– Сегодня Владимир Петрович и многие ребята не придут – уехали на реку. После зимы яхтам необходима кой-какая профилактика, – сообщил штурман.
«Отлично, – без всякого воодушевления подумал я. – Можно начать пропаганду вагантов не откладывая».
Поединок закончился. Место сражающихся заняла другая пара. Один из недавних противников снял железную маску и кожаные, похожие на мотоциклетные, перчатки и подошел к Гришке.
– Кто это с тобой? Новенький? – со сдержанным любопытством спрашивали его глаза.
– Познакомьтесь – Женя с Разноцветной улицы. Будет заниматься вместе с нами, – представил Гришка. – А это Павел.
– Любишь фехтование? – спросил подошедший, весь какой-то угловатый парень с двойной, как у зайца, нижней губой. Я сразу же окрестил его про себя «Зайчиком».
– Еще не знаю, – ответил уклончиво. – Острые ощущения, наверно, дает. Но я могу предложить тебе тоже неплохую игру – чику. Вы как? – Я вынул из бокового кармана свинцовую биту. – Кидаем с трех метров. Ставка двадцать копеек. Идет?
Гришка и Зайчик молчали, и я ощутил какую-то неловкость.
– Наверно, ему деньги очень нужны, – высказал предположение Зайчик и зачем-то полез во внутренний карман своей кожанки. Его примеру последовал и штурман.
– Бери, не стесняйся, – две руки протянули мне смятую рублевую бумажку и кучу серебряных и медных монеток. – Когда сможешь, вернешь.
Я отшатнулся от этих дающих рук, как от пощечин. С досадой почувствовал, как жаркой кровью налились уши.
«Зря не последовал моде и не отрастил длинные волосы, – подумалось с насмешливой злостью, – Не видно было бы сейчас пылающих ушей. Патлы скорее всего для этого и предназначены».
– Что вы! – почти выкрикнул я. – Просто я хотел предложить развлечься! Не нужно мне ваших денег. Благодетели какие нашлись!
Гришка и Павел удивленно воззрились на меня, не понимая этого словесного взрыва. Деньги все же убрали.
Инцидент был исчерпан, но мне удалось отделаться от чувства какой-то пришибленности и неловкости не сразу, только тогда, когда штурман на практике стал объяснять основные приемы владения клинком – выпады, переводы, батманы, захваты.
На скамейке у двери моего подъезда сидел Цапля, задрав ногу на ногу. Я хотел сделать вид, что не заметил его, и свернул в сторону от своего дома, но меня заставил обернуться короткий приглушенный свист. Напуганные воробьи засуетились на карнизах подоконников, не зная, срываться им с места или нет. Но, заключив, что этот свист не похож на мяуканье кошки, они заметно успокоились. Взъерошенные, каждую секунду готовые взлететь, они снова занялись своими нехитрыми делами.
Я неохотно подошел к скамье.
– Час почти жду, – недовольно сморщил веснушчатое лицо Цапля. – Идем. Колобок с Сергуном дожидаются в лесу на нашем месте.
– Ладно. Только портфель домой заброшу.
В лесу, за пустырем, на небольшой квадратной поляне под могучей мохнатой сосной возвышался кое-как сколоченный трон, сооруженный из разбитой давеча скамьи. На нем с чувством собственной значительности, выпятив нижнюю челюсть, восседал главарь вагантов Колобок. Рядом на пеньке пристроился Сергун.
– Наконец-то! Хэлло, Джонни! – расплылся Колобок в улыбке. – Как наш стратегический план? Ты должен был обыграть нескольких главных мушкетеров, чтобы они попали к тебе в зависимость. Как? Удалось?
– Нет, – я опустил глаза. – Ничего не вышло. Они не такие. Даже играть не стали.
– Вот-вот! Я же говорил – чистоплюи! – с праведным негодованием воскликнул Колобок, взбрыкнув своими короткими ножками. – А поднажать ты на них не пробовал?
– И не пытался. Бесполезно. К тому же, принят я в мушкетеры с испытательным сроком. В любой момент могут вышибить. И так, наверно, уже заподозрили.
– Худо, Джонни! Может, тебе уйти от них? Чего зря время терять?
– Я не теряю. Там ведь не скучные собрания, а настоящие спортивные занятия.
– Ага! Может, тебе с ними интереснее, чем с нами?! – язвительно спросил Цапля, впившись в меня своими бесцветными водянистыми глазами.
– Что вы! Нет! – испуганно солгал я, опять посетовав про себя, что у меня не длинные волосы. – Нельзя же бросать начатое! Правда, вряд ли что выгорит. Меня, наверно, уже расшифровали.
– Молодец! – вступился за меня Колобок. – Мы ведь из тех, кто не отступает. А насчет «расшифровали» не дрейфь. Сделаем вот что: завтра, когда ты будешь в красном уголке, прогуляемся под окнами, позлим отрядников. Они раскричатся, естественно, и ты тоже не скупись на колкости. Усек?
– Да, – я полуулыбнулся. – Уж я не поскуплюсь!
– Идея так себе, – вставил Сергун. – Но может сойти.
Он завидовал главной роли Колобка во всех начинаниях и в меру сил своих подрывал авторитет вождя вагантов – если было возможно сделать это, не слишком обращая на себя внимание.
– Все великое – просто! – отмахнулся Колобок.
– Но не все простое – великое! – съязвил Сергун и тут же осекся, поняв, что пересолил.
Круглое лицо вождя налилось злобой, став сразу похожим на подрумяненное кулинарное изделие, от которого он и получил свое аппетитное прозвище. Назревал скандал, а то и драка, но я утихомирил Колобка, переведя разговор на школьный спектакль. Ребята посмеялись над иезуитством Лешки-драматурга. Высоко оценили его приверженность чистому искусству показухи и разошлись по домам уже в сумерках.
Школьные уроки в последний месяц перед каникулами обычно тянутся невозможно медленно и нудно, но для меня они промелькнули незаметно: я думал о мушкетерах. Идти в красный уголок одновременно и хотелось и не хотелось. Если не пойти, то подумают, что я трус, пойти – получится, что... да! Получится, что гнусный обманщик, а может... и подлец. Жаль, что Гришка и никто из мушкетеров не успели еще сделать мне ничего плохого. Было бы проще и легче. А может, они такие и есть, какими прикидываются – незадавалы, открытые и добрые?
Занятый своими мыслями, я не сразу заметил, что со мною рядом идет Лешка. День сегодня удивлял щедрой теплотой и солнечным изобилием. Прямой асфальтовый тротуар, по которому мы возвращались домой из школы, ярко переливался темным золотом.
– Глядя на эту дорогу, можно наивно поверить, что все пути в этом мире прямы и лишены ухабов, – я невесело усмехнулся. – Но это неправда. Остерегайся в своих сценариях прямых дорог.
– Глупости! – отозвался Лешка. – Будешь все время показывать на ухабы, тебя первого об этот ухаб головой треснут. Не будем вдаваться в подробности творчества. Я хочу с тобой поговорить о другом. Хоть ты и заделался мушкетером, все же мог бы, кажется, предупредить меня о готовящемся ударе первым. Товарищи как-никак, – обиженно насупился и замолчал он, изредка бросая на меня острый напряженный взгляд. Он напоминал фехтовальщика, который делает резкие короткие выпады, но тут же благоразумно отскакивает от противника, чтобы вовремя заметить его ответный маневр.
– О каком ударе? – искренне удивился я.
– Будто не знаешь! Может, твой закадычный друг Гришка не готовит на мою пьесу контрпредставление? Сатиру? Только попробуй отрицать!
Я так резко остановился, что чуть не упал:
– Врешь! Неужто правда? Вот здорово!
– Так ты не попытаешься помешать этому издевательству? – Глаза Лешки одновременно и униженно просили и угрожали.
– Даже пробовать не стану. И не потому, что это бесполезно. Я бы сам сочинил что-нибудь этакое, да способностей нет.
– Ага. Ловко! Но мы еще поглядим, кто останется в выигрыше, – Лешка повернулся и, не попрощавшись, перешел на другую сторону улицы. Крикнул оттуда: – Подлый двуликий Янус!
«Все-таки не удержался от мелодраматичности, – усмехнулся я. – Может, он такой странный и злобный из-за своего маленького роста? Где-то я читал об этом... Не стоит на него обижаться. Пойду точно узнаю насчет новой пьесы».
Уже подходя к красному уголку, я все-таки рассердился на Лешку. Ведь тот, сам того не подозревая, попал в самое ранимое мое место, обозвав двуликим.
В комнате были только Гришка и Павел. Сидя у открытого стенного шкафа прямо на полу, они наматывали на ручки рапир голубую изоляционную ленту. В специальных гнездах шкафа стояли, грозно отливая вороненой сталью, пневматические ружья и тяжелые эспадроны.
– Привет, Женюля! – улыбнулся Гришка, отсалютовав мне клинком. – Давай помогай. Некоторые рукоятки треснули. Завтра воскресенье, а значит – общий сбор и соревнования.
– Вношу предложение: целые рукоятки тоже обмотать, – вставил Зайчик, – все равно после завтрашнего побоища ни одной целой не останется.
– Может, и клинки обмотать, чтобы не царапались ненароком? – ехидно поинтересовался Гришка, сверкнув своими цыганскими глазами.
– А правда, что ты готовишь пародию на Лёшкину пьесу? – задал я интересовавший меня вопрос.
– Угу. Готовлю. Владимир Петрович помог с сюжетом. Не спектакль будет, а бомба. Пригласим на представление и завуча школы Марию Львовну. На днях закончу свое произведение. Устроим здесь читку и распределение ролей. Захочешь – тоже роль получишь.
– Конечно, захочу. Еще бы! И Лешке хороший урок не помешает – не так халтурно станет относиться к своим работам.
– Будем надеяться, – с сомнением сказал Зайчик.
В открытые окна комнаты ворвался с улицы насмешливый крик:
– Эй, мушкетеры! Не надоело глупостями заниматься? В такой козырной день! Плюньте на свой дешевый отряд и дезертируйте к нам! Мы вас научим дым кольцами пускать!
Ребята подошли к окну и увидели под ним орущего Цаплю, который сразу замолчал и отступил зачем-то к Колобку и Сергуну, стоявшим невдалеке.
– Это, должно быть, твои бывшие друзья, ваганты? – спросил Гришка, внимательно взглянув на меня. – А чего они так нарядились?
Выглядели ваганты действительно странно: на груди Сергуна болталось ожерелье из порожних пивных бутылок, на груди Цапли – связка пустых консервных банок. Один Колобок проявил чувство меры. Соломенная шляпа с петушиным пером и гитара под мышкой делали его даже похожим на какого-то шотландского певца.