— Мне обидно каждый день, — честно призналась Рэйчел. — Я просыпаюсь с этой мыслью каждое утро. Иногда вижу молодые пары, у которых еще все впереди, и думаю: а ведь это могли бы быть мы с Марком. Но останутся ли эти пары вместе или разойдутся? Я почему-то знаю, что мы с Марком не разошлись бы, и оттого обидно вдвойне. С другой стороны, нам не хватило бы и целой жизни. Поэтому остается лишь лелеять чудесное воспоминание о недолгом времени, которое у нас было, и благодарить судьбу за маленького Марка, ведь, пока он со мной, его отец в некотором роде тоже рядом.
Ханна со слезами на глазах обняла невестку.
Позже, успокоившись и поразмыслив, Ханна спросила Рэйчел, думала ли та о будущем.
— Ты не можешь отдать всю жизнь ребенку, — сказала она. — Он будет расти и все меньше в тебе нуждаться, потом женится и уедет прочь. Меня к тому времени уже не будет. Что ты станешь делать тогда? Больно думать, что до конца жизни ты останешься одна.
Рэйчел призналась, что почти об этом не задумывалась.
— Сестринское дело было для меня призванием, а не работой. Можно сказать, я была миссионеркой, полной рвения и жажды помогать и исцелять. Потом в моей жизни ненадолго появился Марк, после него малыш Марк, который нуждался во мне и до сих пор нуждается. Если вы спрашиваете, не думала ли я о том, чтобы снова выйти замуж, ответ «нет», в этом я совершенно уверена. Все, чего я хотела, у меня отняли. Любой другой мужчина всегда будет проигрывать в моих глазах Марку. И по отношению к этому новому мужчине это будет несправедливо, потому что мое сердце навсегда будет принадлежать Марку и никто не захочет играть вторую скрипку для призрака, с которым его вечно будут сравнивать. Так что, пожалуй, единственное, чем я хотела бы заниматься, — сестринское дело. Возможно, я таким образом смогу приносить пользу людям.
Директор банка нервничал. Джеймс Фишер вручил ему чашку кофе, обошел стол и сел. Его кабинет был просторным и светлым. Здание новой штаб-квартиры «Фишер-Спрингз» достроили несколько месяцев назад. Джеймс Фишер сам следил за проектированием и строительством, только обустройство своего кабинета поручил Элис. Та сидела за вторым столом, таким же, как первый; он стоял под прямым углом к столу мужа.
Две стены кабинета были застеклены почти от пола до потолка, и комнату заливал свет. Для защиты от жаркого австралийского солнца на окнах висели жалюзи, а сами окна распахивались, впуская живительный ветерок, дувший даже в самые знойные дни и охлаждавший комнату. Этот морской бриз называли «фримантлским доктором»; он шелестел бумагами на столе Джеймса, а трое собравшихся тем временем обсуждали банковский кризис.
Джеймс велел директору банка начинать.
— Проблема возникла из-за нашего же успеха, — сказал директор. — Банк стремительно расширялся, исчерпал инвестиционные фонды и оказался в уязвимом положении. Наша слабость в том, что фондов не хватает, чтобы продолжать кредитование и не вызвать дефицит притока наличных. Но спрос растет. Мы должны инвестировать, но большинство наших клиентов — заемщики, а не кредиторы. Если мы перестанем кредитовать, возникнет кризис доверия; это, в свою очередь, обернется против нас. Парадокс в том, что наши прибыли огромны, но уходят сразу на новые кредиты. — Он выдержал паузу, чтобы его собеседники могли обдумать проблему. — Я обратился к вам, потому что знаю, что с нами связана лишь малая толика вашего банковского бизнеса. Говорят, ваши предприятия приносят большой приток наличных денег. Во всем штате вы, пожалуй, единственная компания, располагающая нужными нам ресурсами. Инвестировать нужно много, но прибыль тоже будет огромной.
Джеймс долго смотрел на банкира, прежде чем ответить. Патрик Финнеган перевелся в этот банк совсем недавно, а прежде занимал руководящий пост в Новом Южном Уэльсе. Если бы Финнеган заведовал банком, когда они с Элис только начинали, они могли быть крупнейшими клиентами банка на сегодняшний день.
— Какая сумма нужна для покрытия текущих расходов? — спросил Джеймс.
Финнеган ответил сразу:
— Около миллиона.
Ни Джеймс, ни Элис даже глазом не моргнули.
— А что дальше? — спросила Элис.
— Дальше? — переспросил Финнеган.
— Вы говорите, что вам нужно покрыть текущие расходы, но так банк лишь выгадает время. Если ваша стратегия верна и окупается и проблема лишь в нехватке инвестиций, сколько еще понадобится банку, чтобы продолжать расти и расширяться, открывать новые подразделения и тому подобное? — спросила Элис.
Финнеган посмотрел на нее с уважением, восхищением и почти благоговейным трепетом.
— Должен признать, миссис Фишер, — прямо ответил он, — такого вопроса я не ожидал. Но, полагаю, на все это понадобится не меньше трех миллионов долларов.
И снова ни Элис, ни Джеймс не выказали никаких эмоций.
— Любой инвестор, вкладывающий такую крупную сумму, — прокомментировал Джеймс нейтральным, почти равнодушным тоном, — захотел бы быть причастным к управлению банком.
Финнеган кривовато улыбнулся.
— Любой инвестор, вкладывающий такую крупную сумму, безусловно, получит управление банком в свои руки, — ответил он.
Джеймс и Элис коротко переглянулись, почти не поворачиваясь друг к другу, а потом Джеймс встал и протянул руку, показывая, что беседа окончена.
— Мы изучим бумаги, — он кивнул на документы на столе, — и ответим в течение сорока восьми часов.
Через несколько минут, пожав обоим супругам руки, Финнеган вышел из здания, не будучи до конца уверенным, одобрят ли Фишеры его предложение или нет.
Глава тридцать третья
Письмо, которого так ждал Кларенс Баркер, пришло в конце марта двадцать первого года. Шантажист снова требовал ему заплатить. Кларенс притворился, что согласен с условиями вымогателя. Нарушив свой обычный распорядок дня, он наведался в несколько банков и снял деньги, довольно крупные суммы, чтобы сотрудники банков обратили на это внимание; сделал также все, чтобы кассиры его запомнили. В этот раз Кларенс рисковать не собирался.
Вернувшись домой, он упаковал деньги, как его просили, обеспечив полную водонепроницаемость пакета. Еще несколько недель назад он положил свой непромокаемый плащ в багажник автомобиля, где никто бы его не увидел. Под покровом ночи отнес в багажник провизию для предстоящего дежурства и стал ждать указаний, где оставить деньги.
Долго ждать не пришлось. Как Кларенс и думал, шантажист выбрал новое место; единственное, что объединяло его с предыдущими, — его удаленность. На приготовления у Кларенса осталось три дня: три дня до назначенного часа, когда деньги надо будет оставить для вымогателя, три дня на изучение выбранного места и поиск укрытия. Будь Кларенс более искусным солдатом, он бы знал, что хороший генерал всегда на два шага впереди противника.
На следующий день после получения инструкций и за два дня до передачи денег Кларенс встал пораньше и выехал на место. Хотя оделся он в деловой костюм и направился в сторону Брэдфорда, в конторе в этот день управляющего директора не дождались. Он не свернул на свое обычное парковочное место на Мэнор-роу, а поехал дальше по Чипсайду до Форстер-сквер и покинул черту города. Он ехал зигзагами, миновал несколько городков и деревушек и наконец убедился, что за ним не следят.
У дороги, идущей над пустошью, в треугольнике, образованном деревушками Хоуксворт, Менстон и Бёрли-в-Уорфдейле, находится почти незаметная тропа. Во время войны сюда привозили новобранцев, чтобы те тренировались стрелять из винтовок и мелкокалиберного оружия — в конце тропы располагалось стрельбище. Но сейчас нужда в новобранцах отпала; армия сокращала свои ряды.
Стрельбище и ведущая к нему тропа почти всегда пустовали. Теплым летом сюда любили заезжать пылкие влюбленные парочки. Из-за удаленности место подходило им идеально; они могли выражать свою любовь друг к другу, не опасаясь, что их кто-то увидит. Однако в марте даже самые стойкие и горячие любовники здесь не показывались, и поблизости можно было встретить лишь нескольких беременных овец и молодых ягнят, надеющихся отыскать на замерзшей пустоши свежую травку.
Кларенсу хватило ума не заезжать на тропу на машине. Он проехал мимо и направился в сторону ближайшей деревни. В нескольких сотнях ярдов от поворота нашлось подходящее место для парковки; он оставил машину и пошел обратно пешком. Шел около получаса, прежде чем отыскал нужное место. Шантажист велел оставить деньги в каменной пирамиде на краю тропы. Камни образовывали квадрат, накрытый сверху большим камнем, как крышкой. Этот верхний камень призван был защитить деньги не только от дождя и ветра, но и от взглядов наблюдательных прохожих.
Обнаружив нужное место, Кларенс осмотрелся, чтобы найти подходящее укрытие. Долго искать не пришлось. В тридцати ярдах от каменной пирамидки в склоне холма имелось небольшое углубление; видимо, древнее русло реки. Тут можно было залечь в укрытие, и никто бы не увидел спрятавшегося, если бы не подошел совсем близко. Довольный проделанной работой, Кларенс вернулся к машине.
Через два дня он приехал на то же место. На этот раз скрыться уже не пытался и подъехал к камням по тропе; остановился и оставил деньги в пирамиде. На тропе негде было развернуться, и он долго ехал задним ходом, нервничая, чувствуя себя как на иголках. У дороги развернулся, как будто собирался ехать в Брэдфорд, но на перекрестке свернул налево и двинулся в Менстон, до которого было совсем недалеко. Проехав сквозь деревню, свернул на другое ответвление дороги через пустошь и сделал большой круг до Бёрли-Вудхеда. Снова свернув налево в конце деревни, двинулся обратно к стрельбищу. Миновав трактир «Дом отшельника», нашел место, где спрятать машину, и остановился. Надел водонепроницаемый плащ, ботинки, взял сверток с провизией, с опаской огляделся, убедившись, что никто за ним не следит, и проверил револьвер и патроны.
На этот раз идти было труднее, ведь ему пришлось брести через пустошь, где не было дорог. Наконец после часа пути он дошел до нужного места. Он устал, а нервы, натянуты