произошло.
Луна была уже низко над западным горизонтом, но утреннего света не было и в помине. Дойдут ли они когда-нибудь до остановки? Какое расстояние между ними и часовней должно быть, чтобы спасти их от ревнивого зла, покровительствовавшего этой часовне?
Дункан посмотрел вверх и увидел Нэн, черную летучую мышь в образе женщины, летящую в небе.
Ветер стих. Это был признак скорой зари. Повсюду царила тяжелая тишина, только изредка подкованные копыта Дэниела и Бьюти звенели, задев о камень.
С освещенного луной неба снова пришел звук, который Дункан слышал прошлой ночью: стук копыт, далекий человеческий крик и лай собак.
Конрад остановился. Дункан увидел, что и остальные впереди остановились тоже. Снупи стоял на скалистом выступе и смотрел в небо. Мег села и уставилась туда же. Эндрю спал, согнувшись в седле.
Голос стал глубже, лай громче и отчетливее, копыта стучали, как гром, прокатывающийся по небу. Над вершинами деревьев с севера появилось что-то темное. Приглядевшись, Дункан увидел всадника, ехавшего по небу: он выпрямился в седле, размахивая охотничьим рогом и криком погоняя собак, бежавших перед ним — злых охотничьих собак, вынюхивающих след невидимой добычи.
Большая черная лошадь скакала прямо по воздуху. Лошадь, всадник и собаки пронеслись над группой, стоявшей на вершине холма. Рассмотреть их детально не удавалось, все они были лишь черными силуэтами в небе. Стук копыт эхом отдавался в холмах, лай казался громовым. Всадник поднял рог к губам. Звук, казалось, заполнил все небо. Затем всадник и свора исчезли на юге. Звук постепенно замер.
Нэн скатилась с неба и встала перед Дунканом, дрожа от возбуждения.
— Вы знаете, кто это? — Спросила она.
— Нет. А ты?
— Это дикий охотник. Я видела его однажды много лет назад в Германии.
Мег соскользнула с Бьюти и приковыляла к ним.
— Он всегда был в Германии и нигде больше. Я говорила вам насчет всякой нечисти, собирающейся вокруг разрушителей.
— Значит он ищет их? — Спросил Конрад.
— Сомневаюсь. Он, в сущности, ни на кого не охотится, просто ездит по небу, а его собаки поднимают такой шум, что человек может напугаться до смерти. Но он не думает ни о чем плохом.
— Но кто он? — Спросил Дункан.
— Никто не знает. Имя его давно забыто. Он очень давно ездит по небу.
Снупи торопливо сбежал с холма.
— Давайте пойдем, — сказал он, — уже недалеко. С первыми лучами солнца мы будем там.
— Куда ты ведешь нас? — Спросил Дункан. — Должны же мы знать.
— Туда, где вы должны были бы быть. Обратно на дорогу.
— Туда, где мы попали в чары? Они же будут ждать нас там.
— Нет, — возразил Снупи, — сейчас там нет никого. Они не думают, что вы вернетесь.
Дух плясал над их головами.
— Правильно! Нет и признака их. Я бы сказал — путь чистый.
— Нам надо отдохнуть, — сказал Дункан. — Мы все буквально умираем от усталости.
— Эндрю спит, — заметил Конрад.
— Только он один. Он за это заплатит: когда мы будем отдыхать, он будет на страже.
Глава 14
Скользкое чудовище выбросилось из болота. Чешуйчатая треугольная рогатая голова с зубастыми челюстями и острым языком поднялась над Дунканом, в то время как он стоял по бедра в воде, а болотная тина засасывала его ноги. Он яростно орал на чудовище, нависшее над ним и неторопливо раскачивающееся, и ждал гибели. В руке его был меч, но слишком мало было это оружие, чтобы нанести хотя бы царапину этому чешуйчатому монстру.
Голова опустилась, тело выгнулось, свернулось кольцами и бросилось на Дункана. Оно откинуло его руку с мечом, связало колени, обвилось вокруг тела, сдавив ребра и плечи, и голос сказал громко:
— Будь осторожен с собакой. Свяжи ее покрепче, но чтобы ни одной царапины! Она стоит дороже вас всех, вместе взятых. Если кто-нибудь вздумает ее ударить, я повешу его за большие пальцы!
Во рту Дункана песок, а вовсе не вода, и держат его руки, а не змеиное тело. Он борется, пытается отбиваться, но ничего не может сделать. В его поясницу уперлось чье-то колено, руки давят на плечи. Его лицо прижато к земле. Он открывает глаза и видит опавшие листья.
— Свяжи большого покрепче, — сказал голос, — и следи за лошадью. Она может выбить тебе кишки.
Где-то яростно рычал Тайни, где-то сражался, пытался сражаться Дэниел, и повсюду топот и хрюканье толпившихся людей.
Дункан почувствовал, как толстая веревка больно врезалась в его запястья, затем кто-то рывком перевернул его на спину. Он смотрел в небо, а углом глаза видел неуклюжих людей, маячивших над ним.
Кто-то дернул вверх его связанные за спиной руки так, что он сел. В нескольких шагах от него лежал Конрад, увязанный, как рождественский гусь, но все еще пытавшийся освободиться.
— Если я когда-нибудь доберусь до вас, — ревел он, обращаясь к людям, стоявшим поодаль, — я вырву ваши печенки!
— Дружище Конрад, — ответил один из людей, — я премного сомневаюсь, что тебе представится такой случай.
В этом человеке было что-то знакомое, но лица его Дункан не видел. Человек повернулся, и Дункан узнал Гарольда Ривера.
Мозг Дункана силился понять реальность, но это было трудным делом, поскольку переход от сна к пробуждению произошел слишком резко. Он спал, это ясно, видел во сне столкновение со змееподобным чудовищем из болота, и внезапно оказалось, что он уже не спит, а захвачен и связан злобной шайкой оборванцев. Дункан огляделся, оценивая ситуацию.
Эндрю был привязан к дереву. Мэг не было видно, Дэниела тоже, но маленькая терпеливая Бьюти также была привязана к дереву петлей-удавкой за шею.
Скосив глаза, он увидел Тайни со связанными лапами и челюстями. Тайни яростно извивался, но освободиться, конечно, не мог.
Они лежали на опушке небольшой рощицы у начала дороги, там, где они остановились ранним утром, не думая ни о завтраке, ни о костре, желая только нескольких часов сна, оставив Эндрю на страже.
Не было ни Снупи, ни Нэн, ни духа. Так и должно было быть: Снупи вывел их на дорогу и ушел вместе с Нэн собирать свой маленький народ. Дух, скорее всего, сбежал, встревоженный какой-нибудь опасностью. В прошлую ночь он говорил, что в течении всего дня никого не видел, и Дункан удивлялся, где же, к дьяволу, прятались Ривер и его банда.
Ривер шел к нему. Дункан смотрел на него, смущенный эмоциями, которые этот человек вызывал в нем: немного страха, наверняка ненависть, но и то, и другое смывалось презрением. Ривер был подонком, злобным искателем удобного случая, не имевшим никаких принципов — ничтожество, даже того меньше.
Ривер остановился в нескольких шагах от Дункана.
— Ну, милорд, как вам это нравится? Все перевернулось. Может, теперь вы скажете правду о себе?
— Я сказал ее тебе в ту ночь в замке. Мы идем в Оксенфорд.
— Но не сказали, зачем.
— Сказал. Несем сообщение.
— И все?
— Все.
— Сейчас посмотрим, — сказал Ривер.
Он шагнул вперед и сорвал мешочек с пояса Дункана. Не торопясь, отстегнул он пряжки, открыл мешочек, сунул в него руку и вытащил амулет Вольферта. Он покачал его на цепочке. Блестящие камни отразили солнечный свет.
— Прямо скажем, хорошенькая штучка. И, возможно, ценная. Что это такое?
— Просто безделушка. Сделано для красоты.
Про себя Дункан молился: «Боже, только бы он не взял манускрипт!»
Ривер положил амулет себе в карман, снова полез в мешочек и вынул манускрипт.
— А это что?
— Несколько листов пергамента. Мои любимые. Взял, чтобы иногда читать.
— Ба! — С отвращением сказал Ривер.
Он смял листы и отбросил их в сторону. Ветер подхватил их и протащил несколько шагов по песку. Затем они зацепились за кустик и остались там, а ветер дергал их.
Рука Ривера снова нырнула в мешочек, достала четки, крест из слоновой кости, еще одни четки — янтарные. Он внимательно оглядел последние.
— Благословленные? — Спросил он. — Освященные каким-нибудь святым?
— Его преосвященством архиепископом аббатства Стендиша, так что они только частично освященные.
— Главное — работа хорошая, — заметил Ривер. Он положил четки в карман. — Уж медяк-то мне за них дадут.
— Они стоят гораздо больше, — возразил Дункан. — Дураком будешь, если отдашь за медяк.
Ривер извлек замшевый кошелек.
— Теперь осмотрим это, — сказал он.
Оскалив острые зубы, он высыпал монеты на ладонь.
— Неплохо. Для человека в стесненных обстоятельствах, вроде меня, большая удача найти столько.
Он ссыпал монеты обратно в кошелек, сунул его в карман куртки и еще раз заглянул в опустевший мешочек, затем отбросил его в сторону.
— А теперь меч. Лезвие, подходящее для джентльмена, это будет получше нашего несчастного железа.
Он вытащил меч и осмотрел его опытным взглядом.
— Хорошая сталь, прочная. Но где золото, драгоценные камни? Я полагал, что дворяне носят вещи получше.
— Золото и камни для церемоний, а это боевое оружие, — ответил Дункан.
Ривер кивнул.
— В этом ты прав. Кончик острый, как игла. Действительно, очень хороший меч.
Он опустил меч, так что острие касалось горла Дункана.
— А теперь скажи, куда ты идешь на самом деле? Где то сокровище, которое ты ищешь? И какого рода сокровище?
Дункан не ответил. Он сидел спокойно, хотя инстинкт кричал ему, чтобы он откинулся назад от лезвия. «Ведь меч не отклонится, — говорил он себе.
— Ривер снова приставит его к горлу.»
— Я проткну тебе глотку, — пригрозил Ривер.
— Если ты это сделаешь, то ничего от меня не услышишь.