Внезапно на ПТ-109 раздался испуганный возглас матроса у носового пулемета: «Корабль на двух часах!»
Почти сразу примерно в 800 м правее по курсу Кеннеди и командиры двух других катеров увидели темный силуэт. Несколько мгновений они вглядывались во мрак, полагая, что навстречу им идет свой катер. Корабль угрожающе рос в темноте. На мостике эсминца японского императорского флота «Амагири» капитан Ханами оценил обстановку быстрее. Расстояние до катера сокращалось так быстро, что его нельзя было обстрелять, суденышко попало в мертвую зону. Ханами приказал идти на таран.
Дальнейшее отняло не больше 40 секунд. Кеннеди одновременно скомандовал полный ход, попытался занять позицию для торпедного залпа (хотя на таком небольшом расстоянии торпеды не взорвались бы) и объявил боевую тревогу. «Она давно объявлена», – проворчал торпедист с правого борта. Пока Кеннеди вращал штурвал, а эсминец неумолимо нависал над катером, на палубе ПТ-109 суматоха нарастала. Слышался лязг металла, матрос заряжал 37-миллиметровое орудие. Не в состоянии оторвать глаз от эсминца, он не видел, что бьет снарядом в закрытый затвор. Радист на мостике рядом с Кеннеди схватился руками за амулет, который он носил на груди в боевых походах, и громко запричитал: «Дева Мария, зачавшая без греха, молись за нас…».
Оглушительный треск покрыл слова молитвы. «Амигири» протаранил катер почти в центре. Страшный удар вырвал штурвал из рук Кеннеди и отбросил его назад. Он ударился спиной об ограждение мостика. Слепящая боль, а перед глазами всего в нескольких метрах прошел и исчез чудовищно высокий борт эсминца. Мелькнула мысль: «Так вот как погибают!» Деревянный катер был разрезан почти точно посередине.
Ослепительно вспыхнул бензин, разлившийся по поверхности воды из разбитых баков. С «Амагири» пустили два-три снаряда в направлении громадного костра, полыхавшего на месте катера, но промахнулись. В критический для ПТ-109 момент ПТ-162 попытался атаковать эсминец еще до тарана; по торпеды не вышли из аппаратов, и катер отошел. ПТ-169 выпустил две торпеды по «Амагири», не попал и также ретировался. Командиры катеров решили, что экипаж ПТ-109 погиб в пламени, а поскольку, как выяснилось, в проливе Блекетта кишат японские эсминцы, сочли за благо вернуться на базу. Катера набрали полный ход, и исполинский факел, освещавший могилу моряков ПТ-109, скоро исчез за кормой.
Из тринадцати человек экипажа погибли двое. Одиннадцать человек сгрудились на части катера, оставшейся на плаву. Моряки ожидали помощи от боевых друзей с соседних катеров. Ожидали как военнослужащие, понаслывшавшиеся о флотском товариществе, и просто как люди, попавшие в беду. В ближайшие часы помощь не пришла, а озлобление на «товарищей» осталось на многие годы. Отчаявшись, они стали держать совет. Скоро рассвет, потерпевших бедствие заметят японцы с соседних островов. Что тогда? Дискуссию открыл Кеннеди: «В уставах наше положение не предусмотрено. Похоже, мы больше не воинское подразделение. У многих из вас семьи, а у некоторых дети. Что вы хотите делать? Мне же терять нечего». Поспорили и сошлись на том, что смерть не принесет пользы никому. Решили, если японцы обнаружат их, сдаться в плен.
Настал день. Поблизости никого. Моряки проклинали войну и исчезнувшие торпедные катера, предали проклятию и свою авиацию – ни одного самолета. А обломки катера все глубже погружались в воду. Тогда Кеннеди предложили плыть к острову, видневшемуся в пяти с небольшим километрах. Сильно обожженного механика (при катастрофе он всплыл в пылающем бензине) Кеннеди тащил за собой, держа в зубах тесемки от его спасательного жилета. Остальные девять человек плыли за ними, вцепившись в бревно. К вечеру, пробыв в воде 15 часов, достигли необитаемого острова. Тут же мудрость командира подтвердилась – раздался стук мотора, и спрятавшиеся в кустах моряки увидели японский катер, прошедший вплотную к острову. Появись он на несколько часов раньше! Судьбу попавших в руки японцев знали хорошо и, хотя договорились сдаться, содрогались при мысли о плене.
Наступила ночь. Кеннеди, вооружившись сигнальным фонарем и повесив на шею пистолет, вновь бросился в воду. Он выплыл в середину пролива, надеясь привлечь внимание торпедных катеров, обычно проходивших здесь на патрулирование. Он смертельно устал, даже отбросил мысль об акулах и барракудах, кишащих в этих водах. 12-часовое дежурство оказалось напрасным, катера не появились. Утром с воспаленными глазами, изрезанными рифами ногами и руками Кеннеди предстал перед товарищами и без сил рухнул на песок. Отлежался, а на следующий день заставил товарищей переплыть на соседний островок, где виднелись кокосовые пальмы. Их орехами и стали питаться, а кокосовым маслом смазали пистолеты, однако напрасно – оружие отказало.
Прошло несколько дней. Они ежечасно вглядывались в сторону Рендова. Гора, хотя до нее было несколько более 50 километров, казалась обманчиво близкой. Перед рядовыми Кеннеди бодрился, но, когда оставался с двумя офицерами из команды, отчаянно ругался – ротозеи, не могут спасти их! Многие утратили всякую надежду. Один матрос печально заметил, что все умрут. Другой сказал, что только хорошим дано уйти в лучший мир молодыми. Попросили радиста пустить в ход свой спасительный амулет, тот предложил помолиться вместе – говорят, коллективная молитва легче доходит до бога. На это резонно возразили, что зрелище будет лицемерным, обычно только немногие ходили в церковь, и бог прекрасно поймет это, да к тому же в жизни все сквернословили и вообще были великими грешниками и т. д. Кеннеди молча серьезно слушал, не вмешиваясь в споры. Он не хотел портить отношений со всевышним.
5 августа оборванных и оголодавших американцев заметили двое туземцев, проплывавших в пироге. Кеннеди знаками объяснился с ними. Насколько он понял, местные жители служили разведчиками союзников. Кое-как им растолковали – нужно добраться до Рендовы и передать послание. На кокосовом орехе он вырезал ножом: «Туземцы знают место. В живых. Кеннеди». (Орех в изящной оправе впоследствии красовался на столе президента Дж. Кеннеди.) Еще два дня треволнений, и наконец 8 августа торпедный катер привез спасенных на Рендову.
Кеннеди получил сразу две награды: орден «Пурпурное Сердце», медаль флота и морской пехоты, и был произведен в лейтенанты. В письме матери он скромно объяснил: это звание на флоте равно армейскому капитану. Джон никогда не считал себя героем. Разумеется, история с ПТ-109 в последующие годы умело использовалась для создания ему популярности. Хотя недоброжелатели всегда жалели, почему не было проведения следствия по поводу потери капитаном корабля, много чаще его спрашивали, как стать героем. Джон отвечал коротко и точно: «Произошло это не по моему желанию. Взяли и потопили мой корабль».
За годы второй мировой войны только один торпедный катер – ПТ-109 отправился на дно, протараненный вражеским кораблем. В 1960 году Д. Пирсон разузнал и оповестил о пикантных подробностях. Генерал Макартур в 1943 году, узнав о прискорбном инциденте, будто бы распорядился «предать суду военного трибунала» командира катера-ротозея, позволившего «японскому эсминцу протаранить его». В 1960 году со времен войны истекло много лет, и Д. Макартур немедленно опроверг сообщение Пирсона. Честь лейтенанта времен второй мировой войны, а ныне кандидата в президенты США была сохранена.
Хотя травма в позвоночнике и малярия мучили его, Кеннеди решил продолжать службу. Прозвище Спичка как нельзя лучше характеризовало лейтенанта, вступившего 7 октября 1943 года в командование торпедным катером ПТ-59. На суденышке были сняты торпедные аппараты и установлены орудия. Задача ПТ-59 – уничтожать японские самоходные баржи, снабжавшие гарнизоны на островах. Немало боевых выходов в море, повезло в одном – на рассвете 6 ноября огнем катера ПТ-59 были потоплены три вражеские баржи.
Конечно, достижение молодого лейтенанта. Тощий, с ввалившимися глазами, он очень изменился, приобрел осмотрительность и навыки командира. Но здоровье резко ухудшилось, и дни службы на флоте были сочтены.
18 ноября 1943 года лейтенант Кеннеди по болезни был списан с действующего флота. Он вернулся в США. Ветеран с Соломоновых островов – завидная находка для тыловиков. Боевому офицеру поручили организовать совместные учения торпедных катеров. Отличная погода, прелестное место – курорт Майами в штате Флорида. Толпы гуляющих. Вдруг с моря надвигается зловещая стена смрадного дыма, а за ней ревут моторы. Паника: газовая атака! Гуляющие разбегаются – приближается немецкий десант! Дело много проще: бравый лейтенант Джон Кеннеди, прикрывшись дымовой завесой, ведет торпедные катера в учебную атаку.
В январе 1944 года Джон возвращался в США, разумеется, через Калифорнию. Первый визит к Инге Арвад, которая теперь прижилась в Голливуде. Хотя в письмах с фронта Джон заверял ее – «ты самая яркая страница в 26 годах моей яркой жизни», встреча получилась холодной. Она не забыла, как ощетинился Джозеф Кеннеди против ее брака с сыном, критически осмотрела Джона – он производил впечатление смертельно больного и безвольного парня. Где ему драться с семьей за ее счастье. А Голливуд так манил. Любви пришел конец.
Годы войны преисполнили Дж. Кеннеди отвращением к военной службе. В 1944 году он пишет одному из друзей о флотских порядках: «Здесь обладают сверхчеловеческой способностью испачкать все, к чему только прикасаются… Даже простая доставка письма сверхобременяет нашу пыхтящую военную машину. Боже, спаси нашу страну от этих патриотов, чей военный клич: «США нужно, чтобы ими руководили с военной эффективностью». Падение Кеннеди на палубу катера положило конец военной службе: дали знать себя старые травмы.
Поздней весной 1944 года Джон лег в госпиталь и перенес мучительную операцию на позвоночнике – врачи прикрепили к спинному хребту стальную пластину. Он пробыл в постели большую часть 1944 года.
В госпитале его настигла тяжкая весть: 12 августа 1944 года погиб Джо. Еще осенью 1943 года Джо начал боевую службу в американской авиации в Англии. Он был пилотом тяжелого