— Как ты себя чувствуешь? — Спросил Дункан Конрада.
Тот ухмыльнулся.
— Лихорадка прошла. Рука получше. Опухоль немного спала, боль не такая жестокая.
— Миледи пошла в том направлении, — сказал Скрач.
Он показал большим пальцем.
— Она говорила что-то насчет осмотра местности. Это было еще до того, как я разбудил вас.
Дункан взглянул на небо. Солнце прошло уже полпути от зенита. Они проспали большую часть дня.
— Оставайтесь здесь, — сказал он. — Когда придут другие, пусть тоже останутся здесь, а я пойду за Дианой.
Демон с усмешкой кивнул.
— Если есть какая-нибудь еда, — добавил он, — ешьте, не теряйте времени. Пора в путь.
— Милорд, — сказал Конрад. — Вы собираетесь выступить против орды?
— А что делать? У нас нет выбора. Вернуться мы не можем, оставаться здесь — тоже. Этот остров отвратителен.
Конрад оскалился по-волчьи.
— Я буду рядом с вами, когда мы выступим. Мне хватит одной руки, чтобы махать дубиной.
— И я тоже, — сказал Скрач. — Снупи верно говорил, когда дал мне вилы. Принадлежность, он сказал. Они подходят к моим рукам, будто для меня сделаны.
— Ну, до скорого, — кивнул Дункан.
Он нашел Диану на маленькой скале. Она повернула голову, когда услышала его шаги.
— Пора идти?
— Почти, — сказал он. — Очень скоро.
— Перед ордой…
— Я должен кое-что сказать вам, — перебил он, — и кое-что показать. Я давно должен был это сделать.
Он достал талисман и протянул ей. Она глубоко вздохнула, протянула руку, но тут же ее отдернула.
— Вольферта?
Он кивнул.
— Откуда он у вас? Почему вы мне не сказали?
— Я боялся, что вы потребуете талисман себе. А мне он был нужен.
— Зачем?
— Против орды. Для этого Вольферт его и сделал.
— Но Кутберт говорил…
— Кутберт ошибался. Талисман защищал нас от орды с того дня, как я его нашел. Орда посылала против нас своих ставленников, но сама, за некоторыми исключениями, не выступала. Она держится от нас подальше.
Диана взяла талисман обеими руками и медленно поворачивала, подставляя сияющие камни под лучи солнца.
— Какая красота! Где вы его нашли?
— В могиле Вольферта. Конрад спрятал меня там, когда меня оглушили дубиной в том огороде, где мы с вами впервые встретились.
— Странная идея — спрятать человека в могилу.
— У Конрада иной раз бывают странные идеи и, как правило, всегда эффективные.
— И вы нашли его там случайно?
— Когда я пришел в себя, я лежал на нем, и это было очень неудобно. Я думал, что это камень. Сначала я собирался отдать его вам, если мы снова встретимся, но когда стало очевидным…
— Понятно, — сказала она. — И теперь вы хотите использовать его против орды. Может, он уничтожит ее?
— Я делаю ставку на это. Нас явно что-то защищало. Конечно, талисман. И я думаю, орда боится именно его, иначе зачем бы ей собираться в рой против нас?
— Значит, Вольферт был прав, а все остальные ошибались, — сказала Диана. — Они выгнали его, а он был прав.
— Даже колдуны могут ошибаться, — сказал Дункан.
— Еще одно: скажите, зачем вы здесь? Что привело вас сюда? Почему так важно для вас попасть в Оксенфорд? Вы ничего не говорили ни мне, ни Кутберту. Ему было бы очень интересно. У него было много друзей в Оксенфорде, он переписывался с ними много лет.
— Так вот, — начал Дункан, — есть манускрипт. Это долгая история, но я постараюсь передать ее в нескольких словах.
Он быстро рассказал ей суть дела.
— Как зовут того ученого?
— Вайс. Бишоп Вайс. Он стар и болен, поэтому мы и спешим. Он может умереть.
— Дункан, — тихо сказала она.
— Да? Вам знакомо это имя?
Она кивнула.
— Он был старым другом Кутберта, большим другом.
— Ну и прекрасно.
— Нет, Дункан. Бишоп Вайс умер.
— Умер?
— Несколько недель назад Кутберт получил известие о его кончине. Наверное, это было еще до того, как вы покинули Стендиш Хауз.
— Боже мой!
«Бесцельное путешествие, — думал он. — Все зря. Подлинность манускрипта не будет установлена, вероятно, никогда. Может, лет через сто появится другой человек, такой же, как Бишоп Вайс. Его преосвященство будет ждать, святая церковь, весь христианский мир будут ждать этого человека, а будет ли он когда-нибудь?»
Диана придвинулась к нему, положила его голову себе на колени и держала, как мать ребенка.
— Поплачьте, — сказала она. — Никто не увидит, кроме меня. Слезы облегчают.
Но он не плакал, не мог. Горечь взметнулась в нем, сдавила, скрутила, терзала душу. До этой минуты он не знал, как много значил для него этот манускрипт — не как абстрактная вещь, содержащая потенциальное благо для всего мира, а для него лично, для Дункана Стендиша, христианской души, которая верит, что человек по имени Иисус ходил по земле, говорил слова, переданные потом нам, творил чудеса, улыбался на свадьбе, пил вино со своими братьями и в конце концов умер на римском кресте.
— Дункан, — тихо сказала Диана, — я горюю вместе с вами.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— Талисман, — сказал он.
— Вы хотите воспользоваться им, как предлагал Вольферт?
— Это единственное, что остается. По крайней мере, хоть какая-то польза от нашего путешествия.
— Вы не сомневаетесь в талисмане?
— Сомнение есть, но что еще можно сделать?
— Ничего.
— Мы можем погибнуть. Талисмана может оказаться недостаточно.
— Я буду рядом с вами, — сказала она.
— И умрете со мной?
— Если так случится. Но я не хочу об этом думать. Вольферт…
— Вы верите в него?
— Так же, как вы в свой манускрипт.
— А что потом, когда все кончится?
— Что вы имеете в виду?
— Я, например, вернусь обратно в Стендиш Хауз. А вы?
— Найду место. Есть другие замки колдунов. Там меня примут.
— Поедемте со мной.
— Как ваша подопечная или как ваша любовница?
— Как моя жена.
— Дункан, милый, во мне же кровь колдунов!
— А в моих жилах кровь бессовестных авантюристов, грабителей, пиратов и бог знает кого еще.
— Но что скажет ваш отец? Ведь он лорд.
Дункан представил себе отца, прямого, как дерево, раздувающего усы, его серые, как гранит, глаза с теплым блеском.
— Да, он лорд, но и джентельмен. Он будет любить вас, как дочь. У него не было дочери. У него только я. Моя мать умерла много лет назад. Стендиш Хауз давно ждет женских рук.
— Надо подумать, — сказала она. — Но одно могу сказать сразу: я очень люблю вас.
Глава 31
Рой находился на вершине небольшого гребня. Это было страшное зрелище: чернота, по которой пробегали странные искры, как далекие зарницы. Временами рой казался монолитным черным шаром, потом вдруг он становился рыхлым, как моток пряжи, как мыльный пузырь, готовый лопнуть. Он находился в непрерывном движении, как будто то, что его составляло, все время меняло место, ища более выгодного положения, перестраиваясь для достижения идеальной конфигурации роя.
Последив за ним некоторое время, Дункан замечал отдельных членов роя, но настолько мимолетно, что даже не был уверен, что действительно видел их.
Он сказал собравшимся вокруг него:
— Вы все знаете, что мы сделаем. Я возьму талисман, подниму вверх, чтобы его было видно, и медленно пойду к рою. В последних лучах заходящего солнца камни в талисмане засияют мистическими огнями всех цветов радуги, но много ярче радуги.
— А если не сработает? — проворчал Конрад.
— Должно сработать, — холодно ответила Диана.
— Должно сработать, — спокойно согласился Дункан. — Но если, на мой грех, не сработает — удирайте отсюда ко всем чертям, возвращайтесь к топи и держите путь к острову.
— Я не побегу, — заявил Конрад. — К чертям бегство!
Вдруг протянулась рука и выхватила у Дункана талисман.
— Эндрю! — Заорал Дункан.
Но отшельник уже бежал к рою, высоко подняв талисман, а другой рукой держа посох. Рот его был открыт, и он выкрикивал что-то.
— Дурак, похвальбишка, сукин сын! — Ругался Конрад.
Дункан бросился вперед, чтобы схватить Эндрю.
Впереди ударила молния. Полуослепленный Дункан увидел Эндрю, вспыхнувшего ярким пламенем. Через секунду пламя погасло, и отшельник стал дымящим факелом, который задуло порывом ветра. Тонкие усики жирного дыма вылетели из его поднятых рук. Талисман исчез, а Эндрю медленно сминался и упал кучей сгоревшей, дымящейся плоти.
Дункан бросился ничком на землю.
Дикая мысль пробежала в его мозгу: талисман Вольферта не был талисманом, не его боялась орда, не он защищал их в долгом странствии по разоренным землям. Должен был понять, — думал Дункан. — На побережье орда использовала Гарольда Ривера чтобы получить то, чего она боялась, но чего не смела взять сама. Она получила талисман, но оставила его как ненужную вещь.»
Единственной вещью, которую они не получили, был манускрипт.
«Манускрипт! — Думал он. — Боже мой, манускрипт! Именно его орда стремилась уничтожить. Для того и была опустошена северная часть Британии. Орда собиралась двинуться на аббатство Стендиш, где хранился манускрипт, но в то время манускрипта там уже не было. Кутберт говорил, что орда в смущении и растерянности. Конечно, так оно и было. Манускрипт, о котором орда знала и который как-то чувствовала, был унесен через опустошенную ими землю.»
Маленький, щуплый, прячущийся человечек, который так долго следил за компанией Иисуса, но сам не был в этой компании и не стремился в нее, записывал все, что видел и слышал, записывал точно, без вариаций и парафраз, каждое слово, каждый жест, даже выражение лица Иисуса.
Это было правдой, это был точный отчет, и он пронес через столетия славу и силу, полную мощь Иисуса.
«Но почему ты всегда скрывал от меня свое лицо? — Спросил Дункан маленького человечка. — Да потому, — сам себе ответил он, — что это было частью всего дела. Человек этот не искал славы для себя. Все обратилось бы в ничто, если бы он думал о славе. Он и впредь должен остаться безликим.»