Акация проглотила ком в горле.
– Считаешь, мне следует передать содержимое ячейки федералам?
У Грэйсона не было времени на сомнения.
– Нет.
Акация долго смотрела на него.
– Не думала, что ты захочешь защитить моего мужа.
– Я пытаюсь защитить не его, – тихо ответил Грэйсон.
И это правда. Сейчас он пытался защитить уже не только Эйвери. Бомба, взорвавшая в самолете Эйвери, убила двух человек Орена. Шеффилд Грэйсон был убийцей, и его семье не нужно это знание. Ни Акации, ни Саванне, ни Джиджи.
– Дайте мне день. – Это прозвучало не как просьба. – Вы не узнаете, что в ячейке, и не вы скроете содержимое от федералов.
Грэйсон мог бы остановиться на этом. Возможно, ему даже следовало так сделать. Но его с раннего детства учили добиваться положительных ответов.
– Акация, ваше имя тоже привязано к депозитному счету. Муж воспользовался поддельным удостоверением личности, но ваше имя настоящее. И, возможно, он подделал вашу подпись. Так что он не единственный, кого Налоговое управление может обвинить в уклонении от уплаты налогов.
Акация закрыла глаза. Когда она открыла их, в них стояли слезы, но ни одна слезинка не скатилась по щеке. Она посмотрела на Грэйсона чуть ли не с сочувствием.
– Ты же всего лишь ребенок.
У Грэйсона сжалось сердце. Единственным человеком, который уже говорил ему эту фразу, был Нэш.
– Моя мать любит говорить, что Хоторны никогда не были детьми по-настоящему. – Вообще-то Грэйсон не собирался упоминать Скай в присутствии Акации. Особенно после всех этих разговоров о «Что, если…». Он быстро сменил тему. – В загородном клубе приняли ваше предложение?
– Нет. – Акация покачала головой. – Не понимаю почему, но… – Она замолчала. – Как и содержимое банковской ячейки, мое финансовое положение – это не твоя проблема.
Грэйсон, как и все Хоторны, обладал способностью начисто игнорировать утверждения, которые ему не нравились.
– Мой дедушка совершал ошибки, – тихо сказал он Акации, – много ошибок. Но он научил меня ставить семью на первое место. Я не лишен средств…
– Нет! – твердым голосом оборвала его Акация. – Ни в коем случае.
– Вы росли вместе с Кентом Троубриджем, – снова сменил тему Грэйсон, – его сын недостоин Саванны.
Если бы он сразу начал обсуждать ее отношения с адвокатом, Акация могла бы пресечь этот разговор, поэтому Грэйсон решил воспользоваться другой тактикой.
– Дункан и Саванна знакомы сто лет, – сказала Акация, – я никогда не навязывала ей эти отношения.
Она умолкла.
– Хотя это могла сделать моя мать.
– Как с вами и Кентом? – Переход оказался резким, но так и задумано. – Тем вечером я видел, как он касался вас.
– Это ничего не значит, – ответила Акация, отводя глаза, – он друг семьи и пытается помочь.
Грэйсон чуть подался вперед.
– Правда? – Ответа не последовало, и он снова сменил тему. – Это он рассказал вам обо мне?
– Я имела право узнать.
«В день похорон вашей матери?» – подумал Грэйсон.
– Ты что-нибудь рассказал девочкам? – спросила вдруг охрипшим голосом Акация. – Про деньги, я имею в виду. – Но не успел Грэйсон ответить, как она принялась заверять его: – Дом в безопасности. Их обучение, машины, одежда, повседневные расходы – все это оплачивается из трастовых фондов. У них все будет хорошо.
Она встала и подошла к двери.
– Все остальные проблемы я решу сама, начиная с этой депозитной ячейки.
Дверь открылась еще до того, как Акация успела взяться за ручку. Саванна.
– Он рассказал тебе.
Она явно услышала последнюю фразу своей матери. Грэйсон видел, как Акация гадает, не слышала ли ее дочь и все остальное.
– Позволь мне самой с этим разобраться, Саванна, – твердым голосом сказала Акация.
Саванна сверкнула глазами.
– Ты ни с чем не в состоянии разобраться, мам! Ты просто сидишь и покорно принимаешь все удары.
Акация опустила глаза. Грэйсон прищурился.
– Я не хотела тебя обидеть. – Саванна уставилась в пол.
Акация подошла и обняла ее одной рукой.
– Ну что? – Из-за их спин выскочила Джиджи. – Кто хочет открыть банковскую ячейку?
Грэйсон никак не ожидал, что это сработает. Но спустя некоторое время Акация кивнула.
– Мы сделаем это вместе. – Она перевела взгляд с близняшек на Грэйсона. – Все мы.
Глава 49Грэйсон
Они вернулись в банк. Грэйсон почти ожидал, что Акация оставит их троих ждать на парковке, но она этого не сделала. И когда она предъявила свое удостоверение личности и ключ, который дала ей Саванна, – подделку Грэйсона, – тот же банковский служащий, который отослал Саванну, вызвал своего начальника.
Управляющий проводил их в хранилище, вдоль стен которого тянулись банковские ячейки. Управляющий вставил банковский ключ в одну из прорезей и подождал, пока Акация вставит свой. Она так и сделала, но когда попыталась повернуть его, ничего не произошло.
Она попробовала еще раз.
«Я спланировал это. – Грэйсон проигнорировал укол вины. – Так и задумано».
– Если у вас нет ключа, мэм, и вы не являетесь основным владельцем счета, то, боюсь, вам придется…
Управляющий так и не закончил предложение. Саванна засунула руку под блузку и достала цепочку, точно такую же, как у Джиджи.
На цепочке висел ключ.
– Попробуй мой.
Грэйсон уставился на нее.
– И откуда у тебя ключ? – спросила Джиджи.
– Я нашла его вместе с удостоверением, – тихо ответила Саванна.
Грэйсона нечасто заставали врасплох.
«Вот что бывает, когда не смотришь на десять шагов вперед, – зазвучал голос Тобиаса Хоторна в его голове так четко, как если бы он стоял рядом, – когда позволяешь чувствам встать у тебя на пути, когда позволяешь отвлечь себя».
Саванна сняла ключ с цепочки и отдала матери. Акация вставила его в замок, и в этот раз он щелкнул.
Управляющий осторожно вытащил ячейку и положил ее на длинный стеклянный стол, установленный посередине хранилища.
– Оставлю вас ненадолго, – сказал он.
Акация посмотрела на дочерей, потом на Грэйсона и медленно сняла крышку с ячейки.
Первое, что увидел Грэйсон, – свою фотографию.
Восемь лет назад
Грэйсон уставился на массивную связку ключей. Лучше уж на нее, чем на Старика, который, должно быть, следовал за ним всю дорогу через поместье к домику на дереве.
– Ты не самым медленный, – прокомментировал Тобиас Хоторн невыразительным голосом, – но и не самый быстрый.
Грэйсон наблюдал, как дедушка наклонился и положил кольцо с ключами, украшенными витиеватыми узорами, на пол домика на дереве. На связке висело около сотни ключей, каждый с уникальной головкой, многие из них потребовали тщательной разработки и искусного исполнения. Задача состояла в том, чтобы выяснить, каким ключом открывается недавно установленный замок на парадной двери дома Хоторнов.
Грэйсон занял третье место.
– Джеймсон победил.
Грэйсон стиснул зубы, не позволяя своему поражению задеть его за живое. В конце концов, это просто факт, а единственное, что его дед уважал так же сильно, как победу, – это контроль.
– Ты считаешь, это было соревнование? – поинтересовался Тобиас Хоторн, склонив голову набок. – Я задумывал что-то вроде обряда посвящения.
После состязания он вручил каждому из них бронзовую булавку в виде ключа. Грэйсон чувствовал, она врезалась ему в ладонь.
– Тогда зачем ты сейчас говоришь про мое время?
Вопрос был задан спокойным, сдержанным тоном. Это хорошо.
– Джеймсон хотел победить, – Старик не сумел скрыть нотки уважения в своем голосе.
Грэйсон не позволил себе опустить глаза.
– Джеймсон всегда хочет победить.
Взгляд деда говорил: «Вот именно», – но вслух он произнес:
– И иногда ты позволяешь ему это.
– Я не позволял ему победить! – ответил Грэйсон и чуть было не утратил контроль над собой, произнося эти слова. Но он справился с досадой и посмотрел на дедушку бесстрастным, невозмутимым взглядом. – Ты это хотел услышать?
Тобиас Хоторн улыбнулся.
– Да и нет. – Он смотрел на Грэйсона как человек, который сам привык отвечать на собственные вопросы, словно ему достаточно лишь взглянуть в лицо Грэйсону, чтобы получить нужный ответ. – Скажи мне, в каком месте ты допустил ошибку.
Он потребовал это мягким голосом, но в то же время в нем не звучало ни нежности, ни суровости.
Для Грэйсона это стало ударом. Он опустил глаза на ключи, вспоминая, как разгадывал их.
– Я искал код, сфокусировался не на том.
– Усложнив то, что незачем усложнять? – подсказал ему дедушка. – Вот поэтому ты потерпел неудачу и не смог увидеть всю картину целиком.
На всем белом свете нет других слов, которые двенадцатилетний Грэйсон ненавидел бы больше, чем слова «потерпеть неудачу».
– Мне жаль.
– Не надо, – тут же последовал ответ, – никогда ни о чем не сожалей, Грэйсон. Стремись стать лучше.
– Это всего лишь игра! – в этот раз Грэйсон сумел справиться с собой, и его голос прозвучал ровно.
Старик улыбнулся.
– Мне нравится наблюдать за тем, как вы играете. Ничто не радует меня так, как смотреть, как ты и твои братья получаете удовольствие, успешно справляясь с испытанием.
«Тогда зачем ты здесь?» – подумал Грэйсон.
– Меня не расстроило твое поражение, – продолжил Старик, словно прочитав его мысли, – однако меня беспокоит, что ты, похоже, начинаешь спокойно относиться к тому, что проигрываешь.
– Мне не нравится проигрывать, – решительным тоном ответил Грэйсон.
– Это какая-то необычная черта? – раздалось в ответ. – Уникальная?
Никто не любит проигрывать. Грэйсон вздохнул.
– Нет.
– А сам ты необычный? – давил на него Старик. – Уникальный?
– Да, – отрезал Грэйсон, и это слово прозвучало как клятва.
– Тогда скажи мне, Грэйсон, зачем я здесь?
Это еще один тест. Еще одно испытание. И Грэйсон больше не собирался терпеть неудачу.