— Яснее некуда, — ответил Майкл, не в силах сдержать горечь в голосе.
Глава шестая
Наступил тысяча восемьсот девяносто седьмой год — шестидесятый год правления королевы Виктории. По всей стране и Британской империи планировались пышные торжества в честь бриллиантового юбилея. В знак уважения ее величеству возводили памятники, разнообразные здания и часовые башни, строили помосты для оркестров. Выпустили юбилейные марки, памятные кружки, декоративные тарелки, таблички и гравюры с портретом королевы.
Пик юбилейных мероприятий пришелся на третью неделю июня. В меру своих сил и возможностей каждый город и городок, деревушка и поселок занялись подготовкой массовых празднеств, стараясь привлечь к участию как можно больше людей.
Церкви всех конфессий проводили благодарственные богослужения; готовились фестивали и ярмарки, костры и факельные шествия, парады и процессии, игры и лотереи. Сажали деревья, запасались фейерверками, приглашали оркестры, которым предстояло выступить в новых павильонах, а торжественный звон должен был прозвучать с колоколен всех английских церквей и соборов. Флаги, растяжки, гирлянды растянулись на много миль. Яркие полотнища украшали все муниципальные здания, конторы и лавки. Даже хозяева частных домов — от самых великолепных особняков до скромных коттеджей — последовали примеру и украсили флагами свои жилища.
Ханна Каугилл зашла к хозяйке гостевого дома на мысу обсудить предстоящий приезд родителей Альберта, Сола и Эстер. Та заговорила о грядущих празднествах.
— А знаете, мы с мужем так забегались, что совершенно не подумали, как наша семья будет отмечать юбилей ее величества, — заметила Ханна. — Может, устроим свой праздник здесь, на мысе Полумесяц? Здесь живет довольно много народу; можно организовать большой прием, позвать соседей, детей, ваших гостей. Расходы на угощение и напитки поделим пополам, а прислуги у нас столько, что за успех праздника можно не волноваться.
Соседке понравилась ее идея; на том и сговорились. Прощаясь, они условились как бы ненароком рассказать об идее мужьям, чтобы те решили, будто сами додумались организовать совместный праздник.
В мае мужчины мыса Полумесяц не без помощи жен решились на проведение праздника, но сперва всем соседям предстояло познакомиться.
Мужья, само собой, составили лишь общий план мероприятия, а организацией и мелкими деталями предстояло заняться женам. Впрочем, такое распределение труда было справедливым, потому что мужчины работали. Некоторым, как Альберту, приходилось ежедневно преодолевать далекий путь до конторы.
Одним из таких путешествующих служащих был ближайший сосед Альберта Джозайя Фёрт. Его семейное предприятие находилось в Лидсе, а был он инженером текстильного оборудования. Хозяева дома номер три на мысе Полумесяц оказались местными владельцами небольшого рыболовного флота; дело это требовало неотрывного внимания, и работали они в неурочные часы. Что до владельцев дома номер четыре, те переселились на мыс лишь неделю назад.
В доме номер пять жил доктор Стивен Каллетон с семьей; там же располагалась его частная практика. Хотя на мысе он практиковал как семейный врач, свободного времени у него почти не оставалось.
В доме номер восемь в конце мыса находилась гостиница. Соседний с ней дом пока пустовал, но его присмотрел для себя управляющий директор фирмы, построившей все дома на мысе Полумесяц.
На приглашение принять участие в торжествах не откликнулась лишь одна семья — жители дома номер шесть. Там жила пара по виду лет тридцати с небольшим, бездетная, что само по себе было странно. Альберт пытался наладить контакт с мужчиной этого дома, но тот ответил резким отказом, граничившим с грубостью. Об обитателях дома номер шесть никто ничего не знал, на улице они появлялись редко и общаться с соседями явно не желали.
К концу мая приготовления шли полным ходом. Посередине мыса был сад, который разбили и засадили на раннем этапе строительства, и сейчас в нем зеленели кусты и молодые деревца. В центре находилась большая лужайка, идеально подходившая для летних пикников; там-то и решили устроить праздник. Возвели навес на случай плохой погоды и расставили длинные столы для угощения и напитков.
Основная подготовка велась в особняке Каугиллов. В планировании и организации праздников Ханне и Альберту не было равных; раз они взялись за дело, успех предприятия был обеспечен. Дом гудел как улей, в дверь постоянно звонили. Когда в середине июня приехали родители Альберта, к важному дню все было готово. Сол и Эстер впервые увидели мыс Полумесяца нарядным — флаги и гирлянды весело трепетали на ветру; казалось, не было на главной улице такого столба и фонаря, на котором они бы не висели. Тем вечером за семейным столом царило такое приподнятое настроение, что Сол и Эстер решили, будто праздник уже начался.
Лишь Джеймса и Конни не хватало, чтобы семья оказалась в сборе. Они должны были приехать на поезде вечером в пятницу восемнадцатого июня; классные руководители отпустили их домой на праздник, выдав особое разрешение. Альберт был слишком занят приготовлениями и поручил Джеймсу сопровождать младшую сестру в поездке.
— Ханна, дорогая, а кто будет на празднике во вторник? — спросил Сол.
— Посмотрим. — Ханна принялась перечислять: — Мои мать с отцом, разумеется. Сестры Флоренс и Сюзанна с мужьями и детьми. Моя младшая сестра Гермиона ждет малыша и не может приехать. Беременность протекает тяжело, врач не рекомендовал путешествовать. Придет и Майкл Хэйг, но, учитывая их нынешнюю ситуацию с Шарлоттой, ее мы приглашать не стали. — Ханна замолчала, потянулась через стол и шепотом обратилась к свекру: — Несколько дней назад Майкл сказал Альберту, что Шарлотта переехала к родителям и прислала ему документы на развод от адвоката. А кроме нашей семьи, будут еще наши соседи с мыса и их гости.
— Большое намечается сборище.
В воскресенье юбилейной недели все многочисленное семейство Каугиллов явилось на благодарственную службу в церковь Святой Марии. В конце богослужения хор исполнил арию «О, покойся в Господе» из оратории Мендельсона «Илия», и присутствовавшие в зале дамы растрогались до слез. Затем хор и прихожане исполнили национальный гимн и трижды пропели хвалу ее величеству. На обратном пути Альберт произнес:
— Лучшего начала праздничной недели и не придумаешь.
Двадцать второго июня, в день юбилейных торжеств в саду, стояла жаркая и ясная погода, хотя было немного влажно. Альберт с устроителями организовали спортивные состязания для малышей: гонки в мешках, эстафету с яйцами на ложках, парные забеги на трех ногах, прыжки через коня, в длину и лазанье по шесту, намазанному маслом. Местного артиста подрядили поставить кукольный спектакль с Панчем и Джуди, а некоторые дамы, как положено истинным викторианским леди, оказались талантливым пианистками, и специально для них на лужайку вынесли пианино и поставили под навес. Фортепианные мелодии и песни предназначались для развлечения взрослой публики. И лучшей артисткой из всех оказалась Конни, чей чистый хрустальный голосок вызывал восхищение у всех, кто его слышал.
Когда малыши продемонстрировали свою прыть и немного успокоились, наблюдая за уморительными проделками Панча и Джуди, незадачливого полицейского и страшного крокодила, настало время угощения. Во время детского чаепития погода начала меняться: тяжелые грозовые облака показались вдали, а теплый ветерок сменился ураганным, с резкими порывами. Над морем вспыхнула молния.
Тогда-то Ханна и забеспокоилась насчет Ады. Из всех детей Каугиллов та почти совсем не интересовалась празднествами, да и Ханна давно заметила, что Ада ведет себя странно. В сентябре она должна была поехать в школу, где училась Конни, — школу принцессы Каролины в Хэррогейте, — и поначалу Ханна решила, что подавленное состояние девочки связано с нежеланием покидать родной дом. Но, расспросив Аду, услышала в ответ, что та с нетерпением ждет поездки в новую школу.
Тогда Ханна предположила, что Ада, вероятно, ревнует из-за того, что с заболевшей на Пасху Цисси слишком возились, но Цисси поправилась, а Ада продолжала вести себя странно. Будь Ада несколькими годами старше, Ханна заподозрила бы дела сердечные, обычные для девочки-подростка, но в одиннадцать лет ей было слишком рано переживать из-за кавалеров. Ханна была хорошей и заботливой матерью, но тут терялась в догадках.
Поужинав, младшие дети взялись за мороженое и имбирный лимонад, и тут Ханна заметила, что Ады нет за столом. Панику поднимать было ни к чему, и Ханна не стала терять самообладания и, даже если бы встревожилась, ничего поделать бы не смогла. Она огляделась и увидела своего старшего сына Джеймса, наблюдавшего за малышами, набросившимися на сладкий стол. Коротко улыбнувшись, заметив снисходительное выражение его лица, Ханни поманила его к себе и произнесла:
— Джеймс, дорогой, ты мне поможешь? Ада куда-то пропала. В последнее время она ведет себя странно. Посмотри, не ушла ли она в свою комнату, и поищи в доме.
— Предлагаешь оторваться от этого великолепного зрелища? — усмехнулся Джеймс и показал на одного из малышей, которому уже стало тошно от тортов с кремом и прочих сладостей.
— Да, зрелище просто не оторваться, — подыграла ему Ханна.
Джеймс улыбнулся, наклонился и поцеловал мать в щеку.
— Ради тебя, мама, я готов пойти на любые жертвы.
Когда Джеймс вернулся, малышей уже отвели в дом номер три, где перед ними готовился выступить фокусник. Они даже не заметили, что волшебник, ошеломивший их ловкостью рук, был тем самым артистом, который часом ранее управлял марионеткой Панча и прочими куклами.
Джеймс бросился к матери.
— Ады нет в доме. Я искал повсюду, звал ее по имени, но не дозвался.
— Столько хлопот с этой девочкой, — ответила Ханна. — Мало мне забот. Я только-только закончила с малышами, а теперь взрослые садятся ужинать.
— Если хочешь, я продолжу ее искать, — предложил Джеймс.
— Да, пожалуйста. Я прослежу, чтобы тебе оставили поесть.