Он предположил, что покойный доктор не только не пытался предотвратить местную эпидемию, но, наоборот, пугал коллегу-коронера с целью получить разрешение кремировать тело. Ему необходимо было быстренько сжечь труп, чтобы скрыть личность больного, а не его болезнь! Но по какой причине? В этой истории подозрительно много неизвестных для населенного пункта, где все жители знают друг друга с пеленок!
Возможно, доктор спешил избавиться от тела именно потому, что знал, кто это. Знал и хотел скрыть. Но ведь и второму погибшему могли отрезать голову с той же целью — скрыть его истинную личность, хорошо известную в здешних местах!
От неожиданного открытия Огаст даже сел в кровати: ему срочно понадобилось кое-что проверить. За окном уже брезжил рассвет. Картрайт быстро натянул пуловер и брюки, сунул ноги в теннисные туфли. Бесшумно метнулся через холл, скользнул в спальню мистера Горринга-младшего и принялся трясти того за плечо:
Эджи, Эджи, проснись!
Что? Пожар? Какого… — крепкая рука мистера Горринга сжала подушку, а кулаком другой будущий лорд едва не огрел возмутителя спокойствия. — Ой… Гасси? Ты что, в уме повредился?
Вставай скорее…
Вставать? — Эдвард сладко зевнул. — Я даже не ложусь так рано, тем более не встаю…
Вставай! Я знаю кое-что про мистера Сингха! — с воодушевлением прошептал Огаст и швырнул в приятеля халатом. — Идем, надо попасть в его комнаты.
Мистер Горринг, поеживаясь и зевая, набросил на пижаму халат:
Ладно… Идем, попросим ключ у мистера Честера.
Мы никому не должны доверять!
Так мы и не будем ему доверять. Возьмем ключ, и все. Не суетись, Гасси, предоставь это дело мне, ты же знаешь: я умею ладить с простыми людьми как никто!
То, что будущий лорд Глэдстоун умеет «ладить» с простыми людьми, выяснилось уже в средней школе. Им было лет по десять-одиннадцать, когда после очередной взбучки от взрослых Эджи уговорил приятеля сбежать, как Том Сойер и Гекельберри Финн. Конечно, Лондон не захудалый американский штат, но и читали они тоже не только Твена, но и Диккенса, к тому же тайком пробирались в мюзик-холл и видели, как джентльмены на подмостках изображают кокни, так что запросто найдут общий язык с любым ворьем. Жить им предстояло по волчьим законам большого города — пришлось сменять свои школьные кепи и форменные галстучки у старьевщика на поношенные фуражки и безобразного вида растянутые шарфы. Мистер Горринг запихал в карман печенье, перочинный нож, спички и яблоко, а мистер Картрайт — обмылок, шоколадку, расческу, несколько монеток, а так же заблаговременно похищенный у преподавателя латыни окурок сигары. Экипировавшись таким образом, они проехались на подземке, насколько хватило денег, а дальше пешком зашагали через мост туда, где торжествовали вонь, мерзость и порок, и какое-то время бодро бродили среди развешенных повсеместно простыней и рубах, а также угольных куч, мусорных свалок и покрытых разводами мазута луж.
Никому не было до них дела — ни красноруким прачкам, ни провонявшим джином размалеванным девкам, ни подвыпившим работникам, кучковавшимся у пабов, ни худеньким замурзанным ребятишкам, игравшим в пристенок гнутыми монетками, под ногтями у которых было полно черной грязи, а кожа была покрыта ссадинами и цыпками.
Беглецы уселись на ступеньках перед домом с выбитыми окнами, съели свои припасы и принялись затягиваться сигарным окурком, демонстративно передавая его друг другу. Но карманные воры и продажные женщины все равно не спешили заключить перспективных хулиганов в свои объятия!
Будущий лорд Глэдстоун счел подобное небрежение к нему оскорбительным, без всяких видимых причин спихнул проезжавшего мимо мальчугана с облезлого велосипеда и основательно оттузил. Мальчуган залился горючими слезами и убежал прочь. Пока мистер Горринг-младший, воплощавший в себе спортивную гордость школы, со знаем дела раздавал тумаки хилым ребятам, по наивности подтянувшимся поглазеть на драку, зареванный велосипедист успел нажаловаться матери, и эта миссис подоспела к месту побоища с полицейским сержантом!
Сержант хоть и назвал их «достопочтенными джентльменами», но отвесил каждому по паре подзатыльников, а затем препроводил в самый настоящий участок. Там им пришлось назваться полными именами и несколько часов сидеть на жесткой холодной скамье, дожидаясь, когда за ними прибудет водитель сэра Эндрю Уолтропа.
— Ну как, джентльмены, научились ладить с простыми людьми? — поинтересовался у них лорд Уол- троп по прибытии. «Джентльмены» молча переглянулись.
Честно признаться, по прошествии времени, подросшие до размера полноценных джентльменов, они частенько рассказывали соученикам по колледжу, как «в детстве месяцами жили среди отпетых кокни», вставляли в спичи простецкие словечки, а подвернувшиеся фразы на жаргоне записывали на чистой стороне визитных карточек, как некоторые выписывают цитаты из античной литературы. Выходило очень стильно!
XIV
Май, 14,1939 г., воскресенье 06–15 по Гринвичу
История про клюшку для гольфа, одолженную индийскому гостю и срочно потребовавшуюся мистеру Горрингу в седьмом часу утра, на вкус Огаста, не выглядела достаточно убедительной. Но мистер Честер не стал задавать уточняющих вопросов, а, отдав некоторые распоряжения по кухне, поднялся наверх вместе с ними и отпер заветную дверь.
В комнатах все еще витал запах тяжелых, сладких благовоний. Огаст заглянул в спальню: узнать марку парфюма мистера Сингха — его давняя мечта, поспешно объяснил он и выразил надежду, что мистер Честер простит ему эту маленькую слабость. Он прошел в спальню к трюмо, стал разглядывать пузырьки и баночки, неприметно провел ладонью по поверхности столика и ощутил микроскопические затвердевшие капельки. Нельзя так обращаться с раритетной мебелью! Как можно превратить главную спальню родового поместья в гримерную?
Огаст обожал театр и не раз участвовал в любительских постановках, поэтому знал некоторые секреты эффектных превращений. Именно такие капельки остаются от клея, которым крепят к лицу накладные бороды и усы. Среди притираний и одеколонов обнаружилась аптечная бутылочка, судя по этикетке с настоем грецкого ореха. Его используют, чтобы сделать кожу смуглой — чаще в цирке или мюзик-холле, там, где важно, чтобы цвет хорошо держался, выглядел естественно и не потек от пота…
Вот и весь секрет: любой человек станет похож на индийца, если приложит некоторые усилия — валик бороды, высокая чалма, смуглая кожа, избыток роскоши, подчеркнуто экзотичные привычки и, наконец, надежные сообщники, готовые защитить от избытка внимания и даже жизнью рискнуть, чтобы сохранить его тайну.
Кто же он на самом деле — мистер N в степени п?
Огаст заглянул в ящики ночного столика — ничего интересного, поднял крышку шкатулки — пусто. Потянулся к книге, забытой у лампы, — Диккенс. Он улыбнулся книге, как давнему знакомому, — такой томик просто обязан был появиться в доме, где сосуществуют «мистер Честер» и «мистер Радж»[38]. Книга оказалась вторым томом «Нашего общего друга».
Нет, этот опус не входил в число любимых Огастом романов Диккенса — без всякого пиетета он взял томик за обе стороны обложки и встряхнул над кроватью. Маленькие газетные вырезки, похожие на засушенных прошлогодних бабочек, посыпались на покрывало — все они были астрологическими прогнозами доктора Рена. Огаст сгреб их, спрятал в задний карман, а книгу вернул на столик, провел пальцем по корешку — роман о человеке, который хочет, чтобы его считали умершим, и возвращается домой под чужой личиной…
Он присел на краешек кровати, попытавшись представить, каково это.
Однажды узнать о себе всю правду.
Ему было слышно, как мистер Горринг болтает с дворецким в гардеробной, он поспешил присоединиться к ним.
— …Я слишком долго служу в приличных домах, меня не удивляют подобные происшествия. Нет, сэр. Никакие другие тоже не удивляют. Поэтому я занимаю место управляющего, и как профессионал я не мог одобрить выбор мистер Сингха. Нельзя назвать мистера Раджа опытным камердинером и вообще хорошим слугой. Посмотрите, в каком удручающем состоянии хранится гардероб его хозяина! Боюсь, будет затруднительно отыскать клюшку в таком бедламе…
Действительно, гардеробная выглядела так, как будто здесь все специально перерыли. Френчи однотипного покроя были свалены грудой подкладкой вверх, на штанах вывернуты карманы, драгоценности вывалены из ларчика прямо на столик, обувь вытащена из шкафчика — но не начищена! А полосы ткани, из которых, как догадался Огаст, сворачивают восточные головные уборы, расползлись по всему помещению, подобно ядовитым змеям. Даже ковер на полу лежал неровно!
Мистер Честер не удержался и принялся носком безупречно надраенной туфли разглаживать складку:
— Незамедлительно пришлю сюда лакея. Немыслимо оставлять помещение в таком состоянии, — он наклонился, что-то поддел ногтем, отполированным ничуть не хуже, чем у самого Огаста, и, вытащив из-под ковра длинную тонкую золотую цепочку с медальоном овальной формы, аккуратно положил ее в кучку прочих украшений. Медальон качнулся как раз перед глазами Огаста, и он мог бы поклясться, что на заключенной в медальон эмали был изображен молодой человек, весьма похожий на мистера Раджа! Чтобы убедиться, что ему не привиделось, Гасси зажмурился и резко открыл глаза: изображение никуда не исчезло.
Пора было возвращаться к себе.
Ранний завтрак для них обоих, хотя есть им совершенно не хотелось, подали в спальню мистера Горрин- га. Эджи все же обмакнул кренделек в какао, целиком запихнул его в рот и с набитым ртом подвел итог их изысканиям:
Тут и думать нечего! Они поменялись местами — слуга и его господин. Надо было мне сразу догадаться, как только я увидал, что этот якобы мистер продул собственной прислуге. Это же абсурд! Вот ты когда-нибудь проигрывал прислуге?
Нет. Мне вообще не приходило в голову играть с прислугой в азартные игры… — ответил Гасси, а затем с сомнением добавил: — Хотя… Один раз я выиграл у лорда Глэдстоуна в бридж…