Хотя Кеннеди бросал вызов Советскому Союзу, о социалистических странах в отличие от предшествующих послевоенных президентов он отозвался не как о «врагах», а использовал уклончивое выражение «те страны, которые сделались бы нашими противниками». Необычная неуклюжесть златоуста Кеннеди, свидетельствует М. Банди, говорила о том, что пришлось просеять тонны словесной руды в поисках нужного определения. У. Липпман был автором, и это выражение неизменно использовал Кеннеди все годы своего президентства. Кеннеди предложил: «Давайте никогда не будем вести переговоры из страха, но давайте никогда не бояться переговоров».
Он заверил, что будет искать сотрудничества, укреплять вооруженную мощь США, и «таким образом, мои друзья-американцы, не спрашивайте, что ваша страна сделает для вас, спрашивайте, что вы можете сделать для нее… Поведем вперед нашу возлюбленную страну, прося благословения бога и его помощи, памятуя, однако, что истинная работа бога здесь, на земле, в наших руках». При подготовке речи Кеннеди попросил дать ему подходящие цитаты из Библии – ему представили 25 страниц извлечений из библейских текстов. Он не использовал их, но очень умело перефразировал военные речи А. Линкольна.
Затем раввин Глюк благословил Джона Ф. Кеннеди на президентство. Оркестр сыграл еще раз гимн и встречный марш «Салют вождю!». 35-й президент США вступил в должность.
Избранные отправились на банкет в Белый дом. Отец и мать, шествовавшие рядом, гордились сыном и своей бережливостью. Джозеф был в пальто, которое носил 21 год назад, послом в Англии («оно даже не потребовало переделки»), а мать надела на вечерний бал то же платье, в котором в свое время представлялась королеве в качестве супруги американского посла.
В 3 часа дня открылся парад в честь нового президента. Перед трибуной прошло 32 тысячи человек, играло 40 оркестров, в шествии участвовало 275 лошадей, 22 мула, ковбой, проехало 40 платформ с различными аллегорическими сценами. Провезли на грузовике торпедный катер под номером ПТ-109, с палубы президента приветствовали посиневшие от холода боевые соратники.
Итак, президент. Надлежит обжить Белый дом. На второй день Дж. Кеннеди позвал в овальный кабинет, еще не обставленный по вкусу нового владельца, брата Эдварда и старого приятеля Поля Фая. Президент оглядел пустые стены и обратился к Полю: «Ну как, места хватит?» Фай высказал мнение, видимо, разделявшееся ими всеми: «Знаешь, у меня впечатление, что в любой момент может кто-то войти и приказать – ну-ка, вы, трое типов, убирайтесь отсюда!» Посмеялись, а Дж. Кеннеди стал осваивать новое жилище: полежал на кровати президента Линкольна, пощупал обивку мебели, выспросил у сына Рузвельта, что и где стояло при великом президенте, сокрушался по поводу паркета, исковерканного Эйзенхауэром ботинками для гольфа.
Начались деловые будни. В овальный кабинет поставили кресло-качалку. Политические противники тотчас объявили – вот символ «новых рубежей»: сидя в качалке создается впечатление движения, но движения пет. Неверно. Кеннеди коренным образом изменил распорядок работы президента. Он отменил регулярные длительные заседания кабинета и совета национальной безопасности. Заседания правительства обычно созывались по такой причине: «Наверное, нам нужно собраться, – спохватывался президент, – прошло уже несколько педель с последнего заседания». По мнению президента, министру сельского хозяйства, например, незачем терять время на выслушивание длинных рассуждений государственного секретаря о положении в Лаосе. Кеннеди предпочитал работать с небольшими группами лиц, заинтересованных в решении конкретных проблем, не очень считаясь с чинопочитанием. «Мне нужно министерство талантов», – твердил он. Это так, но не оставил и тени сомнений, что будет править сам. «Президент не заключает договоров с членами кабинета», – говорил он.
Дж. Кеннеди постановил: максимальное количество государственных деятелей получают прямой доступ к нему, и ликвидировал пост своего рода начальника штаба при президенте, кем был у Эйзенхауэра Ш. Адамс. По вопросам внешней политики и национальной безопасности связующим звеном между президентом и госдепартаментом стал М. Банди. Т. Соренсен – «перо президента», поставлял идеи и работал над речами, профессор А. Шлезингер занимался научной разработкой проблем, а «ирландская мафия» – О’Донелл, О’Брайен и Риардон выполняли различные поручения. Президент непрерывно дергал бюрократов, заполнивших вашингтонские ведомства, – работа телефонного узла Белого дома при Кеннеди возросла на 60 процентов по сравнению с периодом Эйзенхауэра. В среднем рабочий день штата Белого дома достигал 12 часов.
От ближайших советников Кеннеди требовал безусловного послушания и публичной анонимности! Он настаивал, чтобы они всегда пребывали в тени. Еще до вступления в должность Кеннеди, узнав, что Соренсена засыпали просьбами писать статьи и выступать с речами, приказал ему: «Откажите всем. Любой, занимающий пост, подобный вашему, – Шерман Адамс, Гарри Гопкинс, Хауз и все остальные – кончал в дерьме. Либо на них обрушивался конгресс, либо они обижали президента. Лучший способ избежать беды – не быть на виду». Только президент должен быть владельцем совокупного интеллектуального капитала, уникальным генератором, в сущности, коллективных идей. Вообще, философствовал журналист Р. Спивак, «президент Кеннеди прочно верит в право на несогласие. Только он приказывает вам, с чем не соглашаться».
В месяцы, предшествовавшие вступлению Кеннеди в должность, он поручил подготовить серию докладов с рекомендациями к действию по важнейшим проблемам внешней и внутренней политики. За дело посадили 29 групп ведущих ученых в области общественных наук, военных специалистов, экономистов. К 20 января 24 группы представили доклады, некоторые из них – небольшие книги. Эксперты предлагали соблазнительные пути, следуя которым Америка непременно одержит верх на всех фронтах. Для осуществления рекомендаций ученых мужей требовалось время, пока пришлось ограничиться наличными возможностями. Кеннеди не терпелось начать действовать.
Выступая на объединенном заседании конгресса 30 января 1961 года с первым ежегодным посланием о положении страны, Кеннеди выдержал его в духе сопоставления США и СССР. «Одна из ироний нашего времени в том, что методы жесткой и репрессивной системы способны создать дисциплину и возбудить рвение у служащих ей, в то время как благословения свободы очень часто обеспечивают привилегии, материализм и легкую жизнь». Он поторопился сообщить, что уже попытался посильно исправить дело, ускорив программу строительства подводных лодок, вооруженных ракетами «Поларис», расширил ракетостроение и обеспечение транспортными самолетами вооруженных сил. «Жизнь в 1961 году не будет легкой, – напыщенно заявил президент. – Желать лучшей доли, предсказывать ее и даже просить ее – бесполезно. Нас постигнут новые неудачи, прежде чем течение будет повернуто вспять. Но мы должны повернуть его вспять. Все человечество возлагает свои надежды на нас».
Президент не уточнил, что в начале 1961 года те, кого правительство США именовало «человечеством», указанные надежды возлагали на некоего агента ЦРУ.
ЗАЛИВ СВИНЕЙ
Он откликался на фамилию Бендер, тот самый сотрудник Центрального разведывательного управления США. Принадлежность к надежной фирме у вашингтонских бюрократов рождало уверенность в его сверхъестественные способности. Беда заключалась разве в том, что книги советских сатириков Ильи Ильфа и Евгения Петрова слабо известны в просвещенной республике; Если бы было по-другому, тогда принятие неким Роллером фамилии Бендер по крайней мере вызвало бы веселые ассоциации. Во всяком случае, мистер Фрэнк Бендер явился олицетворением известного литературного героя Остапа Бендера, а последовавшая история напомнила Кеннеди то, во что оп сам верил, – книги нужно читать.
Главной отличительной чертой американского Бендера было нахальство и умение ласково втирать очки. Он не знал испанского языка, не представлял положения в Латинской Америке и являлся руководителем готовившегося вторжения на Кубу. Мистер Бендер полагал, что все пойдет как по маслу. «Я ношу контрреволюцию в кармане, в моей чековой книжке», – говаривал Бендер. Фонды ЦРУ, как известно, весьма значительны. Бюрократический склероз побуждает высокопоставленных чиновников свято полагаться на бумаги. Бендер ловко погрузил самодовольное руководство ЦРУ в бумажную трясину. А. Даллес смотрел из его рук. А от руководителя ЦРУ до президента – рукой подать.
Разумеется, и ФБР не осталось в стороне. Историографы внутреннего сыска, конечно, на этот счет сочиняют буколические версии. В отеле, где свил свое гнездо Бендер, в соседнем номере оказалась-де некая женщина, брат которой работал в ФБР. Она услышала горячие дискуссии у соседа, записала их и передала запись брату, а тот начальству – Э. Гуверу п. Надо думать, слежка ФБР за соперниками – деятелями ЦРУ, была рутинной процедурой в великой «демократии».
18 ноября 1960 года А. Даллес впервые информировал Кеннеди о предстоявшем набеге. ЦРУ планировало вторжение на Кубу довольно крупными силами, в тайных лагерях Гватемалы американские инструкторы обучали бригаду из 1500 человек, оснащенную тяжелым оружием, включая танки. В отряд вошли отъявленные негодяи, бежавшие с Кубы после победы революции. Пока они готовились восстановить «демократию» в вышвырнувшей их стране, обучались владеть оружием, пьянствовали и склочничали, в Белом доме 22 января открылась серия совещаний.
Кеннеди, руководители ЦРУ, командование вооруженных сил США не задумывались над тем, боеспособна ли таинственная «бригада 2506». Они обсуждали детали операции, исходя из того, что вооруженная банда будет действовать успешно. А. Даллес и его заместитель Р. Биссел (автор программы шпионских полетов самолетов У-2 над СССР) отстаивали сумасбродный план. Они внушали, что стоит «бригаде» высадиться и вступить в боевое соприкосновение с кубинской армией, как там начнется организованный вооруженный мятеж, что откроет путь на Гавану. Местом высадки наметили Залив Свиней. Предполагалось, что, как только разбойники утвердятся на кубинской земле, США признают их «правительство» со всеми вытекающими последствиями. Одним из последних актов правительства Эйзенхауэра был разрыв дипломатических отношений с Кубой. В США заготовили «кубинский революционный совет».