— Ты в порядке? — спросил телохранитель, выполнив указание. — Сердце не болит?
— Все тип-топ! — уверил я заботливого подручного. — Ты выяснил, что за недоносок шмальнул меня в спину? На кого он работал?
— Пока нет. Известно только имя покушавшегося: Кирилл Владимирович Кравченко. И все.
— И то хлеб! — оптимизировал я настроение соратника, хотя фамилия эта мне ни о чем не говорила. — Какие-нибудь его связи проглядываются?
— Еще нет. Никто из наших ребят с ним никогда не контактировал. По крайней мере, все в один голос так утверждают.
— Ладно. Ясно одно — Кравченко простой любитель. Профи сначала расстрелял бы телохранителя, а уж потом спокойненько за "объект" взялся. Согласен?
— В цвет, Евген! Солидарен с тобой. Несерьезный, в натуре, заказчик, — подумав децал, кивнул Цыпа. — Но тогда вконец запутано все! Какой олух пошлет на дело любителя-одиночку? Среди конкурентов я таких идиотов не встречал. Может, это какой-то ухажер одной из наших бабочек?
— Не будем гадать! Неблагодарное занятие! — отмахнулся я. — Подождем информацию от майора. Зря что ли мы ему пять "штук" зеленых ежемесячно отстегиваем? Пусть отрабатывает мент свою красивую жизнь!
— Чуток он уже отработал, — напомнил подручный. — Кабы не майор, сидеть бы Тому за ношение оружия! Гарантия! А с отмазкой майора объяснение Виктора, будто бы он случайно надыбал "Стечкина" в туалете пивбара — отлично проканало, словно менты не в курсях, что у Тома уже имеется на рогах судимость за мокруху.
— Ничего. Пусть покрутится опер на благо нашей фирмы на всю катушку, не развалится, морда протокольная. Как с моей охраной? Обеспечил по уму?
— Все в елочку, Евген! Три гаврика из охранной фирмы "Кондор" круглосуточно в коридоре больницы сидят и еще трое в машине под окнами. Второй этаж, но рядом с твоими окнами водосточная труба проходит — лучше подстраховаться, на всякий случай, от греха. Меняются охранники по часам. С тутошней администрацией я утер это дело, главврач дал добро.
— Почему не наши ребята? — спросил я чисто для проформы, так как уже и сам просек, где собака зарыта.
— Надежнее. Менты могут наших ошмонать, а сотрудники "Кондора" имеют право легально оружие носить. Да не беспокойся — это мальчики надежные, можно положиться. Мы их парочку раз уже использовали на подхвате, если помнишь.
— Помню. Натуральные головорезы! Ладушки. С этим ясно. Как дела в заведениях?
— Все путем. Осложнений и наездов нет, девки передком работают прям как швейные машинки. Постельные стахановки, можно сказать.
В палату без стука заглянула молодая медсестра:
— Евгений Михайлович, к вам еще один посетитель. Примете? Не в форме, но, по-моему, из внутренних органов.
— Из каких конкретно? — ухмыляясь, уточнил мой подручный. — Не из прямой кишки, случаем?
— Не хами даме, братишка! — строго осадил я не в меру разошедшегося Цыпу. — И гуляй давай. По ходу, это наш незабвенный опер нарисовался. Как говорится: легок черт на помине! Кстати, огурчики завтра не забудь притаранить.
— Помню я, Михалыч, склероза нет, — надул губы Цыпленок и, отвесив нахально-двусмысленный реверанс покрасневшей девушке, исчез за дверями.
Я как в воду глядел — вторым моим сегодняшним посетителем оказался майор Инин.
— Не обрыдло здесь без дела валяться? А, Евген? — вместо приветствия весело пророкотал мент, скосив хитрый насмешливо-оценивающий взгляд на медсестру. — Впрочем, с тобой все понятно! От такой сахарной конфетки зараз не слиняешь! Верно говорю, милочка? Но ты поосторожней с пациентом. Евгений известный любитель женского пола — за уши не оттащишь. Хе-хе!
Не ответив разнузданному менту, медсестренка мигом юркнула в коридор и поспешно захлопнула за собой дверь, словно опасалась преследования со стороны этого нескромного мужлана.
— Присаживайся, майор. Выпьешь? В холодильнике есть водка "Господа офицеры", а в тумбочке коньяк. Сам хозяйничай, раз я на заслуженном больничном.
— На заслуженном? — сразу по своей легавой противной привычке прицепился к словам опер. — Выходит, ты знаешь, кому дорогу перешел? Кто заказчик ликвида? Из деловых?
— Понятия не имею. Я просто так сказал, — поморщился я. — Никаких сведений пока, к сожалению, не имею в наличии. На тебя вот рассчитывал по наивности, как на друга старого. Зря, по ходу?
— Ничего не зря! — неловко замахал Инин руками, занятыми уже бутылкой коньяка и двумя хрустальными стопками из тумбочки. — Кое-что могу сообщить. Кравченко дилетант и не из спецконтингента. Ни разу даже не сидел!
— Это я и сам догадался! — усмехнулся наивности старшего оперуполномоченного. — Кстати, это не доказано. Мог быть и профи, хоть и не судимый ранее.
— Лажа! Стопроцентный любитель! — опер наполнил рюмки золотой амброзией и подал мне одну. — Знаешь, из чего он палил? Из газового пистолета, расточенного под Макаровский патрон. Так-то, Евгений! Ни один мало-мальский профи с такой горе-волыной на дело ни в жизнь не пойдет! Верно говорю?
— Вот это в елочку! — пришлось мне согласиться под давлением столь убедительного довода. — Но ведь странно-глупо все выглядит, ни в какие ворота не лезет!
— Что да — то да! Непонятная темная история. Стопроцентный "глухарь", — с удовольствием смакуя пахучую французскую жидкость мелкими глоточками, заявил майор, нисколько, видать, этим не огорченный. — Но ты не хипишуй раньше времени, Монах, — сделаю все, что смогу. И даже больше! Буду как экскаватор копать это дохлое дело, будто мне за его раскрытие полковничьи погоны светят!
— А кто он такой, Кравченко этот? — поинтересовался я, проглотив свою дозу и взяв из вазочки очищенный мандарин. — Закусывай цитрусовыми дарами природы, майор, не тушуйся.
— Время еще не пришло — я как тот главный фраер из кинофильма "Судьба человека" — после первой не закусываю! — осклабился опер, наливая себе по новой.
— Только этим ты на героя и похож, — слегка подначил я. — Ладно, проехали! По делу говори.
— Пожалуйста! — совсем не обиделся Инин, медленно-постепенно согревая собственный желудок второй стопкой. — Кравченко жил один, снимал комнату в трехкомнатной квартире где-то на Бебеля. Работал раньше техником в радиоцентре. Примерно год как безработный числился.
— Возраст?
— Тридцать три годочка.
— Прямо возраст Спасителя, — мрачновато усмехнулся я. — Но больше ни одной дельной ассоциации! Добудь мне список всех знакомых покойного. И точные координаты его фатеры. Авось, пригодится.
— Сделаю. Это не проблема, — заверил собеседник и, покосившись на меня, спросил: — Тебе еще капельку плеснуть? Коньячок, хочу отметить, замечательного качества. Без химической экспертизы видно.
— Ты у нас знатный криминалист в данном сложнейшем вопросе! — понимающе улыбнулся я. — Меня уволь, а ты хапни еще децал на дорожку. Для сердечной деятельности очень пользительно, говорят. Сосуды расширяет похлеще кофеина.
— Вот-вот! — сразу согласился Инин. — Об том и речь! Главное это богатство — личное здоровье. О нем необходимо тщательно заботиться, холить и печься. К тому ж, коньяк все вредные микробы в организме сжигает к чертовой бабушке.
— Гляди, чтоб однажды печень тебя не привлекла, — скаламбурил я, закуривая "родопину" и стараясь не смотреть в лицо оперу. Надоела мне уже его довольная лоснящаяся морда хуже пареной репы. Как лагерная баланда, короче.
Майор был не дурак и намек понял — поспешно приговорив стопку "на посошок", стал прощаться:
— Не хандри, Монах, и поправляйся ладом. И не слишком усердно разлагайся в теплом обществе с холодильником и тумбочкой!
— Чья бы корова… — усмехнулся я, выпустив в его сторону насмешливое колечко сизого дыма. — Ладушки. Ты тоже поменьше общайся с бутылкой — о деле мозги раскидывай, а не полощи их в алкоголе. В ближайшие дни ожидаю от тебя благоприятных известий об обнаруженном, наконец, заказчике.
— Очень надеюсь что-нибудь для тебя разузнать, — не слишком уверенно заявил опер, берясь за ручку двери. — Выздоравливай, Евгений!
— Ты не кашляй, майор!
После ухода этого бескорыстного любителя халявного коньяка жидкости в бутылке осталось меньше половины. Ладно. Тут уж ничего не поделаешь. Каждый человек имеет право на свои маленькие слабости. А менты, если всесторонне и беспристрастно разобраться, тоже, как-никак, люди, и ничто человеческое им не чуждо. Алкоголизм и меркантильность — в особенности.
В палату, предварительно убедившись, что я один, вошла медсестра с компактным приборчиком для измерения кровяного давления. Приталенный белый мини-халатик смотрелся на ней не менее соблазнительно, чем продуманный летний наряд какой-нибудь путаночки.
А может, мне лишь казалось из-за томительно-долгого отрыва от интимного общения с прелестями женского пола. Ведь уже вечность целую страдаю в вынужденном монашеском воздержании. Неделя почти. Медсестра присела на краешек моего ложа, отчего халатик на ней натянулся, восхитительно подчеркнув крутые бедра и высокую грудь.
Я выпростал из-под верблюжьего одеяла голую правую руку, и мой бицепс плотно окольцевала черная надутая тряпка, не в курсе, как она по-научному называется.
— Милая сударыня, а ведь мы с вами почему-то все еще не познакомились, — забросил я пробный шарик. — Непорядок это. Крупное упущение. Вы не находите?
— Лежите спокойно, больной! — чуть-чуть улыбнулась фея в докторском халате, накачивая пальчиками резиновую "грушу", от которой шла гибкая трубка к "тряпке". — Вам, Евгений Михайлович, много разговаривать пока вредно.
— Тем более непорядок! — не послушался я ее совета. — Вы меня знаете, а я вас — нет. Несправедливо как-то получается.
— Хорошо. Меня зовут Светлана Васильевна. Но можно просто Света.
— Замечательно! — искренне порадовался я первому сломленному льду между нами. — Но вы явно скромничаете, вы не просто Света. Нет! Вы луч СВЕТА в темном царстве страждущих! Ей-богу, ни капельки не преувеличиваю! Льстить с раннего детства не привык. Всегда и везде говорю исключительно голую правду, отчего и страдаю частенько.