Стараясь не глядеть по сторонам, чтоб не привлечь к себе случайное внимание, Цыпа исчез за той же нулевой дверью.
Через пятнадцать секунд появился снова. Над головой приятный женский голос сообщил через репродуктор, что рейс 666 Екатеринбург – Сочи задерживается по техническим причинам.
«А вот и ошиблась, детка! – усмехнулся Цыпа, покидая ставший опасным вокзал. – Один пассажир, ручаюсь, «в Сочи» уже улетел!»
В крайней туалетной кабинке сидел на унитазе, привалившись к стенке, Джамиль. Вместо левого глаза у него было кровавое месиво.
Выстрела никто не услышал. Глушитель со своего многозарядного «АПСа» Цыпа свинчивал лишь в редких случаях, когда возникала необходимость заменить выгоревшие прокладки на новые.
Глава 4
Екатеринбургский городской рынок деятельно просыпался рано, радуя глаза покупателей разнообразными и многочисленными дарами щедрой матушки-природы.
В дальнем закутке его огромной территории, где размещались «кавказские» ряды, стоял пошарпанный грузовичок «ЗИЛ-130» с откинутым задним бортом. В кузове, прямо на ящиках с чесноком, понуро сидел чернявый мужик в брезентовой робе и стоптанных кирзовых сапогах.
Сегодня Ахмет не радовался, как прежде, ласково-теплому весеннему солнцу и высокой безоблачной синеве неба. И причины тому были веские.
Ночью – а спал он в грузовике, охраняя товар от расхитителей – его разбудил луч карманного фонаря, направленный в лицо. Решив, что подвергся нападению злоумышленников, Ахмет схватился за монтировку. Но тут же выронил железяку, узрев в луче фонаря руку с пистолетом Макарова. Собрался было упасть на колени с мольбой о пощаде, но тут выяснилось, что нежданные гости не рэкетиры, а милиционеры. Хотя если по большому счету – хрен редьки не слаще. И те и другие так ловко навострились обкладывать заезжих торговцев данью, что частенько можно было смело ставить знак равенства между понятиями «милиция» и «бандиты».
Эти оказались из уголовного розыска. Без каких-либо объяснений защелкнули на Ахмете наручники и доставили в горотдел. Правда, вели себя с задержанным на редкость уважительно и прилично – всего один синяк поставили под глазом. Не со зла, а так, чисто для профилактики. Ахмет это понимал и был искренне благодарен уральским блюстителям законности и правопорядка.
В тесном кабинете с зарешеченными окнами Ахмету популярно-доходчиво разъяснили, что для его здоровья будет полезнее, если он не станет валять дурака и облегчит душу чистосердечным признанием в убийстве своего земляка и партнера по чесночному бизнесу.
К счастью, хвала Аллаху, очень скоро выяснилось, что в момент убийства Ахмет мирно торговал на рынке и даже при самом хитром раскладе на вокзале оказаться был не в состоянии физически. Это могли подтвердить десятки свидетелей.
Несколько опечаленный данным неоспоримым фактом, следователь скрыл свое разочарование за казенной процедурой – сводил Ахмета в морг на опознание трупа Джамиля.
Таким образом, в шесть утра Ахмета уже выпустили на волю, взяв с него обещание, что завтра он труп заберет для отправки в Душанбе. Мол, у мэрии Екатеринбурга на похороны и своих-то «жмуриков» денег нет, не то что на погребение разных там незваных пришельцев с юга, нагло заполонивших город, как голодная саранча.
Транспорт еще не ходил, и пришлось Ахмету на своих двоих добираться до рынка.
Сидел сейчас он на ящиках с чесноком, весь в тяжких заботах, нежданно свалившихся на его стриженную под ноль голову. Последняя даже вспотела под тюбетейкой от непривычного умственного напряжения.
«Придется отдать оставшийся товар за полцены жучкам-перекупщикам, чтобы было на что отправить хозяина самолетом в Душанбе. Коли его на грузовике домой везти – протухнет вконец. Ох, совсем неудачный рейс получился. Но на все воля Аллаха! Конечно, Джамиля тоже жаль, хоть и никудышный был человечишка, скупердяй и бабник. Небось из-за какой-то толстозадой русской шлюхи и отправили к праотцам...»
Ахмет не сразу заметил появившегося у грузовика рыжеволосого детину, беззастенчиво разглядывавшего его своими ясными голубыми глазами.
– Привет, земеля! Базар есть. К тебе забраться или ты ко мне спустишься? – спросил рыжий.
– Мы же и так на базаре, – не понял жаргона Ахмет.
– Разговор, говорю, есть, – усмехнулся детина и, легко запрыгнув в кузов, нахально уселся рядом с немного растерявшимся таджиком.
– Ты кто будешь, уважаемый? – забеспокоился Ахмет, ощутив неприятный холодок в животе от этой близости с атлетически сложенным странным типом.
– Не хипишуй, братишка! Все путем! Мы не меньше тебя огорчены безвременной смертью Джамиля, но о деле не забываем. Дело, земеля, оно превыше всего!
– Ты о чем говоришь-то? – Ахмет снял тюбетейку и вытер ею струившийся по лбу едкий пот.
– Не строй из себя целку! – строго заметил рыжий бугай, но тут же дружески полуобнял вздрогнувшего Ахмета за плечи. – Джамиль для нас молочко доставлял. Просекаешь? Надо решить, как дальше работать будем. Бизнес не должен останавливаться.
– Какое молоко? Мы чеснок возили, – враз охрип Ахмет, вспомнивший вдруг о недавней болезненной жестокости стальных наручников.
– Маковое молочко, маковое, дорогуша, – терпеливо пояснил атлет, насмешливо кривя губы. – Не пугайся. Я не мент и не ихний провокатор. Джамиль возил нам ежемесячно по пять кило сырца, упакованных в фольгу. Верно? В виде мячиков по пятьсот граммов каждый. Убедился? Предлагаем тебе, брат, такие же выгодные условия. Пятьдесят «лимонов» за рейс. Подписываешься?
– Пятьдесят? – от волнения Ахмет окончательно взмок и снял брезентовую куртку, оставшись в одной полинявшей футболке. Из скромности, наверно, он постеснялся сказать, что негодяй Джамиль называл ему вдвое меньшую сумму навара от их поездок.
– Да. Десять тысяч в долларах, – подтвердил оптовик, понимающе улыбаясь. – Значит, договорились! Рекомендуем транспортировать товар по-прежнему в чесноке. Вполне надежно, как показывает практика. Грузовик тебе принадлежит?
– Мне, – важно кивнул Ахмет, ощутив себя крупным наркодельцом, вроде тех, которых он видел в красивых американских кинобоевиках.
– Отлично. Значит, все остается по-старому. Джамиль тебе говорил, как он сообщал о прибытии товара?
– Нет, – отвел взгляд Ахмет, но тут же очень ловко, как ему казалось, нашелся: – А может, я просто позабыл...
– Ясно, дорогуша! – сказал Цыпа, чья странная привычка постоянно брать собеседника за плечи и заглядывать в глаза вызвала у Ахмета сильное подозрение, уж не гомик ли тот. – Тогда сделаем так. В следующем месяце, как нарисуешься с товаром в городе, зайди в пивной бар «Вспомни былое» и цынкани управляющему, что «привез корм для цыплят». Управляющий все сделает, как надо. Усвоил, земеля? Лады! Я только тебя увидал, сразу вкурил – мужик ты весьма мозговитый! Хо-хо! Ну, бывай! Удачи!
Быстро управившись с поручением Монаха, Цыпа поехал к нему докладывать об успешном выполнении своей дипломатической миссии.
Монах, видно, был поднят прямо с постели. Длиннополый стеганый халат и недовольное выражение помятого лица свидетельствовали о том, что он явно не намеревался так рано прекращать дружеский контакт со сновидениями.
– Добрый день, Михалыч! – бодро приветствовал Цыпа. – Не помешал?
– Ладно. Пустяки. Проходи, раз невтерпеж.
Устроились на привычных местах у камина-бара.
– Так как ты у нас по утрам не потребляешь, придется выпить в гордом одиночестве, – свинчивая золотую головку с коньячного «Матра», улыбнулся Монах. – А чтоб ты не портил удовольствие своей постной физиономией, ступай-ка, Цыпленок, на кухню. Сваргань нам легкий завтрак из яичницы с ветчиной. В этом деле тебе, в натуре, равных нет.
Цыпа дисциплинированно удалился на кухню, подавив в себе желание хвастливо дополнить, что и в разных других делах он тоже крупный дока.
Полюбовавшись сквозь наполненный бокал на солнечных зайчиков, игравших на полированной мебели, Монах заглотил ароматную жидкость, чтобы прополоскать склеившиеся после короткого сна мозги. Почти физически ощутил, как умственные извилины, получив необходимый допинг, начали привычно-весело изгибаться в энергичной утренней зарядке.
Появился Цыпа, неся на жостовском подносе две тарелки с яичницей, присыпанной для аппетитной красоты и духовитости зеленым укропом.
– Догадываюсь, что с Ахметом все в елочку? – поинтересовался Монах, когда с завтраком было покончено.
– Само собой. Он весьма доволен старыми расценками, и перебоев с товаром можно не опасаться. Джамик, по ходу, не посвящал его в финансовые детали бизнеса. – Цыпа закурил «Кэмел». – С Ахметом выгорело, как ты и говорил. А вот с Франтом что будем делать? Он же, козел, отпустил «клиента», нагло нарушив закон.
– Тут надо хорошенько все обмозговать, – заметил Монах, доставая свои излюбленные «Родопи».
– А чего мозговать? – удивился Цыпа, ярый приверженец простых решений. – Выписать ему «путевку в Сочи» – и вся недолга!
– Да? И что мы с этого поимеем? Конкретно!
– Это ж ясно! – еще больше удивился Цыпа. – Уберем уже ненужного исполнителя и заодно накажем за неисполнение заказа!
– Это лирика! – отмахнулся Монах, наполняя свой бокал снова. – А какие материальные стимулы?
– Не знаю даже, – признался Цыпа, сунув вдруг загорчившую сигарету в пепельницу.
– А ведь у Франта наверняка приличный запасец валюты имеется. Да и Джамиля, думаю, он не за красивые глаза отпустил.
– Ага! Понял тебя! – заулыбался довольный Цыпа. – Налет на фатеру?
– Может не дать результата, – усомнился Монах. – Баксы, конечно, надежно в тайниках затарены. Не пытать же коллегу! Это было бы совсем неинтеллигентно. У меня народилась одна дельная мыслишка... Помнишь, как Япончик любил работать? Позвонит жене какого-нибудь торгового воротилы-взяточника и предупредит, что сейчас к ней явятся менты с обыском. Та в панике соберет по углам самое ценное и выскакивает из фатеры, чтоб припрятать добро, неправедным путем нажитое. А в подъезде мальчики Япончика уже дожидаются... Улавливаешь идею?