В том печальном факте, что нам не достались лучшие пляжные места, я обнаружил и позитивный момент — на мелководье вовсю резвилась малышня, обдавая друг друга лазурным водопадом брызг, попадавших также и на загорающий поблизости люд. Детишек я, конечно, люблю, но только не тогда, когда они шалят да еще визжат при этом как потерпевшие.
Я в детстве был серьезным мальчонкой, лирично-вдумчивым, если так можно сказать. Неожиданно, словно в подтверждение данной мысли, мне ярко-зримо и во всех подробностях вспомнился один день, когда я с мамой отдыхал на Черном море. Правда, не в Одессе, а в Сочи. Было это примерно три десятка лет назад…
Волны с тяжким рокотом обрушивались на галечный берег. Сейчас они были не так сильны, как несколько часов назад: двухдневный четырехбалльный шторм истощил их силы, и продолжали они свою атаку на побережье, наверное, только из врожденного упрямства.
Их союзник ветер, свирепый и самонадеянный в начале шторма, уже выдохся и оставшихся у него возможностей хватало лишь на пустую злобу.
На круглых плоских гальках, белых от высохшей соли, кое-где виднелись выброшенные морем ракушки. Еще не обсохшие и блестящие, они переливались сказочно-яркими цветами, напоминая летнее деревенское поле, щедро усыпанное дикими растениями.
Я одиноко брел по берегу. Изредка останавливался, подбирая раковины. Но после беглого осмотра разочарованно отбрасывал их в сторону. Мой взгляд снова скользил по галькам в надежде отыскать такую раковину, какую мечталось найти.
Я отчетливо представлял себе эту раковину. В моем воображении она была необыкновенно большой — в две ладони, с бледно-розовыми отливами и узкими кривыми впадинами по краям, вся шероховатая, с тонкими золотыми прожилками. Уже в тогдашние свои восемь лет я был романтичен, просто спасу нет.
После шторма я всегда приходил сюда с призрачной, как мне сейчас уже казалось, надеждой найти эту чудо-раковину.
Утомленный бесконечными напрасными поисками, я пошел домой, гадая, когда снова будет шторм. Через четыре дня у мамы кончался отпуск, и мы возвращались в родной Свердловск. Уже и билеты на самолет куплены. Благодаря недавнему ливню, город блестел чистотой и опрятностью. Свежий воздух, очищенный от пыли, буквально пропитался соленой морской влагой. Лица у прохожих были оживленно-веселые. Люди устали от постоянного зноя, приносящего в курортный город сонливую расслабленность, и были рады прохладному освежающему воздуху, который возвращал их из полусонного состояния к деятельно-энергичной жизни.
Мне нравились "умытые" улицы, но сегодня я не обращал на них внимания, перед моими глазами стояла раковина, ставшая казаться уже несбыточной фантазией.
Дома меня встретила улыбающаяся мама:
— Женик, пройди к себе в комнату, там тебя дожидается маленький сюрприз, — глаза ее почему-то весело смеялись.
"Наверно, как обычно, коробка шоколадных конфет", — вздохнув, предположил я и направился в смежную комнату.
На журнальном столике у окна я увидел коробку конфет, а рядом… Я невольно замер, боясь поверить чуду — рядом с "Птичьим молоком" лежала крупная морская раковина, точно такая, какую я мечтал иметь. Я осторожно подошел к столику, натурально опасаясь, что она растает в воздухе. Слегка притронулся к раковине — она не исчезла. Я услышал позади себя приглушенный смех. Быстро обернувшись, увидел маму и тут же бросился к ней, благодарно прижавшись к ее теплому животу. Мама потрепала меня по вечно непослушным вихрам и чмокнула в лоб. Я еще не в силах был задавать вопросы. Поняв это, мама, уже не сдерживая смеха, стала объяснять:
— Появился здесь у меня один хороший знакомый. Ему буквально во всем везет. Год назад, к примеру, велосипед выиграл в лотерею. Так вот, загорает он недавно на Ривьере, а рядом мужчина какой-то проходит с целой авоськой раковин. Как они сговорились, я не в курсе, но в итоге двусторонних переговоров получил мой друг одну раковину в полную собственность. Ну, убеждать он непревзойденный мастер, это у него не отнять. Нынче заметила я данный морской экспонат у него на серванте, напрягла жалостливые нотки в голосе и выпросила! Ну, сынок, рад? Мне необходимо на пару часиков отлучиться, но, думаю, ты не успеешь заскучать, — мама ласково похлопала по моей щеке и куда-то ушла.
Некоторое время я сидел на диване, не двигаясь и стараясь осмыслить то, что вдруг произошло. После долгих безрезультатных поисков никак не мог поверить, что раковина, наконец-то, у меня. Бережно подняв раковину обеими руками, я прижал ее к уху. Из нее послышался тихий, отдаленный гул, очень похожий на звуки морского прилива. Я представил, как над неспокойным морем носится свирепый ветер, стараясь раззадорить водную стихию на бессмысленную войну с берегами и волнорезами.
— Наверно, ты сильно тоскуешь по морским глубинам? — шепотом поинтересовался я и поднял тяжелую костяную достопримечательность на ладони. Раковина была необычайно теплая и шероховатая, по ее бокам обозначались правильные желтоватые линии, напоминающие легкий бриз.
— Ты, правда, тоскуешь? — повторил я и прижал чудо-раковину к уху. Из ее впадины доносился протяжный отдаленный гул…
Уже темнело, когда я подошел к морю. Встав на конец волнореза, острой бетонной стрелой упиравшегося в водное пространство, я протянул открытые ладони с лежавшей на них раковиной к заходящему солнцу. Последний его луч отразился на мамином подарке, разбрызгав золотые искрящиеся капельки на поверхности раковины.
Темные волны беспокойно бились о волнорез, наверное, им не терпелось заполучить морское чудо обратно. Я улыбнулся и разжал пальцы. Раковина с тихим плеском ушла в таинственную глубину.
Мне совсем не было жаль, что так скоро расстался с маминым подарком. Я явственно представил себе, как раковина опустилась на мягкий пушистый ил, как вокруг нее снуют удивленные местные рыбы, смешно открывая рты и знакомясь с новой подругой в бескрайнем морском царстве…
Да, в чудесном детстве я был нежно-сентиментальным романтиком от Бога. Факт неоспоримый и не требующий вещественных доказательств.
Удивительно, как из такого пацана выросло то, что имею сомнительную радость ежедневно лицезреть в зеркале, когда бреюсь. Неисповедимы пути Господни, в натуре. У меня есть сильное подозрение, что люди несамостоятельны в действиях и являются лишь глупыми фишками в какой-то сложной тайной игре высших космических сил. Тогда все становится простым и понятным: не надо заниматься философским самокопанием, упорно выискивая причины-истоки собственных поступков и неожиданно крутых поворотов в судьбе.
У чаек, должно быть, приспело время трапезы. Замысловатыми кругами и резкими зигзагами низко носясь над поверхностью моря, белые длинноклювые птицы зорко высматривали свою законную добычу — беспечно зазевавшихся рыб. То один, то другой пернатый рыболов, планируя на воду, выхватывал из моря очередную чешуйчатую жертву и быстренько "рвал когти" прочь от орущих голодных собратьев. Все правильно — "своя рубашка ближе к телу" и делиться вкусной добычей стоит исключительно только с собственными детенышами. На всех крылатых родственников все одно не напасешься. Каждый сам за себя, короче. И это не оголтелый эгоизм, а мудро-суровый закон природы.
Основываясь на данном нехитром примере, я с удовлетворением отметил, что вся моя сознательная жизнь всегда строилась строго по законам природы-матушки. И значит, есть повод слегка погордиться и поуважать себя минуту-другую, что весьма полезно для равновесия личной нервной системы и оптимистичного восприятия окружающей действительности.
Но малотактичный Рафаил не дал мне приятной возможности чуток попрактиковаться в самолюбовании, позвав купаться.
— Чтоб загар ложился на тело красиво и ровно, надо сразу ополоснуться в соленой водичке, — пояснил он, как заправский врач-дерматолог.
— Вы, по ходу, просто решили меня завялить, — усмехнулся я, поднимаясь с горячего песка. — Но учтите, я не глупая беззащитная рыба, хоть и родился под их милым созвездием.
— Положим, рыбы бывают разные. И даже очень умные. Дельфины, к примеру. — Рафаил поддержал легкую пикировку, но выказал при этом свою явную необразованность в зоологии.
— Сильно промахнулись, господин хороший! — тут же указал я на грубую научную ошибку моего нового знакомого. — Дельфины — высокоразвитые млекопитающие животные и к семейству рыб никакого отношения не имеют.
После расслабляющей атмосферной жары вода показалась на удивление холодной — почти ледяной — и бодрила разнеженный организм так, словно я проглотил сразу две пилюли фенамина.
— Рискуете переохладиться, Евгений, — сообщил заботливый Рафаил, стоя по колено в лазурной воде и не спеша храбро последовать за мной на глубину. — В здешнее море надо осторожненько и постепенно входить. А сразу нырять, как вы, небезопасно. Тут множество холодных течений — вода даже в лучшие дни, имейте в виду, прогревается не выше двадцати градусов.
— Нужно было раньше предупреждать, — отмахнулся я. — Ложка дорога к обеду, Рафаил! Хватит топтаться на мелководье, лучше поплыли наперегонки к буйку. Махом согреемся, гарантия!
Так как мерзляка Рафаил находился в явной нерешительности, пришлось совершать заплыв в гордом одиночестве. До намеченного буйка, правда, добраться мне не удалось — усиленный микрофоном скрипучий голос приказал срочно вернуться, дерзко пригрозив крупным денежным штрафом за нарушение правил поведения на воде. Наверно, это кто-то из местной береговой спасательной службы в "матюгальник" разорялся. Не понимает, осел, что сотня метров до буйка для меня — плевое дело. На Урале я озеро Балтым запросто туда-обратно переплываю, а это не менее трех километров как-никак. А по осени еще и в ледяной воде.
Впрочем, скандал с местными властями — пусть и номинальными — в мои планы совсем не входил, и я, как пай-мальчик, дисциплинированно поплыл к берегу.
Рафаил уже возлежал на песочке, подставив волосатую грудь небесному светилу, разноцветно множившемуся на его теле в весело искрящихся капельках морской влаги.