Рохан захлопнул книгу. Он дождался, пока все обратят внимание на него, и только тогда встал, оставив томик на каменном подоконнике.
– Если вы желаете, чтобы правила Игры были такими, Кэтрин, я буду только рад услужить.
Рохан спеша подошел к столу, глаза возбужденно горели.
– Где Аластер? – спросил Брэдфорд.
– Проприетар, – ответил Рохан, встретившись с ним взглядом, и его глаза недобро блеснули, – доверил спланировать и провести Игру в этом году мне.
– Это испытание? – прокомментировала Зелла. – Для мальчика, который когда-нибудь станет королем?
Джеймсон ловил каждое слово, оценивая других игроков. Зелла старалась разозлить Рохана, но ее цель пока оставалась неясной. Брэдфорд спрашивал об Аластере, но Рохан ответил про проприетара. А проницательный взгляд Кэтрин напоминал Джеймсону о его дедушке.
– Как вы, наверное, заметили, в этом году Игра проходит в месте, которое, по мнению большинства, является самым значительным трофеем «Милости» за последнее десятилетие. – Рохан бросил насмешливый взгляд на Брэдфорда. – Добро пожаловать домой, виконт!
Темно-карие глаза фактотума задержались на Брэдфорде, затем его взгляд переместился на Кэтрин, и он продолжил:
– Всем вам известно о ставках в Игре. Вы знаете, какие призы можете себе выбрать: власть, богатства.
Что-то в голосе Рохана заставило Джеймсона задуматься о том, как долго он ждал, когда ему разрешат провести собственную Игру, и что он сделал, чтобы заработать это право.
– На территории поместья, – Рохан махнул рукой в сторону, – спрятаны три ключа. В особняке, на землях – искать можно везде. Еще есть три шкатулки.
«По одной для каждого ключа», – подумал Джеймсон.
– Правила Игры просты, – продолжал Рохан. – Найдите ключи. Откройте шкатулки. В двух из них лежат тайны. – Он мрачно улыбнулся им. – Ваши тайны, кстати.
Эйвери не пришлось платить за свое участие в Игре, в отличие от Джеймсона и Брэдфорда. Зеллу тоже отпустили еще до того, как проприетар потребовал выдать ему их тайны, так что, похоже, ее секреты, как секреты Эйвери, в безопасности. Кэтрин вообще казалась темной лошадкой, и она ответила Рохану едва заметной довольной улыбкой.
Джеймсон подумал о том, что он написал на свитке, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы не посмотреть на Эйвери, потому что ее присутствие здесь вдруг стало не преимуществом, а очередным риском.
«В конце концов, такие вещи всегда интереснее, когда некоторые игроки, как любят говорить американцы, имеют личную заинтересованность», – вспомнились Джеймсону слова проприетара.
Будет очень плохо, если кто-нибудь прочитает то, что он написал. А если это прочитает Эйвери, то откроется ящик Пандоры.
– Итак, в двух шкатулках лежат ваши тайны. В третьей вы найдете кое-что более ценное. Скажете мне, что в третьей шкатулке, – и выиграете метку. – Рохан, словно фокусник, выудил из ниоткуда круглый плоский камень – наполовину черный, наполовину белый. – Метку можно обменять на страницу из учетной книги «Милости» за этот год или на любое имущество «Милости», полученное клубом в этот же период. Что касается правил и ограничений…
Метка исчезла из рук Рохана таким же магическим образом, как и появилась.
– Поместье и его земли должны остаться в том состоянии, в котором вы их нашли. Перекопаете двор – засыпьте ямы. Сломаете что-то – почините. Переверните каждый камень, но не пытайтесь контрабандой вынести что-либо с собой. – Рохан положил ладони на темный блестящий стол и наклонился чуть вперед. Ткань его костюма натянулась. – Точно так же вы не можете причинить вреда товарищам по Игре. Они, как дом и территория, должны оставаться в том состоянии, в котором вы их обнаружите. Насилие любого рода повлечет немедленное исключение из Игры.
«Три ключа. Три шкатулки. Нельзя наносить ущерб дому и прилегающим территориям и причинять вред другим игрокам», – Джеймсон тут же мысленно перечислил все правила.
– И это все? – спросила Кэтрин. – Больше никаких ограничений или правил?
– У вас есть двадцать четыре часа с начала следующего часа, – ответил Рохан. – По истечении этого времени приз будет конфискован.
– Позволь угадать, – сказала Зелла, растягивая последнее слово, – если мы проиграем, метка достанется тебе?
Губы Рохана лениво растянулись в коварной усмешке.
– Если ты таким образом пытаешься узнать, облегчил ли я вам задачу, то мой ответ – нет. Нет покоя нечестивым, моя дорогая. Но вряд ли я поступлю честно, если не предоставлю вам все, что необходимо для победы.
Не сказав больше ни слова, Рохан подошел к единственному выходу из комнаты. Он вышел и закрыл за собой тяжелую деревянную дверь. Через мгновение раздался звук задвигаемого засова.
Их заперли.
– Игра начнется по звону колоколов, – прокричал через дверь Рохан. – А пока шестеренки крутятся, я советую вам познакомиться с соперниками.
Глава 52Джеймсон
Джеймсон вырос, играя в игры деда. Каждое субботнее утро их ждало новое испытание. Прошли годы, прежде чем он усвоил один простой урок: иногда лучше начинать, сделав шаг назад, чтобы наблюдать, чтобы увидеть.
– Я должен был догадаться, что он пошлет тебя. – Брэдфорд подошел и встал рядом с Кэтрин. Его тон был вежливым, выражение лица суровым.
– Возможно, я здесь от своего имени, – насмешливо ответила Кэтрин. – В конце концов, у Эйнзли есть тайна, и ты знаешь, я с удовольствием выбила бы его из седла.
– То есть ты хочешь сказать, что ты здесь не из-за Вантиджа? – Брэдфорд выгнул бровь. – Что поместье его не интересует?
– Как интересно, – спокойно ответила Кэтрин, – что ты так сильно хочешь знать ответ на этот вопрос.
Джеймсон хотел украдкой взглянуть на Эйвери, чтобы посмотреть на ее реакцию на происходящее, но Зелла выбрала именно этот момент, чтобы встать между ними.
– Оцениваешь соперников? – тихо спросила она.
– Кто она? – спросил Джеймсон, прекрасно сознавая, что Зелла тоже его соперница.
– Кэтрин Пейн, – Зелла так сильно понизила голос, что Джеймсу пришлось поднапрячься, чтобы расслышать ее, – она является ЧП дольше, чем ты живешь на этом свете.
ЧП. Джеймсон привык расшифровывать коды и быстро нашел ответ для этой аббревиатуры: член парламента.
– А кто этот «он»? – тихо спросила Эйвери.
– И «он» хочет выиграть Вантидж? – прошептал Джеймсон.
– Сомневаюсь, – ответила Зелла. – Мне известно, на кого она работает, и, скажем так, Боуэн Джонстон-Джеймсон не из сентиментальных.
Джеймсон вспомнил, как Иен говорил ему, что квартира на Кингз-Гейт-Террис принадлежит не Брэдфорду. «У меня есть два брата, – сказал он за несколько дней до этого, – оба старше меня, и оба не имеют совершенно никакого отношения ко всей этой истории». Но только, похоже, это было не так. В Игре участвуют пять игроков. Один из них – самый старший брат Иена, а второй, вернее вторая, предположительно действовала от лица другого брата.
«Если Кэтрин – высокопоставленная политическая фигура, то кто же тогда тот человек, на которого она работает?»
Джеймсон подумал о квартире на Кингз-Гейт-Террис и о том, как охранник называл владельца «он», как только что Брэдфорд, словно имя Боуэна Джонстона-Джеймсона нельзя было упоминать всуе.
«Если только ты не Зелла», – мысленно отметил Джеймсон и спросил у нее:
– А вы? Вы сентиментальны?
Зелла пожала плечами.
– По-своему.
– Вы вломились в «Милость дьявола», – продолжил Джеймсон.
– …а в итоге стали его членом, – добавила Эйвери.
На лице Зеллы появилась кроткая чарующая улыбка.
– Я же та самая герцогиня. Я на многое готова.
«Или, по крайней мере, так говорят, – подумал про себя Джеймсон и тут же дополнил свою мысль: – Расисты». И сколько чернокожих женщин было на месте Зеллы? Среди аристократов? В «Милости»?
– Ради чего вы играете? – спросил ее Джеймсон.
Зелла склонила голову набок.
– Вам так хочется это знать?
– Она в куда более сложной ситуации, чем старается показать.
Джеймсон посмотрел мимо Зеллы и Эйвери. К ним с идеально прямой спиной размеренным шагом подходила Кэтрин.
– Ваш муж, – встретившись взглядом с Зеллой, произнесла Кэтрин, – герцог, я слышала, он нездоров.
Как бы умело Зелла ни скрывала свои эмоции, однако от Джеймсона не ускользнуло, как на долю секунды сузились ее глаза, но потом на ее лицо вернулось отточенное, слегка насмешливое выражение.
– И от кого вы могли такое услышать?
– От моего брата, готов поспорить. – Брэдфорд не стал к ним подходить, но сверлил взглядом Кэтрин. – Что Боуэн от нее хочет?
Саймон Джонстон-Джеймсон, виконт Брэдфорд, даже не пытался быть деликатным.
Кэтрин в ответ довольно неблагородно фыркнула. Учитывая ее осанку, манеры и безупречный костюм, Джеймсон совершенно справедливо решил, что подобная бестактность абсолютно намеренна.
– Однажды я уже отшлепала тебя, когда ты был ребенком, – сказала Кэтрин Брэдфорду, – помнишь?
Рыжеволосый мужчина тоже ответил фырканьем.
– Серьезно, Кэтрин? Не могла придумать ничего лучше, чтобы поставить меня на место?
– Ты ведь хорошо меня знаешь. – Лицо Кэтрин казалось вполне благодушным, но во взгляде ее сине-зеленых глаз читалась беспощадность. – И ты хорошо знаешь своего брата.
И тут Джеймсона осенило, что проприетар подбирал участников для этой Игры, руководствуясь исключительно собственными целями, более глобальными, и неважно, произвели они на него впечатление или нет, и какие у них были тайны.
«Я, Эйвери, один из братьев Джонстонов-Джеймсонов и влиятельная женщина, которая работает на второго». Благодаря субботним утренним испытаниям своего деда Джеймсон научился во всем искать закономерности.
Читать код.
Так каким же образом сюда вписывалась герцогиня?
– Этот мальчик – сын Иена. – Брэдфорд даже не посмотрел на Джеймсона, когда делился этим знанием с Кэтрин. – Только не пытайся притворяться, будто Боуэн разнюхал этот секрет еще много лет назад. Если бы он каким-то образом прознал про связь нашей семьи с Хоторнами, то начал бы свою Игру, пока Старик был еще жив.