– Давай кончай короче, хватит изгаляться! – хрипло заявил Беспредел, явно не желающий признавать пагубную ошибочность своих действий.
– Ты упрям, как бык. А быки всегда идут на закланье... – я повернулся к Цыпе. – Долго мне еще в браслетах зажигать?!
Телохранитель мигом освободил мои запястья от наручников и вернул отобранный лжементами десятизарядный «марголин». Ощутив под мышкой привычную тяжесть милого «братишки», я сразу успокоился и даже повеселел.
– Кстати, Пашок. Я, помнится, по доброте душевной обещал оказать тебе ту же услугу, что ты для нас с Цыпой и Томом изготовил. Слово надо сдерживать – мы ведь интеллигентные люди. Так что в сарае покоиться будешь в обнимку со своими «шестерками». Надеюсь, доволен? В любом случае, пусть тебя утешает мысль, что своим примером ваша кодла наглядно демонстрирует верность пословицы: «Не рой яму другому – сам в нее угодишь». Прощай, Паша. До встречи на той стороне Луны.
Вид насилия не доставляет мне, как некоторым, ни малейшего кайфа. Поэтому я вышел во двор покурить.
«Родопина» показалась необычайно душистой и приятно бодрящей. Вечерело. Частый неласковый гость Екатеринбурга – северный ветер – уже заслал в город свои передовые отряды. Плотным потоком они носились по улицам, уничтожая тепло, накопившееся за солнечный весенний день.
Из дома донесся одиночный хлопок крупнокалиберного «стечкина». Я сокрушенно покачал головой и вздохнул. Нет, все же Цыпленок легкомыслен до полного безобразия – прокладки в глушителе его «АПСа» уже давно пора менять!
Видно, мой крест такой – постоянно напоминать беззаботному соратнику о важности деталей и мелочей...
Встреча с бывшим соратником проходила в малом банкетном зале гостиницы «Кент». Мы были вдвоем.
Петрович по прозвищу Фунт сидел напротив меня, смущенно теребя на коленях свою фасонистую фетровую шляпу, и жалко улыбался. Сейчас никто бы не поверил, что этот седой старик – особо опасный рецидивист, имевший «ходки» практически по всем тяжким статьям уголовного кодекса России. Правда, все эти подвиги в далеком уже прошлом.
Петрович напоминал мне начало нашей коммерческой деятельности, когда бандгруппа заимела наконец надежную официальную «крышу» в виде пивного бара «Вспомни былое», где он числился управляющим. Год назад я отправил Фунта на давно заслуженный отдых, решив, что семидесятилетний компаньон стал для организации бесполезен. Думал – недолго ему уже осталось. Но он живчик оказался, наверно, гены предков хорошие. На встречу бодренько пришкандыбал, приколоться о чем-то хочет.
– Ну что, Петрович? – Я ободряюще-доброжелательно глянул в выцветшие голубые глаза старикана. – Зачем вчера о встрече просил? Говори, не стесняйся. Мы же свои люди. Если с финансами напряженка, то я, конечно...
– Нет, Михалыч, – Фунт протестующе поднял свою узловатую ухватистую ладонь. – Я совсем по другому ракурсу.
– Да? – Я невольно усмехнулся. – Ну, давай, излагай свой ракурс.
– Возьми меня обратно, Монах! – с придыханием заявил божий одуванчик. – Не в масть мне такую жизнь вести. Сопьюсь по-черному со скуки иль с балкона сигану, ей-бо!
– Но это неразумно, Петрович, – я даже немного удивился. – Если мы вдруг спалимся, тебе же копыта отбрасывать в зоне придется. А ведь могут и лоб зеленкой намазать, не посмотрят, что ты ветхий старик. «Гуманность» судов ты лучше меня испытал на шкуре. А может, по баланде скучаешь? Или в детство впал?
– Нет, Евген, я не маразматик, – Фунт тяжко вздохнул, словно сожалел о сем факте. – Невмоготу мне пенсионером куковать. Пристрой к делу какому-нибудь, хоть швейцаром. А при надобности на курок-то нажать силенок еще хватит...
Я с неподдельным любопытством разглядывал морщинистое лицо рецидивиста. Должно быть, верно говорят – горбатого только могила исправит. Но я его понимал. К острым ощущениям, что дает риск, привыкают так же легко и необратимо, как к наркоте.
– Ладно, Петрович! Уважу твою старость. Но место управляющего баром занято. Пойдешь сюда, в «Кент»?
– Швейцаром? – вскинул Фунт взгляд, совсем по-молодому блеснувший веселым озорством.
– Почти угадал. Управляющим.
– Подписываюсь! – важно кивнул Фунт, менявшийся буквально на глазах.
Только что сгорбленная спина его выпрямилась, плохо выбритый подбородок поднялся, открывая застарелый косой шрам на старчески дряблой шее.
– Но у нас заведен порядок. Коли работаешь в гостинице, то и живешь в ней. Восьмой номер как раз свободен. Ключи от квартиры Цыпе отдашь. Он туда девочку для спецклиентуры поселит. Лады? Он же и новые твои обязанности объяснит.
Заметно воспрянувший духом Петрович долго благодарно жал мне руку на прощанье. На восьмом десятке, видно, стал не в меру чувствителен, бродяга.
Когда за Фунтом закрылась дверь, я послонялся для разминки по банкетному залу, решая, то ли заказать обед сюда, то ли не ломать традиции и отправиться в клуб «У Мари».
Нарушив ленивый ход моих кулинарных мыслей, нарисовался Цыпа, держа в руках комнатные тапочки.
– Михалыч, переобуйся на полчасика. На экране почему-то сигналы радиомаяков не отражаются. Еще вчера заметил, – отвечая на мой немой вопрос, попросил телохранитель. – Я твои сапоги специалисту дам поглядеть.
– А смотреть уже нечего. Один твой дурацкий маяк я выкинул – батарейка негодная была. Второй, ясно, такой же.
Цыпа явно хотел высказаться насчет моей вопиющей нерачительности, но благоразумно сдержался. Лишь буркнул:
– Все одно, давай, Михалыч, сапоги. Новый маяк поставлю и электропитание заменю.
Зная его чисто ослиное упрямство, спорить не стал и переобулся. Телохранитель тут же скрылся, торжественно унося в качестве трофея мои австрийские сапоги.
Ну, что ж. Нет худа без добра, как говорится. По крайней мере, не надо теперь ломать голову, где обедать. В тапочках, к тому же сильно смахивающих на женские, в клуб, понятно, не поедешь.
Из семи смертных грехов один-то я верняк никогда не совершал. Это чревоугодие. Просто желания большого не было. Чтобы и дальше иметь обоснованный повод считать себя не до конца безнравственным человеком, заказал весьма скромный обед всего из трех блюд. А на десерт, как уже давно вошло в привычку, – маленький тортик-мороженое. Запил все это нехитрое дело бутылкой сухого мартини. Крепкие алкогольные напитки я стараюсь в дневное время вообще не употреблять. По мере возможности, конечно.
Только закончил трапезничать, как появился Цыпа с моей импортной обувкой. Но на его физиономии читалось почему-то не гордое чувство выполненного долга, а натуральное беспокойство.
– В чем дело, братишка? Несварением желудка страдаешь? – Я сыто откинулся в кресле, намереваясь прочесть Цыпленку профилактическую нотацию о пользе воздержания в приеме пищи, но тот не дал мне времени собрать мысли в язвительно-снисходительную атаку.
– Евген, с тобой Шатун хрюкнуть хочет. Троих мальчиков своих прислал. В машине ждут ответ. Поедешь?
– Ясное дело. Я не страус, чтоб башку в песок прятать. Да и любопытно даже, зачем вдруг Шатуну понадобился.
– На пару поедем?
– Не будем скромничать. Прихватим еще парочку наших для эскорта. Выбери посолиднее ребят.
– Волыны им выдать?
– А ты как думаешь? Шатун тип опасно непредсказуемый...
– Понял. Сей момент организую.
– Вот и ладушки. Ступай.
Я скинул подозрительно красивые цветастые тапочки и заменил их на более подходящую мне обувь. Убедившись, что милый «братишка» все так же легко выпархивает из наплечной кобуры, сунул в задний карман брюк запасную обойму и вышел в холл. Там меня уже поджидали два плотных гаврика из службы безопасности гостиницы под предводительством Цыпы, который успел снова обрести свой обычный товарный вид – нахально самоуверенный.
На автостоянке я сразу засек вишневую «БМВ» с тремя шатуновцами. После недолгих дипломатических переговоров все расселись по своим машинам. «БМВ» авангардом ушла вперед, показывая дорогу, а наш «мерс» аккуратно пристроился сзади.
Господина Шатунова по кличке Шатун я знал неплохо, хотя наши тропы ни разу не пересекались. Ни на воле, ни в лагерях. Но, как говорится, слухом земля полнится.
Шатун не являлся «законником», принадлежал к самой ныне массовой и разношерстной уголовной братии «махновцев». Его девиз: кто смел, тот и съел.
Возраст его сорок годков с каким-то несущественным гаком. Последний срок мотал за грабеж с разбоем, как и Цыпа. Уже пять лет, как откинулся и больше не залетал. А значит – или на органы шпилит, или безжалостно-аккуратно обрубает «хвосты». Хоть первый, хоть второй вариант говорили об одном – человек он явно серьезный, ухо с ним надо держать востро.
Официальное прикрытие Шатуна – рекламное агентство «Титул», директором которого он являлся. Группу Шатун собрал аховую – сплошь бывшие уголовники, смотревшиеся в респектабельном офисе «Титула» чужеродными одушевленными предметами. Кроме местного рэкета, банда занималась и разными другими, мало известными мне делами. Сутенерством, в частности.
Весеннее солнце сегодня пекло вовсю, старательно подготавливая приход своего босса – лета. Я опустил боковое стекло, впуская в салон свежий воздух, пахнущий сырой землей и проклюнувшимися на деревьях смоляными почками. «БМВ», мигнув подфарниками, свернула с центральной улицы в какой-то переулок и остановилась у старинного двухэтажного особнячка с декоративными алебастровыми колоннами. На крохотной автостоянке у дома еле-еле нашлось свободное место для нашего «Мерседеса».
Шатуновская троица уже скрылась в парадном, видно, поспешая возвестить о приезде гостей в количестве четырех индивидов с подозрительно оттопыривающимися левыми локтями.
Особняк имел просторный холл с красно-коричневым паркетным полом. Игнорируя дневное время суток, под потолком ярко горела торжественная хрустальная люстра со множеством сосулькообразных висюлек, мелодично позванивающих каждый раз, когда мимо дома проезжала машина.