– Пойдем, – сказал он Эйвери, чувствуя, как к горлу подступает комок. Он всю жизнь прожил без отца, обойдется и сейчас.
Джеймсону Винчестеру Хоторну нужна лишь победа.
Глава 76Джеймсон
Два из трех ключей найдены на земле поместья. Чутье подсказывало Джеймсону, что шкатулки найдутся в особняке. Он прислушивался к внутреннему голосу и не обращал внимания на бушевавшие в нем эмоции и еще меньше на крики Иена, несущиеся им вслед.
– Джеймсон! – это все, что сказала Эйвери, как только они оказались вне пределов слышимости.
– Я в порядке, – ответил он ей. Ложь! Они оба это знали.
– Ты лучше чем в порядке, – с жаром проговорила Эйвери. – Ты Джеймсон Винчестер Хоторн. И мы собираемся выиграть эту Игру.
Джеймсон остановился и повернулся к ней, чтобы успокоить бурю внутри хорошо известным ему способом. Он откинул растрепанные ветром волосы Эйвери с лица. Она запрокинула голову, и он прижался губами к ее губам – на этот раз не сильно, а мягко и медленно. Его рот болел. Его лицо и тело болели. Все болело. Но отказаться из-за этого целовать Эйвери?
Это самая сладкая боль в его жизни.
– «Смотри по сторонам», – прошептал он ей в губы, когда они отстранились друг от друга. Они готовы продолжать играть.
– Последняя подсказка, – прошептала в ответ Эйвери, – последний шанс выиграть.
К черту Иена! Джеймсону не нужен Иен. Так было, есть и будет всегда: Джеймсон и Эйвери против целого мира.
Вернувшись в поместье, они начали искать зеркала. В доме такого размера их десятки, многие из них слишком большие и тяжелые, чтобы их могли поднять два человека. Джеймсон и Эйвери ощупывали рамы, проводили пальцами по бокам в поисках петель, кнопок, потайных отделений.
Наконец удача улыбнулась им.
В холле на четвертом этаже они нашли огромное зеркало в бронзовой раме. Когда Джеймсон потянул за раму, сопротивления не последовало, она распахнулась, как дверь.
«Смотри по сторонам». Джеймсон шагнул в вытянутую и почти пустую комнату. Эйвери не отставала от него. Темноту разгоняли только свечи единственной люстры, висевшей по центру комнаты. Несмотря на высокий – не меньше двадцати футов – потолок, она опускалась почти к самому полу. Взглянув на нее, Джеймсон сразу подумал о маятнике.
Когда зеркало закрылось за Эйвери, Джеймсон осознал, насколько мало света давали свечи. Темно-зеленые стены казались почти черными. Портреты висели через каждые десять футов по всей длине комнаты.
Джеймсон не увидел ни одной шкатулки с сокровищами, не говоря уже о трех. В этой комнате нет ничего, кроме люстры и портретов. Он подошел, чтобы рассмотреть ближайший из них. Из рамы ему ухмылялся Иен.
Губы Джеймсона сжались в тонкую линию. Логично. Все-таки Иен Джонстон-Джеймсон – последний владелец этого места. Джеймсон посмотрел на следующий портрет и увидел женщину. Сходство между ней и Иеном было поразительным.
– Я думаю, у меня не только его глаза, – тихо сказал Джеймсон, – но и ваши тоже.
Он вырос с дедушкой, единственным в своем роде, и без бабушки. Эта женщина на портрете такая же его родственница, как Элис Хоторн, – и такая же незнакомка.
«У вас было трое сыновей. – Джеймсон мысленно обратился к портрету. – Вы растили их здесь».
Вантидж был домом ее предков.
«И моих, получается, тоже», – подумал Джеймсон и провел пальцами сначала по одной раме, затем – по другой. Убедившись, что они чистые, он перешел к следующему.
– Джеймсон! – голос Эйвери прорезал тишину комнаты. – Это же ты!
Он повернулся к ней.
– Я? – Джеймсон не собирался придавать этому значения, но тогда почему так трудно дышать? Почему, когда он пересек комнату и уставился на свой портрет, который кто-то заказал, какая-то часть его захотела быть на этих стенах?
Принадлежать этому месту.
Джеймсон взялся за раму и потянул – сначала с одной стороны, потом с другой. Ничего не произошло, но тут Эйвери провела кончиками пальцев по краям. Джеймсон точно понял, в какую секунду она нащупала паз с открывающим механизмом. Как только он сработал, портрет отодвинулся от стены, открывая потайное отделение. Внутри был спрятан сундучок, украшенный драгоценными камнями, – на сияющем золоте вспыхивали изумруды.
Игра почти закончена. Адреналин струился по его венам, Джеймсон постарался запечатлеть каждую деталь этого момента, и тут сработали инстинкты, развившиеся за многие годы участия в подобных играх. Он вдруг понял три вещи. Во-первых, сундук зеленый, он подозрительно походил на ключ, который Брэдфорд нашел в пещерах. Во-вторых, сундук спрятали за портретом Джеймсона, и он готов поспорить, что в нем хранилась его тайна. И наконец, этот портрет написан не совсем в том стиле, что портреты Иена и его матери. Если учесть, что его дяди, похоже, действительно не знали о его существовании, то вывод напрашивался сам собой: эта картина, скорее всего, заказана недавно.
Совсем недавно.
«Это дело рук Рохана. Но откуда он знал, что проприетар выберет меня для Игры?»
Но сейчас это не столь важно.
– Нам надо отыскать остальные две шкатулки, – сказал Джеймсон Эйвери.
Он бегал от портрета к портрету, ощущая прилив адреналина, пока не остановился у портрета Брэдфорда.
Его пальцы почти сразу нащупали паз с механизмом, портрет сдвинулся в сторону, открывая перед ним еще один сундучок – снова золотой, но украшенный жемчугом, как второй ключ.
Джеймсон вставил жемчужный ключ в замок. Он повернулся. Крышка шкатулки открылась. Внутри лежал свиток. Джеймсон развязал ленточку, развернул свиток и прочитал слова, нацарапанные четким угловатым почерком.
«У меня есть сын».
Джеймсон почти ничего не знал о Саймоне Джонстоне-Джеймсоне, виконте Брэдфорде. Женат его дядя и есть ли у него другие дети, но проприетар очень недвусмысленно дал понять, какие тайны его интересовали.
«Такую, за которую можно убить или умереть, которая выбьет землю из-под ног».
Джеймсон засунул свиток за пояс, затем на всякий случай еще раз осмотрел украшенный драгоценностями сундучок.
– Джеймсон! – раздался звонкий голос Эйвери.
Он тут же посмотрел в сторону двери. Брэдфорд, и не один. Зелла шла позади виконта, и Джеймсон подумал, что, похоже, не только Кэтрин заключила выгодное соглашение.
– Эйвери! – крикнул Джеймсон. – Шкатулка!
Если зеленая шкатулка окажется у Эйвери, Брэдфорд не сможет воспользоваться своим ключом. Джеймсон выдохнул, когда Эйвери первой успела к портрету и схватила сундучок.
Его тайна в ее руках.
И только тут Джеймсон понял, что Зелла с Брэдфордом по-прежнему стояли у дверей. Они мельком взглянули на зеленую шкатулку в руках Эйвери.
Брэдфорд полез в карман.
Джеймсон все понял еще до того, как виконт вытащил свиток. «Он уже был здесь, нашел зеленую шкатулку, открыл ее зеленым ключом.
Он уже забрал мою тайну».
– Как я понимаю, вы нашли остальные два ключа. – Саймон с прямой спиной размашистыми шагами надвигался на Джеймсона, как снаряд, летящий к своей цели. – По-моему, у меня есть кое-что ваше. Я еще не читал свиток. Эта тайна, какой бы она ни была, останется тайной, если вы согласитесь на сделку.
Джеймсон вытащил из-за пояса свиток дяди – его тайну.
– Я открыт для предложений.
Ничто не могло ускользнуть от проницательного взгляда Брэдфорда.
– Ты уже прочитал его.
Джеймсон уже и сам жалел, что сделал это.
– Я отдам тебе свиток и никому не скажу ни слова.
«Твой тайный сын может остаться тайной. Мне нет до него дела».
– Это неплохое предложение, виконт, – сказала Зелла. – Может быть, тебе стоит принять его. – Было что-то в том, как она произнесла эти слова. Что-то в ее тоне заставило Джеймсона подумать, что ее настоящей целью было подтолкнуть виконта сделать ровно наоборот.
Что вы задумали, герцогиня?
– Сделка, которую ты предлагаешь, – ровным голосом ответил Саймон Джеймсону, – будет считаться справедливой только в том случае, если я прочту твой секрет и только потом верну его тебе.
Комната внезапно показалась маленькой. Джеймсон слышал биение своего сердца в ушах, чувствовал его где-то внизу живота. «Есть много способов решать проблемы, Джеймсон Хоторн», – предупредили его. Он подумал о бусинке, которую предложил проприетару в качестве доказательства своей тайны. В ней бы яд, как ему сказали в Праге, смертельный и не поддающийся обнаружению.
Это тоже предупреждение.
Он знал, что идет на риск, но говорил себе, что на это и расчет. Просчет в расчетах. Пот стекал по его подбородку, шее, и Джеймсон шагнул к Брэдфорду.
– Вам не захочется знать мою тайну, – сказал он своему дяде. – Люди, которые узнают ее, как правило, плохо заканчивают.
– Это из-за Праги, да? – спросила Эйвери, медленно направляясь к нему с зеленой шкатулкой в руках.
– Не надо, – сказал ей Джеймсон почти через силу, с отчаянием. – Просто оставь это, Наследница. Стой где стоишь.
«Подальше от виконта. Подальше от этого свитка. Подальше от меня».
– Есть еще одна сделка, которая меня вполне устроит. – Брэдфорд был не выше Джеймсона и тем не менее каким-то образом умудрялся смотреть на него сверху вниз. – Твоя тайна в обмен на оставшийся ключ.
Ключ. Тот, который откроет последнюю шкатулку, ту, которую они еще даже не нашли.
«Мы так близко».
Джеймсон посмотрел вверх, как он всегда делал, когда обдумывал что-то, представляя себе имеющиеся возможности в виде сети, растянутой по потолку или небу. И когда он поднял глаза, то увидел длинную цепь, соединяющую низко висящую люстру с потолком.
На верхушке цепи он увидел шкатулку. В отличие от двух других, эта не сияла. Издалека она казалась серебряной и даже тусклой.
Джеймсон опустил глаза – на Эйвери. У нее был последний ключ. Когда она встала рядом с ним, он нарисовал стрелку на ее ладони.