Гарри Бинкс много лет проработал закупщиком шерсти у крупного производителя сукна из Хаддерсфилда, но признался свояку, что хочет сменить род деятельности. Их разговор хоть и оказался кратким, но имел важные последствия.
— Что не устраивает тебя в работе на нынешнем месте? — спросил Альберт.
— Я ухожу не сколько ради себя, сколько ради Чарли, — пояснил Гарри. — Тот работает в химической компании и уже многого достиг. Химические технологии в текстильной промышленности — перспективная сфера. За последние несколько лет в окрашивании тканей произошел большой скачок, появились новые методы и различные составы. Вскоре появятся совершенно новые ткани.
Альберт очень заинтересовался и захотел узнать подробнее.
— И что ты планируешь?
— Хочу, чтобы Чарли работал на компанию, где мы владеем акциями, а не способствовал обогащению чужих людей, будучи простым наемным работником. Чарли уже изобрел три эффективных новых красителя и получил за это лишь похвалу, а на похвалу не купишь ни угля, ни хлеба.
— И как ты планируешь осуществить свой замысел? — спросил Альберт, стараясь не выказывать слишком явный интерес.
— Проблема в финансах. Помещение мы, допустим, найдем, и поставщики на примете есть; что до заказчиков — те отхватят наш новый товар с потрохами. Но нужно закупить дорогое оборудование; нужен инвестор, готовый вложить крупную сумму денег и превратить далекую мечту в реальный бизнес.
Тут в разговор вмешался кто-то из гостей со случайным замечанием, и беседа перешла на другие темы.
Ада, сидевшая за столиком с хорошим обзором, с любопытством наблюдала за гостями, но тосковала по своей дорогой подруге Элеоноре, жалея, что та не смогла присутствовать на торжестве. В качестве свадебного подарка для сестры и зятя Ада заказала у Элеоноры картину. Акварельный пейзаж большого формата изображал великолепную живописную панораму недалеко от школы принцессы Каролины. За несколько месяцев до этого на пасхальных каникулах Ада заговорила с сестрой о ее любимых местах и незаметно выпытала у Конни необходимые сведения, чтобы Элеонора изобразила именно то место, где сестра любила гулять больше всего.
Картина, гордо выставленная в центре длинного высокого стола со свадебными подарками, изображала панораму Ниддердейла к западу от Хэррогейта, откуда открывался вид на городок Пейтли-Бридж и Пеннинские горы вдали. Солнечный свет пробивался сквозь облака, и Элеонора искусно передала контрастные тени на пологих склонах. Тут и там в долине виднелись фермерские постройки из серого камня и огороженные каменными стенами поля — типичная примета йоркширского пейзажа. В нижнем правом углу имелась незаметная подпись: художница написала свое имя, «Элеонора Роудз». Восхищенные красотой и великолепием безмятежной сцены, многие гости расспрашивали Аду о юной художнице, и это наполняло ее тихой гордостью. Она также заметила, что Конни и Майкл тронуты ее выбором подарка. Майкл лично поблагодарил ее, пообещав, что в новом доме пейзаж будет висеть на самом видном месте.
По возвращении из свадебного путешествия Майкл и Конни едва успели распаковать чемоданы, а Альберт уже запланировал следующее собрание совета директоров «ХАК Лимитед». В этот раз собрание должно было состояться в доме на мысу. Конни с мужем приехали на поезде; пока мужчины совещались, она отправилась навестить мать и бабушку.
Собрание начал Альберт.
— Викторианская эпоха закончилась, — сказал он. — Чопорный викторианский стиль вскоре выйдет из моды. Новый король и его королева-консорт Александра предпочитают более разнообразную цветовую гамму в одежде. Переменам в моде будет способствовать появление тканей более высокого качества и тканей с ярким рисунком, производимых при помощи нового поколения химических красок, которые сейчас повсеместно изобретают, производят и выводят на рынок. Располагая этими новыми материалами, дизайнеры текстиля дадут волю воображению. Думаю, вскоре нас ждет массовое производство химических красок. Дизайнеры получат полную свободу и начнут смело экспериментировать с различными тканями; кроме того, можно будет наладить массовое производство самых необычных и экзотических тканей. «Массовое производство» означает, что ткани будут стоить дешево. Раньше лишь очень богатые люди могли позволить себе ткани с необычным рисунком; теперь же они станут доступны обычному покупателю. С учетом всего этого я хотел бы, чтобы мы рассмотрели следующее предложение, — заключил Альберт. — Что вы скажете об открытии завода по крашению ткани в рамках нашей группы предприятий?
Филип и Майкл вскоре убедились, что предложение Альберта имело под собой веские основания. Впечатлила их и встреча с Гарри и Чарли Бинксами. Так через полгода появился химический завод по крашению и обработке текстиля «Аутлейн», еще одна «дочка» «ХАК Лимитед», которую тоже учредили как акционерное общество. Пятьдесят процентов акций «ХАК» оставили за собой, а оставшийся пакет поровну поделили между собой новый управляющий директор мистер Гарри Бинкс и технический и производственный директор мистер Чарли Бинкс.
Через три месяца после того, как Конни переехала в новый дом в Хитоне, от Джеймса пришло второе письмо. Хотя он по-прежнему не сообщал об их с Элис местонахождении, он сказал, что их бизнес связан с сельским хозяйством и добычей минералов, а недавно — буквально за неделю до того, как написать письмо, — он также приобрел во владение газету. Джеймс признался, что они с Элис по чистой случайности смогли так активно взяться за бизнес: добравшись до пункта назначения, они увидели объявление о продаже объекта недвижимости, который уже давно «висел» на рынке. Предыдущие владельцы не смогли добиться прибыли, и недвижимость никто не хотел покупать. Провели два аукциона, и не нашлось ни одного желающего. Тогда собственность забрал себе банк, но впоследствии его вынудили снять резерв с продажи. На третьем аукционе, к великому удовольствию Джеймса и Элис, объект продавали уже меньше чем за половину цены, которую они готовы были заплатить. К тому же банк, видимо, желая частично вернуть потерянные деньги, предложил им оформить покупку в кредит. Джеймс отказался, вызвав немалое удивление банкиров. А удача заключалась в том, что после покупки молодожены обнаружили на своей земле богатые месторождения минералов.
В конце Джеймс добавил, что они с Элис разрешают пересказать другим членам семьи содержание писем, но предупредил, что никаких попыток связаться с ним быть не должно и делать это может только Конни.
Ответ Конни дошел до Джеймса и Элис в первые дни тысяча девятьсот третьего года. Она писала, что обитатели дома на мысе Полумесяц и другая родня восприняли известия от Джеймса с облегчением, гордостью и радостью. Для матери стало огромным утешением узнать, что сын ее здоров, и она подолгу перечитывала письма и разглядывала фотографию внуков. Отец почти ничего не сказал.
Филип и Эллен Акройд также обрадовались весточке от Джеймса, хоть та поступила и опосредованно. Конни сообщила, что Филип припомнил крученые мячи старшего внука и стал дразнить ими Сонни. Тот так разозлился, что умолял в письме спросить у брата, как он это делает, намереваясь совершенствовать свою слабую технику подачи. Что до Филипа, в разговоре один на один тот просил разрешения написать Джеймсу напрямую или хотя бы приложить письмо к следующей весточке от Конни.
В конце Конни сообщила, что в следующий раз, возможно, сможет прислать семейный портрет, так как в настоящее время занята отделкой детской комнаты. Будущий житель комнаты должен был появиться в конце июня.
В ответ Джеймс написал, что они с Элис чрезвычайно рады хорошим вестям и надеются, что беременность протекает без осложнений. Он также позволил Филипу написать ему напрямую, хоть и не понимал, зачем ему это. В конце он просил сестру передать Сонни следующее сообщение: «Следи за пальцами деда, когда тот отпускает мяч, и постарайся отбить мяч за пределы поля. И, отбивая, направляй мяч назад, а не вперед».
Стояла ранняя весна тысяча девятьсот восьмого года. На столе кабинета лежал ежегодный отчет о деятельности группы компаний «Хэйг, Акройд и Каугилл». Финансовый год выдался непростым. В течение года цены на шерсть непредсказуемо колебались. Собрание совета директоров вел самый молодой директор Майкл Хэйг.
— Мы потеряли деньги в основной компании, хотя убытки удалось компенсировать за счет прибыли химического завода. Само по себе это не страшно; спрос настолько низок, что блестящих результатов ждать не стоит. Гораздо больше меня тревожат цифры с шерстеобрабатывающего завода. До выхода Эрнеста Каугилла на пенсию по состоянию здоровья тот никогда не приносил убытки.
— Думаю, это временные последствия смены руководства, — сказал Альберт.
Майкл Хэйг покачал головой.
— А я думаю, Кларенс Баркер не в состоянии управлять компанией. Он допустил ошибки, которых никогда бы не случилось при Эрнесте. Я знаю, что он твой племянник, Альберт, но он на эту должность не годится, как ни жаль.
— Я так не считаю, — упрямо возразил Альберт. — Дай парню время, и все изменится. Я в этом не сомневаюсь. Обработка шерсти — бизнес непростой, ему надо освоиться, познакомиться с рабочими фабрики, а дальше все пойдет как по маслу, я точно знаю.
— И долго будем ждать, пока это случится? — не унимался Майкл. — Он уже два года на руководящем посту, и, похоже, улучшений не предвидится. Хуже того, убытки растут, а не уменьшаются. И между прочим, — угрюмо добавил он, — рабочие не в восторге от его манер. Мы уже лишились нескольких хороших сотрудников, а они работали у нас годами! Терять хороших рабочих непозволительно. «Хэйг, Акройд и Каугилл» всегда гордились, что платят лучше всех, нанимают лучших и сохраняют их лояльность. А не теряют из-за неграмотного руководства!
Альберт ударил кулаком о стол.
— Не тебе меня учить, как управлять компанией, — крикнул он. — Говорю же: дай парню шанс. А критиковать других начнешь, когда твоя компания принесет прибыль. Или ты пытаешься отвлечь внимание от своих неудач?