Главное, добраться до областного центра. Потом останется уж плевое дело – отыскать широкий Пышминский тракт и топать параллельно ему до самой Балтымки. На шоссе, ясно, не выйдешь: любой желторотый мент враз просечет по его прикиду, из каких именно мест он вдруг на трассе нарисовался.
«Занятно будет глянуть в удивленную морду брательника, никак не ожидающего столь скорой встречи. Навряд ли обрадуется. Ну да черт с ним! Отдаст свою ксиву и деньгами, не скупясь, поможет – никуда не денется! Сидел-то я за его «мокруху». Восемью годами под остервенелый лай овчарок сполна уж рассчитался с ним за обиду – случайную любовную связь с его женой Тамаркой. Соблазнительная лярва, и монах бы не устоял!»
А если разобраться, обычная пробежала между братьями-близнецами «черная кошка». Наверно, ни одна баба не выдержит перед неуемным женским любопытством: проверить на практике, есть какие-либо отличия у близнецов в половом плане или нет.
Почти сразу после свадьбы Михаила и Тамары произошла старая банальная вещь. Стала делить молодая жена свою постель с обоими братьями. Правда, надо признать, главная инициатива в данном случае исходила не от женщины, а от мужчины. Василия то бишь.
Тишь и гладь да Божья благодать сохранялись в любовном треугольнике до того момента, пока об адюльтере между женой и братом не прознал Михаил. Сам бы он ни в жизнь не догадался их заподозрить, но донес ему бдительный сосед о зачастившем к Тамаре в отсутствие мужа Василии. Кстати, соседу его чистоплюйское доброхотство вышло крутым боком. Фатальным, можно даже сказать. Конкретно.
Получив донос, Михаил тут же рванул к брательнику на разборки. После женитьбы брата Василий благородно покинул родной дом и перебрался на окраину деревни в ничейную, давно пустовавшую брошенную избу. Огород там напрочь зарос бурьяном и чертополохом. В тот момент Василий как раз деятельно занимался его прополкой, обнажив свой мощный торс страстно-жарким лучам полуденного солнца. Узрев близнеца, Михаил, прежде чем начать трудный разговор, благоразумно выдернул из забора увесистый дрын – без его солидной помощи «беседовать» было бессмысленно и даже опасно – по физическим данным Василий ничем не уступал брату. А в рукопашном бою и вовсе превосходил его: служа в спецназе, заработал черный пояс по карате. Михаил же, при всем старании, выше коричневого так и не поднялся.
Заслонив ладонью лицо от солнца, Василий удивленно наблюдал за странным поведением ближайшего родственника, хотя подсознательно давно ожидал нечто подобное. С самого первого дня тайной связи с Тамаркой.
– Снюхались, значит, с моей женушкой-паскудой?! – без долгих предисловий взял быка за рога Михаил, недвусмысленно-угрожающе подымая деревянный кол над головой.
– Полная чушь! Чего это тебе в голову ударило? Моча, наверно! – заявил Василий, рыская глазами по сторонам в тщетных поисках аналогичного оружия. Верно говорят: против лома нет приема – окромя другого лома.
– Отмазаться не выйдет! – злобно оскалился оскорбленный муж. – У меня верный свидетель имеется! Он видал, как ты, крадучись, Тамарку навещаешь, пока я, как дурак, в поле горбачусь!
Не обнаружив поблизости ничего подходящего, что можно было бы противопоставить дрыну, Василий прибег к единственно доступному сейчас оружию – подняв на брата невинные глаза, выдал целую речь о несусветно-наглых выдумках всяких грязных сплетников, особо напирая на скудоумие людей, всегда готовых принять на веру любой гадостный поклеп.
Сбитый с толку этим напористо-убедительным словоизвержением, Михаил медленно опустил дрын, начав вдруг сомневаться в зоркости соседа.
– Айда к Василь Иванычу! – буркнул он, зашвырнув свое березовое орудие возмездия в кусты. – Поглядим, что ты ему в глаза скажешь!
– Пойдем, – тут же согласился Василий, обрадованный, пусть и кратковременной, но оттяжке выяснения отношений. – Все ему выскажу, мухомору подлючему! Вот только рубаху накину.
Заскочив в дом, Василий не одной рубахой обзавелся, но и кухонным ножом, незаметно сунув его за хромовое голенище своего фасонистого сапога.
Василий Иванович жил один, год назад расставшись со своей женской половиной – Агафьей, которая излишне явно увлеклась на старости лет знахарством, колдовством и еще Бог знает какими тайно-темными делишками с нечистой силой. «А что я могу поделать? – оправдывалась Агафья. – Матушка мне перед смертью свои знания и силу передала. Я обязана силу эту тайную в миру показать». Сбрендила, короче. Расстался Василий Иванович с женой легко – благо деток Бог им не дал – и просто – выгнал из дома. Агафья поселилась на окраине деревни в одной из брошенных изб.
В тот момент, когда к нему в горницу ввалились два брата-амбала, Василий Иванович занимался своим любимым делом – поливал из лейки диковинное разлаписто-махровое красно-фиолетовое растение под названием «чертов корень», сохраненный им в память об этой заблудшей овце, Агафье, которую в деревне уже давно и недвусмысленно называли не иначе как Бабой Ягой. Все соседи наперебой предлагали ему поскорее избавиться от «чертова корня» вместе с деревянной кадкой, предрекая, что тот накличет в дом беду, но Василий Иванович лишь посмеивался: ну какая злая напасть может с ним приключиться, коли он каждый воскресный день исправно посещает местную церквушку? Ерунда это, одни глупейшие суеверия. Ей-богу.
Недовольный, что его прервали, старик обернулся к непрошеным гостям, тут же верно сообразив, что к чему.
– Ты не обижайся, Вася, но смолчать я не в силах был, глядючи на ваше с Тамаркой непотребство! – сразу перешел дедок в наступление, невольно, как щитом, загораживаясь от бугая Василия своей смешной жестяной лейкой.
– Напраслину возводишь, пень старый! – взвился уличаемый и подскочил к Василию Ивановичу, потрясая для большей убедительности кулаками. – Ты нас в постели видал?!
По вдруг заострившимся чертам лица пенсионера Василий со всей очевидностью вдруг понял, что сейчас тот честно ляпнет утвердительный ответ, и, чтоб не допустить этого, использовал свой главный сногсшибательный довод – левой в солнечное сплетение и правой снизу в челюсть.
Старик отлетел к стене, чудом не сбив по пути любимую кадку с красивым махровым растением. По-рыбьи жадно разевая рот и обеими руками схватившись за поврежденную скулу, он некоторое время приходил в себя.
Плаксиво-жалкое выражение на морщинистом лице старика неожиданно кардинально изменилось.
– Ты же мне челюсть сломал, паршивец! – прошамкал Василий Иванович, сверкая злобными глазами. Видно, вспомнив, что он как-никак является полным тезкой бравого рубаки Чапаева, разъяренный сосед, необычайно быстро для своего почтенного возраста поднявшись на ноги, схватил табуретку и начал агрессивно наступать на молодого обидчика.
Василий не нашел ничего лучшего, как вытащить спрятанный за голенищем сапога хлеборез. Впрочем, засветил нож он лишь для визуального устрашения не в меру развоевавшегося старикашки. Всерьез это смехотворное нападение божьего одуванчика Василий не воспринимал и поэтому легкомысленно пропустил момент удара. Обрушившийся на его голову тяжелый дубовый табурет вмиг доказал всю несостоятельность наивных умозаключений Василия, щедро вознаградив за проявленную глупую неосторожность глубоким нокаутом.
Выронив нож, Василий распластался на полу, не проявляя уже более ни малейшего интереса к происходящему.
Старик будто осатанел – снова замахнулся своим дубовым оружием, желая, по ходу, окончательно проверить на прочность череп поверженного врага.
Михаил, до сего момента равнодушно взиравший на потасовку, с силой отпихнул ополоумевшего пенсионера в сторону.
– Совсем опупел, козел?! – прорычал Михаил. – Ты ж убьешь моего братана!
– Тоже схлопотать хочешь? – взвизгнул Василий Иванович и, угрожающе размахивая своей нелепой табуреткой, стал наступать на нового обидчика.
Михаил подобрал с пола кухонный тесак брата и недвусмысленно покачал его на ладони.
– Лучше погасни, мужик! А то я сам лично тебя загашу!..
Но старик, взбесившийся от невыносимой боли в сломанной челюсти, не внял предупреждению. За что тут же и поплатился. Ловко уклонившись от метившего в голову табурета, Михаил насадил потерявшего равновесие старика на нож, как курицу на вертел.
Василий Иванович умер тихо, как и жил. Пару раз лишь судорожно всхлипнул и испустил дух.
Очнувшись, Василий застал только финальную сцену. Еще плохо соображая, уставился на валявшийся рядом труп с торчащей из его груди очень знакомой рукоятью ножа.
– Чего зенки вылупил? – скривил губы Михаил. – Мертвяков мало в жизни видал? Вспомни профилактические рейды по горным аулам. После наших «зачисток» в них не только живых «духов», но и самого духа человечьего не оставалось! Хо-хо! Между прочим, он тебя кокнуть хотел, вот и пришлось... Хоть и не стоило шкуру твою спасать! Спишь ведь с Тамаркой, гад! Ладно, пока замнем для ясности. Позже разберемся. Сейчас сделаем так: я слиняю до хаты за канистрой с бензином, а ты подготовь тут все к поджогу. Заметем следы, раз уж так вышло. Спалим хибару вместе с хозяином к черту!
Когда брат ушел, Василий окинул комнатенку взглядом, прикидывая, какими вещевыми горючими материалами завалить тело, чтоб оно наверняка сгорело дотла. Но прежде следовало убрать с места преступления главную улику. Взявшись обеими руками за рукоятку ножа, Василий дернул вверх. Нож-то он вытащил, но из раны брызнула горячая кровь, препротивно запятнав его руки чуть не до локтей.
Выругавшись, Василий отступил от трупа и оглянулся на скрип входной двери. В комнате он уже был не один. Участковый инспектор держал Василия на мушке табельного «макара», а из-за его спины испуганно выглядывала соседская старуха, которая, как позже выяснилось, и сбегала за представителем власти, заслышав из дома пенсионера подозрительный шум и крики.
Таким вот манером и угорел Василий на лагерный срок вместо родного брата. Даже хитромудрый адвокат, которому обвиняемый в умышленном убийстве рассказал все