– А зачем орудие производства в открытую держишь? Форсишь?
– Ни Боже мой! – даже несколько обиделся на мое предположение снайпер. – Я легальный охотник. Карабин в билете записан. Все законно!
– И напрасно! Это же зацепка для ментов. Ладно. Переходим к деталям твоего задания.
Пока мы разговаривали, Цыпа весь превратился в слух, ловя каждое слово. Даже прекратил черпать из банки паюсную икру. Понимая его живой интерес, я излагал дело подробно-обстоятельно. Таким образом изрядно сэкономил время и силы, зараз проинструктировав обоих.
– Место на берегу Балтыма сам выбери. Оборудуй удобную огневую точку. Пару дней даю на это. Послезавтра тебя Фрол навестит. Покажешь полянку, он там столы сколотит. Мы ведь не босяки, чтоб пикник прямо на земле справлять. – Я разлил остатки янтарного «Матра» и поднял свою рюмку. – Ну, бродяги, хапнем на посошок и за удачу!
Уже в дверях, прощаясь, не утерпел и задал занимавший меня вопрос:
– А почему у тебя такое странное соседство – карабин и православная икона?
– Очень просто, – Василий гордо украсил физиономию своей коронной ухмылкой деревенского придурка. – Это же Георгий Победоносец. А он завсегда воинам покровительствует.
– Выходит, ты таким способом оружие освящаешь? – Я даже удивился. – Ну-ну. Будем надеяться, что в нужный момент карабин от осечки застрахован!
– Будь спок, Монах! Иконе двести лет. Это не сегодняшнее фуфло!
По заведенной традиции на обратном пути в Екатеринбург свернули на поляну, где покоились Могильщик с женой.
Так как цветы еще не выросли, просто положил под известную березку в качестве сувенира на тот свет искренне любимые боевиком при жизни штукенции – пачку сигарет «Прима» и чекушку «Русской».
Цыпа, как обычно, из машины даже не вышел, сосредоточенно-мрачно крутя на кассетнике наследство Кисы – песни группы «Лесоповал».
– Одно хорошо, – возвратившись к «мерсу», подвел я итог своим мыслям, – что отсутствие масла в чайнике часто компенсируется какими-то другими способностями. Природа обожает уравновешивать. Василий, как ни верти, все же классный стрелок по движущейся мишени... А мозгами шевелить – наша прерогатива.
На следующий день скатали к Фролу в Балтымку. У бывшего рецидивиста, а ныне процветающего свинофермера, дела шли полным ходом. Свиноматки не бойкотировали расцвет капитализма в отдельно взятом селе и поросились обильно и вовремя. Курировавшийся Фролом подпольный водочный цех бесперебойно выдавал на-гора все новые декалитры суррогата, еженедельно отправлявшиеся на реализацию в мои питейные «стекляшки».
Были и кой-какие мелкие нововведения – пол в сарае фермер недавно плотно зацементировал, вбухав туда целую машину раствора...
Я подробно проинструктировал Фрола, осветив создавшееся угрожающее положение в банде и заручившись его полным одобрением планируемой акции. А значит – и действенной помощью по претворению ее в жизнь.
– Не журись, командир! – стискивая мне руку на прощание, пробурчал Фрол. – Обтяпаем! Дельце выгорит в лучшем виде! Не было такого, чтоб наглые бакланы законным ворам солнышко заслоняли. И не будет!
– Когда ты прекратишь, наконец, меня командиром величать? Западло!
– Извиняй, Монах! Дурацкая каторжанская примочка.
Вечером того же дня мы с Цыпой катались по проспекту недалеко от парка-дендрария, высматривая участкового Пилипчука. Капитан в это время обычно совершал променад, собирая нехитрую мелкую дань с «комков». А если без прикрас – подаяние. После смерти Анжелы участковый окончательно спился, и бутылка-две на ночь ему были уже совершенно необходимы.
Можно, конечно, просто звякнуть к нему на фатеру и забить стрелку, но я вовремя просек, что хитрый хохол вполне успеет цынкануть о встрече Медведю, а это в мои планы никак не вписывалось.
Наконец его сутуловатая фигура, облаченная в штатское, нарисовалась из-за угла. Шаркающая тяжелая походка, неприкаянно-блуждающий пустой взгляд почему-то вызвали у меня нечто похожее на жалость. С годами, по ходу, становлюсь сентиментален.
Цыпа припарковал «мерс» на стоянке, и, когда Пилипчук поравнялся с нами, мы вышли из машины на тротуар.
Но тот продолжал идти, даже не заметив двух поджидающих его людей. И вечерний полусумрак здесь был явно не при делах. Видать, участковый уже успел изрядно принять за галстук.
Мы бережно подхватили алкаша под локотки и увлекли в высокие кованые ворота парка.
– Посидим на скамеечке, капитан, – пояснил я немного ошалевшему от неожиданности участковому. – Разговор есть.
– Вконец оборзели, хлопцы! – возмутился Пилипчук. – Евген, я же еще не затарился. Идти мне надо.
– Успеешь! Цыпа, сваргань-ка мухой пузырек водки. Как говорится, тут без поллитры не разобраться.
Капитан, уловив магически-завораживающее слово «водка», вмиг утих и уже без всякого хипиша поплелся за мной к пруду, где мы и устроились на скамейке.
Уткам, должно, еще не прискучили теплые края, и гладь воды была необжито-тихой.
Вскоре появился Цыпа, за его широким офицерским ремнем рукояткой гранаты торчало горлышко бутылки.
Пилипчук засопел, вожделенно уставившись на талию моего телохранителя. Цыпа по натуре не садист и посему, махом свернув винтовую шляпку, сунул «смирновскую» в суетливо подрагивающие руки. Капитан, даже не поблагодарив, жадно присосался к горлышку, как теленок к сиське мамаши, блаженно прикрыв глаза и весело побулькивая.
Я не стал прерывать священнодействия спиртомана, отлично понимая, что, пока он не пресытится алкоголем, разговора у нас не получится.
Поклонение зеленому змию прекратилось лишь после того, как Пилипчук, чуть не задохнувшись, откинулся на спинку скамьи и натужно закашлялся. В бутылке едва ли осталась половина содержимого.
– Не бережешь здоровьишко, капитан! – Я похлопал его по спине.
– Просто не в то горло попало.
– А я не о том. Ты, слыхал, на Медведя стал пахать?..
– Не вижу криминала. Он же твой человечек!
– Не скажи, дорогой! Что положено Юпитеру – не положено его быку... И сколько он тебе отстегивает?
– Как и ты. Тоже прижимист, волчара!
– Выходит, пол-«лимона» с меня и пол-«лимона» с него? Неплохо устроился. И какие услуги успел ему оказать?
– Да никаких. Ей-бо! – Язык участкового заметно заплетался.
В быстро сгущающихся сумерках видеть его глаз я не мог, но был уверен, что расплывшиеся зрачки уже захватили всю радужную оболочку.
– Не крути луну, капитан. Ясно, что выложил ему все обо мне. Иначе он не стал бы платить. Логика простая. Лады! Я не в обиде. Каждый крутится как умеет. Жизнь-то все дорожает, одновременно падая в цене... Держи, хапни еще на дорожку. Пора тебе.
Участковый механически принял бутылку и снова забулькал. В натуре – пьет как мерин! Если б я влил в себя этакую дозу, то тут же бы и сгорел. Если не от спирта, то от стыда уж точно.
– Хорошо, что сейчас весна, а не лето. Как считаешь?
– Ясное дело. Не так шибко жарко, – еле ворочая языком, пробормотал капитан и выронил бутылку.
Потянулся поднять и, не удержав равновесие, шлепнулся на землю и затих.
– Не поэтому. Весной темнеет гораздо быстрее. Цыпа, глянь, может, мент сам копыта отбросил на радость всем киоскерам?
Опровергая столь нахально оптимистичное предположение, участковый начал мирно похрапывать.
– Да, – согласился я сам с собой. – Это было бы слишком хорошо для правды. Действуй, Цыпа!
– Евген, у него шпалер под мышкой болтается. Кажись, табельный «макар». Цепляем?
– Не стоит ментам лишние хлопоты доставлять. Пускай «пушка» при нем остается. Авось дельце за несчастный случай проканает.
Цыпа без труда подхватил обмякшее тело и отнес его к пруду. Послышался слабый всплеск, и черная гладь воды сомкнулась, принимая в илистую глубину нового постояльца.
– Посидим, покурим. – Я щелкнул крышкой портсигара. – Вдруг от холода очухается да и всплывет.
– Обижаешь, Монах! – Цыпа взял папиросу. – Когда нес, я клиенту сонную артерию слегка промассажировал.
– Каюсь, опять недооценил. Ну, тогда рвем когти!
Уходя, поднял осиротевшую бутылку и швырнул в воду, как по старой доброй традиции кидают прощальный ком земли в свежевырытую могилу.
Как последний идиот, слонялся по квартире, не зная, чем заняться. Вроде обо всем позаботился, учел любой возможный расклад. По таинственной науке нумерологии на завтра, день освобождения Тома, выпадала пятерка – непредсказуемый риск. Ну, чего-чего, а этого добра завтра ожидается даже с излишком.
Закурив, вышел на балкон. В вышине беспечно кучковались облака, выстраиваясь в какие-то странные фигуры и знаки, а внизу по центральной улице тек темно-грязный поток людей, одетых в рабочие спецовки. Очередная забастовка. Опять, наверно, какому-то предприятию за несколько месяцев задерживают выплату зарплаты. Зато в результате подобных «объективных» трудностей обычно вылупляются вскоре несколько новых миллиардеров, «новых русских», так сказать. Наверняка из числа руководителей этого самого предприятия. Задержанные деньги, успев прокрутиться в коммерческих, либо банковских структурах, обеспечат нуворишам благополучное капиталистическое будущее. Таким оригинальным способом у нас в бардачной России нарождается гордый класс собственников. Умора!
Хотя допускаю, что в отдельных редких случаях причина задержек выплат в трещащем по всем швам государственном бюджете. А чего ему трещать, спрашивается? Нужно всего лишь дать зеленый свет частной собственности на землю, ее купле-продаже через биржи. Это откроет шлюзы такому мощному потоку миллиардов долларов, который в два счета смоет все проблемы не только финансового, но и социального характера.
Жаль все-таки, что я не Президент. Анкета явно подкачала, а то ударился бы в политику. На фоне этих придурковатых умников и наглых хапуг, что вижу в телевизоре, я безусловно смотрелся бы выигрышно.