Есть и печальные новости: прошлой зимой умерла бабушка Каугилл. Она так и не оправилась после смерти деда. Ее мысли стали путаться, потом она начала уходить и бродить по улицам. Тетя Этель с ней намучилась. А в прошлом ноябре ее нашли в саду поздно ночью в ночной рубашке; печальные и неизбежные последствия этой эскапады не заставили себя ждать, бабушка простыла и заболела пневмонией. Через три недели ее не стало. Что до тети Этель, той не нравится жить в старом доме одной; она присмотрела себе маленький коттедж в Клэйтоне и попросила отца продать дом на Пил-сквер и на вырученные деньги купить коттедж. Она полностью восстановилась и здорова; полагаю, сбросив груз ответственности и тревог, она почувствовала себя лучше и теперь снова может терроризировать детишек в школе Грейт-Хортон.
В Брэдфорд вернулись сестра отца тетя Бесси и ее муж Морис Баркер, ранее эмигрировавшие в Америку. Морис не смог устроиться на работу, а Бесси скучала по Англии. Они вернулись в прошлом году и привезли с собой детей: старшего сына Кларенса и близнецов. Кое-что, впрочем, не изменилось: Морис и здесь не может найти работу. Отец шутит, что специальность Мориса должна быть связана с рыбалкой, ведь тот сачкует всякий раз, когда кто-то заговаривает о работе. Кажется, он чувствует себя обязанным устроить на фирму и самого Мориса, и его старшего сына.
Мама с папой живы-здоровы, хотя смерть Цисси оставила на них отпечаток. Мать долго сердилась на отца из-за ссоры с тобой. Винила его во всем и, я уверена, до сих пор винит, но эту тему в разговорах мы затрагиваем редко. Я как-то слышала, как она говорила отцу, что одного взгляда на Элис любому было бы достаточно, чтобы понять, что она порядочная девушка. После вашей ссоры отец пришел в ужасное расстройство, винил себя и потратил немало времени и денег, пытаясь тебя найти, но безуспешно. Ты хорошо замел следы.
Что до моих новостей, когда ты получишь это письмо, я буду уже замужем. Надеюсь, мой выбор ты одобришь: я выхожу за Майкла Хэйга. Мама с папой немного разочарованы, ведь Майкл разведен и мы не сможем обвенчаться, лишь зарегистрировать брак в мэрии. Я, впрочем, не возражаю; коль скоро я смогу быть рядом с любимым, меня все устраивает. Жить мы будем в Брэдфорде, а точнее — в Хитоне. Надеюсь, придет день, когда я смогу отплатить за любезность и прислать тебе семейную фотографию Хэйгов.
Церемония и прием пройдут в Скарборо. Мы с Майклом поедем в свадебное путешествие, но он не говорит, куда именно, как бы я ни допытывалась. Хочет меня удивить. В остальном он внимателен, добр и учтив, и я считаю себя самой счастливой девушкой на Земле, так что эту мелочь могу ему простить.
Майкл, отец и дедушка Акройд очень заняты на работе. Хоть я и не слишком разбираюсь в бизнесе, но вижу, что дела идут очень хорошо. Из последних нововведений они учредили так называемые акционерные общества и в торговой фирме, и на заводе. Надеюсь, ты лучше моего понимаешь, что это значит. Теперь они проводят собрания совета директоров; на самом деле просто собираются, сплетничают, плотно ужинают и много пьют. После прошлого собрания отец и Майкл вернулись в сильном подпитии, а дедушка весь следующий день жаловался на головную боль.
Дедушка Каугилл наверняка гордился бы, узнав, что ты назвал первенца в его честь, а мама будет тронута, когда узнает, что твою дочку зовут Цисси. Но прежде спрошу, позволишь ли ты передать новости о тебе остальной семье. Когда принесли письмо, я была одна, и это, пожалуй, хорошо, ведь мама с папой непременно узнали бы твой почерк. Я с уважением отнесусь к твоему желанию, но родители, безусловно, будут рады узнать, что ты здоров, счастлив и ни в чем не нуждаешься; им также будет любопытно узнать про внуков. Прошу, дай мне знать; мне очень хочется всем о тебе рассказать. Майклу я уже рассказала, но он поклялся хранить тайну.
Передавай сердечный привет Элис, маленькому Солу и малышке Цисси.
Она написала на конверте их с Майклом новый адрес, запечатала письмо, незаметно вышла из дома и направилась на почту.
Когда Хильда Драммонд закончила школу принцессы Каролины и уехала навсегда, горю Ады не было предела. Она чувствовала себя потерянной и одинокой и не знала, как дальше жить. Хильда, ставшая ее подругой, наставницей, а впоследствии и возлюбленной, скрасила первые годы пребывания Ады в школе. Однако с ее отъездом карьера личной помощницы старосты для Ады кончилась, и ее перевели в четырехместную спальню, где царила куда менее изысканная атмосфера. Постепенно она привыкла к новому распорядку и держалась особняком, а вскоре подружилась с одной из соседок. Элеонора Роудз, хрупкая, красивая блондинка, чем-то напоминала покойную Цисси и отличалась таким же кротким нравом. Ее робость и застенчивость служили предметом насмешек для некоторых девочек, и изначально они с Адой подружились именно из-за этого. Крепкая Ада могла за себя постоять и предупредила обидчиц, избравших Элеонору целью мелочных и злых издевок, держаться от девушки подальше; так они и сблизились.
Элеонора обладала исключительным талантом к живописи, и учительница рисования прочила ей большое будущее. Ей особенно хорошо удавались пейзажи, а сельские панорамы Северного Йоркшира были так прелестны, что ее таланту нашлось применение. Учителя даже специально освобождали Элеонору от уроков, чтобы та больше писала местные красоты. Однако на пленэр необходимо было ездить, а наставники девушки не могли отпустить ее одну. Это было бы и невозможно с практической точки зрения, ведь художнице приходилось носить с собой тяжелое снаряжение. Так Аду подрядили быть ее компаньонкой и носильщицей, и девушки провели немало погожих летних дней на природе. По сути, они выезжали на пикники и подолгу отдыхали; иногда Элеонора вставала за мольберт. Она выбирала сцену, которую хотела написать, а Ада разворачивала одеяло, сидела и читала, пока Элеонора не уставала от работы или не наступала пора обедать.
Одним жарким летним днем девушки разбили лагерь на небольшой поляне в лесу в верхнем Ниддердейле. Рядом журчал небольшой ручей с каменистым дном, впадая в реку Нидд, в свою очередь сливавшуюся с могучими водами Уза. Через ручей был перекинут маленький деревянный пешеходный мостик, поросший мхом от постоянной сырости. Ада прилегла с книгой на одеяло, а Элеонора начала писать этюд. Вскоре Аду убаюкали теплое солнышко, густой медовый аромат луговых цветов и колыбельная ручья, ласково журчавшего над ухом, и она задремала.
Проснувшись, она поняла, что не знает, который час. Спросила у Элеоноры, долго ли спала, а та рассмеялась и ответила:
— Несколько часов. Ты всех птиц распугала своим храпом.
Ада поморщилась, села и разгладила платье.
— Удалось ли написать шедевр? — спросила она.
— Иди сюда и сама посмотри.
Ада поднялась; она долго лежала на неровной земле, и тело затекло. Встав рядом с Элеонорой, взглянула на картину, и глаза ее удивленно округлились. Девушке точно удалось передать окружающий пейзаж: деревья с густой листвой, серебристые оттенки брызг на камнях в ручье, замшелые доски моста. Сцена оживала на холсте и была передана с удивительной точностью. Но Аду поразил передний план, где было изображено одеяло с остатками угощения и брошенной книгой и сама Ада с растрепанными волосами и разметавшейся юбкой, забывшаяся глубоким сном.
— Вот это да, — с восхищением и удовлетворением произнесла она. — Блестящий этюд, вот только я совсем на себя не похожа; в жизни я не такая красивая, какой ты меня изобразила.
— Ерунда, — решительно ответила Элеонора. — Ты очень красивая.
Что-то в ее тоне удивило Аду. Она взглянула на подругу. Элеонора зарделась и робко улыбнулась. Ада долго и пристально смотрела на нее.
— Скажи, — выдохнула Элеонора тихо, почти шепотом.
От изумления Ада лишилась дара речи.
— Хочешь, чтобы я сама сказала? — спросила Элеонора.
Ада могла лишь кивнуть.
Элеонора оглядела пустынные окрестности, аккуратно положила кисть на мольберт, молча взяла Аду за руку, притянула к себе и поцеловала.
— Давно ты поняла? — спросила Ада. Они лежали на одеяле и мечтательно смотрели в голубое небо с разбросанными по нему тонкими кружевными облачками.
— С тех пор, как ты стала защищать меня от той шайки девиц. Однажды они меня окружили, а ты взяла меня за руку и отвела в безопасное место. Твое запястье прижалось к моему, я чувствовала твой пульс, бившийся с такой же частотой, что и мой. Тогда я убедилась окончательно, хотя подозревала еще год назад, когда ты была с Хильдой. — Ада встревоженно выпрямилась. — Не волнуйся, — рассмеялась Элеонора. — Вряд ли еще кто-то заметил. Все дело в том, как ты на нее смотрела.
Глава тринадцатая
Три месяца спустя молодожены Конни и Майкл отправились в медовый месяц в Лондон, затем в Париж и Рим.
В день их бракосочетания дом на мысе Полумесяц празднично украсили, совсем как в дни торжеств в честь бриллиантового юбилея правления королевы Виктории. На лужайке перед домом установили большой навес; гости сели под ним, наслаждаясь роскошным свадебным пиром, приготовленным несравненной миссис Даллас.
Поскольку обстоятельства лишили Альберта возможности засвидетельствовать венчание дочери в соборе Святой Марии, он решил, что хотя бы свадебный прием должен пройти с большой помпой.
В тот день о делах если не забыли, то отодвинули их на второй план. Созвали всех членов семейств Каугилл, Хэйг и Акройд, которые смогли прийти, а также друзей и соседей со стороны невесты и жениха.
Так вышло, что Гарри и Флоренс Бинкс и их сына Чарли усадили напротив доктора Стивена Каллетона, его жены Элизабет и их детей. К нескрываемой радости Чарли, его посадили рядом с дочерью Каллетонов Ребеккой; по другую руку от девушки сидел ее брат, малыш Стивен. В свои девятнадцать Ребекка была моложе Чарли на два года; высокая, белокурая, не красавица, но с миловидными чертами, тоненькая, но не страдавшая болезненной худобой, и с плутоватой улыбкой, за которой скрывался рассудительный и практичный характер. Эта улыбка пленила Чарли.