. Кровь размазывалась по его пальцам, но он раскопал его полностью и встал.
Внутри мешочка оказался ключ. Как и первый, он был сделан из золота, но на этом сходство заканчивалось. Рисунок на головке этого ключа расшифровать было сложнее. Он напоминал лабиринт.
Вот он. Джеймсон чувствовал это спинным мозгом. Чувствовал той частью своей души, которая была выкована в огне Тобиасом Хоторном. «Этот ключ откроет шкатулку, которая поможет мне выиграть Игру».
Он положил камень на место.
– Отлично, – произнес четкий голос с ярко выраженным аристократическим акцентом, – ты нашел последний ключ. Теперь отдай его мне.
Джеймсон встал и посмотрел на Кэтрин, которая отбрасывала длинную тень на камни у себя под ногами, ее белый костюм по-прежнему оставался чистым.
– Какого черта мы должны отдать его вам? – опередила его с вопросом Эйвери.
– Потому что, – раздался за их спинами другой голос, – я хочу, чтобы вы это сделали.
Джеймсон повернулся, покрепче сжав в руке ключ. Его отец проходил через кованые железные ворота.
Иен Джонстон-Джеймсон встретился взглядом с Джеймсоном и улыбнулся.
– Молодец, мой мальчик!
Глава 70Грэйсон
«Я могу открыть эту шкатулку. Мне нужно забрать ее в свой гостиничный номер».
К Грэйсону подскочила Джиджи.
– В чем дело? У тебя сейчас это лицо.
Грэйсону нравилось думать, что его не так просто прочитать.
– Прошу прощения? – Такая формальная речь была еще одним дополнительным слоем его защиты.
– В смысле «прошу прощения»? Я видела, как погасла лампочка, мистер. Шестеренки в твоем мозгу завертелись. Хомячок официально в колесе! – Джиджи спустилась с потертой двуспальной кровати, на которой сидела рядом с Грэйсоном, встала на колени, положила руки по обе стороны от шкатулки-головоломки и наклонилась вперед.
– Шесть хомячков! – драматичным голосом произнесла она. – Шесть колесиков! И все они вращаются.
Пора устранять последствия.
– Я думаю, нам нужно еще раз осмотреть шкатулку, – сказал Грэйсон Джиджи. – Поищи что-нибудь подходящее для этого отверстия.
Саванна фыркнула.
– Тебе потребовалось шесть хомячков, чтобы придумать это?
«Нет, – подумал Грэйсон, но ничем не выдал своих мыслей. – Мы не найдем то, что нам нужно, снова осмотрев шкатулку. Оно уже у меня».
Он мог представить, как Шеффилд Грэйсон достает ключ от банковской ячейки из своего компьютера, вынимает псевдофлешку из рамки с фотографией, едет в банк, снимает деньги, кладет квитанцию в ячейку и едет сюда.
Очевидно, их отец придерживался определенной системы. У него был свой, давно заведенный порядок.
– Прекратите! – Пронзительный голос звучал так же противно, как скрип ногтей по классной доске. – Поставь шкатулку!
В дверном проеме застыла Кимберли Райт.
– Тебя вообще не должно здесь быть!
Грэйсон сразу понял, что она говорила с ним – и только с ним.
– Это комната моего сына, – продолжала она своим высоким, чуть охрипшим голосом, – ты сидишь на его кровати!
Дело было не в кровати. И не в комнате. Грэйсон не понимал, что случилось. Что-то изменилось. Он встал, но шкатулку отдавать не собирался.
Джиджи наморщила лоб.
– Тетя Ким, мы…
– Я была недостаточно хороша, чтобы быть твоей тетей. Твой отец забрал моего мальчика. Моего Колина. И когда он умер, мне даже не разрешили встретиться с вами, девочки. Шеп не хотел видеть меня рядом с вами. – Ким зажмурилась, а когда снова открыла глаза, то посмотрела прямо на Грэйсона, и ее взгляд был как дротик, брошенный нетвердой рукой, и тем не менее попавший в цель. – Вы сами-то знаете, кто он? – Ее тон стал обвиняющим. – Снаружи ждали еще двое парней. Корица убежала от меня, и тот, что повыше, пошел за ней. Представился.
«Ксандр», – подумал Грэйсон. Александр Блэквуд Хоторн любил знакомиться и выпечку.
– Они Хоторны. – Ким выплюнула имя, затем повернулась к Грэйсону. – Ты Хоторн, – сказала она тем же тоном, как если бы произносила: «Ты убийца». – Брат иногда приносил с собой бурбон, когда приезжал сюда. И, стоило ему немного выпить, он начинал говорить – о Хоторнах.
Грэйсон решил, что нужно как можно быстрее закончить этот разговор.
– Нам пора идти, – сказал он Джиджи и Саванне.
Ким нахмурилась.
– Шеп всегда говорил, что Тоби Хоторн был причиной смерти Колина, что это Тоби устроил пожар, в результате которого погиб мой ребенок. Предумышленный поджог. А отец Тоби, этот ублюдок миллиардер, он все скрыл.
К удивлению Грэйсона, Джиджи встала перед ним, защищая его от их тети.
– Если даже это правда, Грэйсон в этом не виноват.
Но Джиджи не хватало роста, чтобы закрыть собой полный отчаяния и злости взгляд Ким.
– Мой брат ненавидел вас, – сказала женщина Грэйсону, – всех Хоторнов. И он сказал… он сказал, что позаботится о том, чтобы вы получили свое. Мой брат собирался…
Грэйсон не мог позволить ей закончить это предложение.
– Собирался что? – В голосе Грэйсона не было угрозы, только предупреждение: «Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать. Я не тот человек, с которым вы хотели бы поссориться».
Ким поджала губы. В отличие от своих племянниц, она не могла противостоять способности Грэйсона подчинять себе пространство и всех, кто в нем находится.
– Уходите, – хрипло прошептала она, – и оставьте шкатулку.
– Мы не можем. – Саванна встала перед Грэйсоном, рядом со своей близняшкой. У него защемило сердце.
– Разве я предоставила вам выбор, девочка? – У Ким дрогнул голос. – Уходите.
Грэйсон едва заметно кивнул сестрам и спокойно принялся собирать обратно шкатулку-головоломку.
– Поставь ее на место!
– Тетя Ким… – попыталась Джиджи.
– Я сказала…
– …поставить ее на место, – спокойным голосом закончил за нее Грэйсон.
Он залез во внутренний карман своего пиджака и достал бумажник. Открыв его, Грэйсон начал отсчитывать купюры. Не десятки, не двадцатки – сотки. Когда вы останавливаетесь в сверхлюксовом номере, от вас ожидают соответствующих чаевых.
– Ваш брат никогда больше не вернется. – Грэйсону не нравилось быть жестоким, но Хоторны часто шли по принципу «Подкупай-угрожай-выкупай». – А если и вернется, у него все равно уже нет для вас денег.
Из бумажника торчали восемь банкнот. Одним движением Грэйсон достал их и свернул пополам большим пальцем. Его жертва не отрывала взгляда от денег. Хорошо. Ким подняла на него глаза. Еще лучше.
– Я знаю, – мягким голосом сказал Грэйсон, – что ваш брат ненавидел мою семью. Он не хотел меня. Мы встретились лишь однажды, но он предельно ясно дал это понять.
Иногда, после того как вы загнали человека в угол, лучший способ убедиться, что он принял предложенный вами выход, – проявить хотя бы каплю человечности. Этого достаточно, чтобы заставить его подумать, что, возможно, вам двоим необязательно быть врагами, но не настолько, чтобы он забыл, кто здесь главный.
Грэйсон протянул деньги своей тете. Ким рванулась вперед и выхватила их у него из рук.
– Забирай эту чертову шкатулку, – сказала она хриплым голосом, – и убирайся.
Глава 71Грэйсон
Саванна вела машину молча, и в салоне висела тишина, но лишь до тех пор, пока Ксандр, который сидел на переднем пассажирском сиденье с собранной шкатулкой на коленях, не вытерпел:
– Тук-тук. – Он постучал по крышке шкатулки.
– Кто там? – отозвалась с заднего сиденья Джиджи.
– Коржик.
– Какой коржик?
– Оказывается, придумывать шутки на ходу довольно сложно. – Ксандр помолчал. – Погодите! У меня получилось! Тук-тук!
Он снова постучал по шкатулке.
– Не сломай ничего! – приказала ему Саванна, не отрывая взгляда от дороги.
– Вообще-то, – ответил Ксандр, – у меня отлично получается обращаться с вещами – и людьми, – с которыми нужно обращаться осторожно. Кстати… – Он повернулся, чтобы посмотреть на Грэйсона. – Джейми не ответил, когда я звонил. Не было даже гудков. И, похоже, Орен и его команда потеряли след нашего динамичного дуэта.
Грэйсон прищурился.
– Орен не теряет след Эйвери.
– Дело не столько в том, что Орен не знает, где она, – признался Ксандр, – сколько в том, что ему, похоже, запретили следить за ней. Все любопытнее и любопытнее, правда?
Грэйсон сразу же раскусил отвлекающий маневр своего брата.
– Кто такой Орен? – Джиджи заглотила наживку, но ненадолго. – И раз уж я взялась задавать вопросы, Грэйсон, как ты думаешь, что имел в виду папа, когда сказал, что «Хоторны получат свое»?
Этот вопрос был опасно близок к причине, по которой Грэйсон находился здесь, по которой он уже обдумывал возможные маневры, чтобы забрать шкатулку тайком от Джиджи и Саванны, открыть ее и проверить, что там внутри. И неважно, как сильно он ненавидел снова и снова предавать их.
«Если ты хочешь что-то сделать, Грэйсон, не имеет значения, нужно это делать или нет».
– У меня есть кое-какие мысли, которыми я хотел бы поделиться с классом, – весело откликнулся Ксандр на вопрос Джиджи. – Многие люди ненавидели нашего дедушку. Ему отлично удавалось вызывать ненависть – как и кропотливо создавать идеальных наследников, хотя он не собирался ничего нам оставлять. Вот его два истинных таланта.
Грэйсон дополнил полушутливый ответ Ксандра.
– Судя по одному-единственному разговору с нашим отцом, у меня есть основания полагать, что я был зачат, потому что Шеффилд Грэйсон ненавидел моего деда. Он переспал с его дочерью, она забеременела, он бросил ее – и меня… – Грэйсон сглотнул. – Так Хоторны получили свое.
Иногда самый простой способ солгать – это сказать правду.
– Тогда почему он хранил все эти твои фотографии? – спросила Джиджи.
«Зачем их вообще делали?» – Этот вопрос, родившийся где-то глубоко в подсознании, задавал себе Грэйсон.