– Ничего особенного, – обронил я, оттесняя хозяйку в коридор и проходя в комнату. – Просто хочу разрубить один гордиев узел и поставить все точки над «и» одновременно!
Я по-хозяйски расположился в кресле, стараясь не глядеть на незастланную двуспальную кровать, которая будила во мне целую гамму приятных воспоминаний, в данный момент совершенно неуместных.
Вика, в своей желтой фланелевой пижаме смотревшаяся весьма соблазнительно, села на краешек кровати, всем видом демонстрируя покорность и послушание. Но лукаво улыбаться не перестала.
– А я и не знала, что ты ревнив, как негр Отелло! – Она кокетливо надула губки. – Как понимаю, соперника ищешь? Под кроватью поглядеть не забудь! Любовники обычно ведь именно там скрываются!
– Насколько знаю, Отелло был эфиоп, – уточнил я, усмехнувшись.
Ребята тем временем уже проверили кухню с ванной и столпились в комнате, явно не зная, что делать дальше.
– Здесь никого нет, – доложил Цыпа.
Сейчас он здорово смахивал на умную служебную собаку, неожиданно потерявшую след. Был бы у него хвост – обязательно завилял бы им виновато.
– Я так и думал, – успокоил я соратника. – Присаживайся. Мы никуда нынче не спешим. А вы, ребята, возьмите под контроль окна и дверь. Гости, думаю, не заставят себя долго ждать! Не так ли, милая Вика?
– Не понимаю, о чем ты таком говоришь? Ты еще кого-то ко мне пригласил? – Хозяйка недовольно передернула плечиками. – Ну, знаешь, здесь тебе не проходной двор.
– Не злись, детка! Это к твоему личику совсем не идет! – Я запалил «родопину» и с удовольствием затянулся душистым болгарским дымом. – Разве ты не просигнализировала своему шефу Баграмяну о нашем неожиданном визите? В таком случае можешь сейчас его позвать. Как у вас заведено? Побрякать по рычагам телефона или банально в стенку постучать?
Вика уставилась на меня расширившимися, какими-то застывшими глазами и вдруг выдохнула:
– Убийца!
– Фу, как неинтеллигентно! – поморщился я. – И ошибочно к тому же! Я хочу лишь побеседовать с господином Баграмяном, чтоб разрешить одну маленькую непонятку. Кстати, это он почему-то пришить меня собрался, а не я его. Гадом буду, если вру!
Не знаю, сколько времени мне бы понадобилось убеждать Вику в своей неагрессивности и чистоте помыслов, но в этот момент один из шифоньеров бесшумно отъехал в сторону, оказавшись потайной дверью во вторую половину дома.
На пороге стояли двое. Одетый в темный костюм-тройку смуглый мужик лет шестидесяти и тридцатилетний парень с короткими черными усиками. Мое заинтересованное внимание сразу привлекли его руки – в каждой он держал по тяжелому пистолету «гюрза». Подобен «стечкину», но значительно модернизированный. Мои ребята нервозно залапали под куртками рукоятки своих пистолетов, но я подал им знак не рыпаться раньше времени.
– Искренне рад знакомству! – спокойно поделился и чувствами с гостями-южанами, так как ожидал нечто подобное. – Проходите, располагайтесь как дома!
– А это и так мой дом! – сухо полуулыбнулся Баграмян, оценивающе разглядывая меня своими умными ореховыми глазами. – Если верно понял, уважаемый Монах, ты все же решил вернуть мои камушки? Похвально! Весьма. Если отдашь все, то я, пожалуй, попробую простить твои хулиганские художества.
– Какие именно? – не удержавшись, полюбопытствовал я.
– Убийство одного из наших людей имею в виду, – холодно пояснил хозяин дома, усаживаясь в кресло напротив.
Присутствие моих ребятишек он явно нагло игнорировал, словно их и вовсе не было. Усатый телохранитель тут же встал за его креслом, благоразумно оберегая тыл.
Цыпа не спускал с телохранителя нетерпеливого жадно-плотоядного взгляда и ждал лишь моей команды. Рука со «стечкиным» нарочито вяло покоилась на колене, но я-то отлично знал, как мгновенно Цыпленок умеет пускать его в ход из любого положения.
– Очень интересно! И кого, любопытно, я «замочил»?
– Дмитрия Карасюка! – начал терять терпение вспыльчивый Баграмян. – Ты что, паясничать сюда пришел?!
– Ну зачем же сразу в бутылку лезть? – мягко возразил я. – Давай спокойно, без хипиша разберемся. С чего ты взял, что это я? Мы с Карасюком твоим даже шапочно знакомы не были! Гадом буду!
– Желаешь доказательств, как я понимаю? – вкрадчиво спросил хозяин дома, блеснув глазами. – Пожалуйста! Сколько угодно! Их даже тупому суду присяжных хватило бы. С большим избытком!
– Кончай вокруг да около ходить! А точнее – ползать! – разозлился я. – Выкладывай! Конкретно!
– Кто же из нас в бутылку лезет? – спросил Баграмян и совсем неожиданно предложил: – Расстегни-ка, уважаемый, свою рубашку!
– Зачем? – глупо сказал я, хотя уже начинал понимать, где собака зарыта.
– Желаю взглянуть на распятие!
– Ради Бога! Любуйся! – Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытянул за цепочку крест наружу.
– Антиквариатом интересуешься? Должен тебя жестоко разочаровать – не продается!
– Несолидно и глупо было бы, – сказал хозяин дома, впиваясь глазами в изумрудное распятие, – собственные вещи покупать. Крест этот вместе с партией камушков был у Карасюка. Которого ты убил и ограбил!
– Лажа! – почти искренне возмутился я. – Никого я не грабил. Сувенир мне старый приятель недавно подарил!
– Придется назвать имя столь щедрого приятеля! – жестко сказал Баграмян, недоверчиво кривя свои пухловатые губы. – Если, конечно, не желаешь вместо него крайним остаться.
– Сергей Гриненко.
– Ну, конечно! – насмешливый хохот армянина сильно смахивал на уханье совы. – Как я сам не догадался! А ты далеко не дурак, Монах! Знаешь, как передергивать!
– Не понял! – прервал я неестественное веселье собеседника. – Я точно говорю! Без туфты – он!
– Это называется – с больной головы на здоровую! – Со смуглого лица хозяина слетела приклеенная улыбка. – Он главный свидетель против тебя. Вполне даже логично, что ты его утопить пытаешься! Но Грин мой человек, проверенный, и твой наглый наговор не прокатит. Ни единого шанса! Так что завязывай упираться и давай перейдем к нашему делу. Добровольно камушки отдашь?
– Ладно. Давай начистоту! – Я обернулся к своим ребятам и распорядился. – Ступайте на кухню перекурить и Вику с собой цепляйте!
Когда Вика в сопровождении моей четверки удалилась, я некоторое время курил, задумчиво глядя в спокойно-внимательные глаза Баграмяна, потом сказал:
– Карасюка и верно убрал я, но по личной просьбе Грина. Должок за мною лагерный был, вот я эдак и погасил его. Как интеллигент в третьем поколении, я всегда аккуратно плачу по счетам. В благодарность за ликвидацию врага Грин и подогнал мне распятие. Никакую партию изумрудов я в глаза не видел. Даже и разговора о них не было. А сволочь Грин что говорит?
Хозяин дома сидел, опустив глаза, по-собачьи наклонив голову набок, видно, больше вслушиваясь в мои интонации, чем в слова. Наконец поднял настороженно-пристальный взгляд и сказал:
– Кто подтвердить это может?
– Господин Цепелев, – кивнул я на Цыпу.
– Несерьезно. Он твой человек. Кто еще?
– Никто, – я развел руками, начиная склоняться к мысли, что, как ни крути, а придется мне все же применить последний неоспоримый аргумент, спрятанный до времени в кобуре под мышкой.
– Подобьем итог! – как-то странно усмехнулся Баграмян.– Что мы имеем? Твое слово против слова Грина. Негусто! Весьма!
– А он-то что говорит? – снова задал я вопрос, не дававший мне покоя.
– Он утверждает, что случайно заметил на тебе крест, очень похожий на тот, что он передал Карасюку вместе с изумрудами и билетом. Вот я Вике и поручил проверить...
– Каким билетом? – уточнил я из любви к полной ясности во всех деталях.
– Авиабилетом до Гамбурга. Если б не ты – летел бы сегодня Карасюк в западную цивилизацию, а не в ад! – усмехнулся армянин, выказывая некоторое болезненное пристрастие к черному юмору.
– Должен был нелегально вывезти камушки в Германию?! – вопросил я так громко, что Баграмян вздрогнул, а его телохранитель сразу наставил на меня обе свои крупнокалиберные фигуры.
– Естественно! – Старый армянин подался вперед в кресле, вскинув на меня напряженно-колючий взгляд. Его ореховые глаза потемнели до агатовых. – Ты предполагаешь...
– Да! – мной овладело такое возбуждение, что я еле усидел в кресле. – Конечно! Самолет уже улетел?
Баграмян взглянул на золотой наручный «Ролекс» и сжал губы в два тонких лезвия:
– Нет. Рейс через два с половиной часа. Очень боюсь, что твое предположение похоже на правду... Весьма! Грин сказал, что передал товар и билет в присутствии жены Карасюка, но подтвердить мне это ни Дмитрий, ни его жена уже не смогли...
– Базарить некогда! И так можем опоздать! – Я встал и начал стаскивать с себя злосчастную цепь с распятием.
– Оставь цацку на месте! Если ты окажешься прав – как знак уважения и будущей дружбы, а коли врешь – как подарок на твои похороны! – добродушно улыбнулся Баграмян.
Вглядевшись в серьезные черные глаза, я понял, что он даже и не думает шутить.
– Тенгиза с собой возьмешь! – распорядился хозяин дома, кивнув на усатого телохранителя. – И поуважительней с ним, Монах, он мой племянник.
– Очень уж ты недоверчив! – усмехнулся я. – Но темнить не собираюсь и на контроль согласен. Поехали, племянничек!
На прощанье я решил из дипломатических соображений немного польстить новому знакомому:
– Все-таки отчаянный ты мужик, дорогой Армен! Ведь мы запросто могли и тебя и племянника нынче хлопнуть – и все дела! Сразу никаких проблем!
– Ты так уверен? – обнажил в улыбке острые ухоженные зубы Баграмян, показывая свою полураскрытую ладонь.
В ней, как птенчик в гнезде, лежала рубчатая «лимонка». Кольцо было выдернуто и взрыва не происходило только потому, что усики детонатора гранаты крепко зажимались большим и указательным пальцами армянина. Стоило лишь осколочному птенчику просто выпасть из гнезда и... Дальше и думать не хотелось.
– Могло и не зацепить, – не слишком уверенно сказал я, делая хорошую мину при плохой игре.