Президент, озадаченный сложностью операции, рекомендовал представить дело так, будто вторжение – дело рук кубинских эмигрантов. Открытая американская поддержка исключается. И тут же с чарующей последовательностью предложил: не лучше ли провести налет с Гуантанамо, с тем чтобы в случае неудачи борцы за «демократию» могли укрыться за колючей проволокой американской военной базы. Начальники штабов пришли в ужас. «Интересно наблюдать поведение этих самых пентагоновцев, – комментировал Кеннеди. – Они рвутся положить голову президента на плаху, но отшатываются от любой идеи, которая могла бы поставить под риск Гуантанамо».
Чтобы рассеять последние сомнения, А. Даллес разъяснил: подготовка зашла далеко. «Не забудьте, что теперь перед нами стоит проблема, как распорядиться этими людьми. Если мы вызовем их из Гватемалы и ввезем в США, то они будут шляться по стране, рассказывая каждому встречному и поперечному, к чему готовились». Да, согласился Кеннеди, «нужно сбыть с рук эти 800 человек. Лучше свалить их мусором на Кубу, чем на США, тем более что они хотят попасть туда». Когда президент согласился, тогда практически все имевшие отношение к плану одобрили его: министр обороны, государственный секретарь. Единственный голос протеста раздался со стороны оробевшего сенатора Фулбрайта. На него не обратили внимания.
Постепенно президент забрал в свои руки непосредственную подготовку всей операции. Он рвался действовать, положив конец разговорам о том, что Вашингтон проводит-де «умиротворение» коммунизма на международной арене. Командир корпуса морской пехоты генерал Д. Шун на одном из воинственных сборищ в Белом доме спросил: «Господа, а вы представляете размеры Кубы?». Кеннеди с советниками молча переглянулись. Генерал положил на карту вырезанный из бумаги силуэт острова, покрывший 800 миль от Вашингтона до Чикаго. Удивились. Тогда генерал положил еще маленькую бумажку, объяснив, «таковы, господа, размеры острова Таравы, нам потребовалось три дня и 18 тысяч морской пехоты, чтобы взять остров». Ссылка на кровавую операцию 1943 года не произвела никакого впечатления. Кеннеди закусил удила.
Старому коллеге по сенату Б. Голдуотеру, забредшему в Белый дом поболтать, президент признался: «Должность– то оказалась гнусной, вшивой». Анализируя впоследствии цепь событий, приведших к провалу честолюбивое предприятие, Кеннеди сокрушался: «Если бы кто-нибудь пришел ко мне с теми или иными соображениями по поводу закона о минимальной заработной плате, я в случае необходимости без колебаний не согласился бы с ним. Но всегда как-то так получается, что начинаешь думать – военные и разведчики обладают некими скрытыми качествами, недоступными для обычных смертных». Уточняя проблему, Кеннеди подчеркивал: «Я, вероятно, ошибся, оставив Аллена Даллеса на его посту. Дело не в том, что Даллес неспособен. Напротив. Но мне не приходилось работать с ним, и я не могу понять, что он имеет в виду… Даллес – человек, овеянный легендой, а с такими чрезвычайно трудно иметь дело».
Раскаяние пришло своим чередом, а тогда, 15 апреля, восемь самолетов Б-26, вылетевших с баз в Никарагуа, нанесли удар по кубинским аэродромам. Один поврежденный бомбардировщик пошел на вынужденную посадку во Флориде. Почти одновременно в Майами приземлился еще один Б-26. Великие умы в ЦРУ возложили на его экипаж важную миссию – прокричать на весь мир, что самолет принадлежал ВВС Республики Куба. Экипажу надлежало рассказать впечатляющую историю, как ему удалось бежать, разбомбив по дороге все кубинские аэродромы. Прилет первого самолета спутал карты.
В те дни Совет Безопасности обсуждал жалобу кубинского правительства на агрессивные действия США. Кеннеди особо предупредил: тщательно проинструктировать американского представителя в Совете Безопасности. «Честность и вера в правдивость Эдлая Стивенсона, – поучал он, – являются одним из наших величайших национальных достояний. Я не хочу, чтобы это было каким-либо образом поставлено под сомнение». Э. Стивенсон по шпаргалке ЦРУ уведомил ООН, что «пилоты и другие члены экипажей, очевидно, бежали от тирании Кастро». Лживость заявления выяснилась в ближайшие часы.
На рассвете 17 апреля банды кубинских контрреволюционеров вторглись на Плайя-Хирон в Заливе Свиней. Высадка производилась от имени «кубинского революционного совета», члены которого во Флориде узнали из передачи по радио, что они руководят вторжением. Бригада вступила в боевое соприкосновение с кубинской армией и через 72 часа боя, потеряв несколько десятков убитыми, дружно подняла руки. Кубинский народ в напряженных боях одержал историческую победу!
Кеннеди ежечасно докладывали о прискорбном развитии операции. ЦРУ требовало поднять на помощь десанту самолеты с авианосца «Эссекс», подведенного на расстояние удара к Кубе. Кеннеди отдал осторожный приказ: послать с авианосца самолеты без опознавательных знаков для прикрытия налета Б-26 из Никарагуа. В спешке в Вашингтоне забыли о разнице во времени между Никарагуа и Кубой – ровно час. Бомбардировщики Б-26 появились точно на час раньше эскорта и понесли потери. Четверо американцев, входивших в их экипажи, погибли.
В Белом доме воцарился траур, а «кубинский революционный совет», запертый в заброшенной сторожке старого аэродрома в Опа-Лока, штат Флорида, неистовствовал. Вечером 18 апреля Кеннеди распорядился привезти членов «совета» в Вашингтон. А. Шлезингер, участвовавший в деликатной миссии, рассказывал: по прилете в Майами «знаменитый Бендер встретил нас и с бросавшейся в глаза скрытностью усадил в автомобиль. Мы немного проехали, затем пересели в другой автомобиль. Мы начали чувствовать себя героями детективного фильма». Наконец посланцы президента достигли сторожки в Опа-Лока, где под охраной военной полиции бесновались кубинские контрреволюционеры. Наскоро успокоив членов несостоявшегося правительства, Шлезингер привез их в Белый дом.
В похоронной атмосфере президент выразил глубокое соболезнование по поводу неудачи. Он сказал, что «борьба против коммунизма идет на многих фронтах». США должны считаться с положением дел во всем мире. «Однако, – подчеркнул Кеннеди, – как ни трагично случившееся, никто не может поставить под сомнение наше обязательство видеть Кубу свободной!» Он также заверил, что американские эсминцы с приказом открывать ответный огонь патрулируют в Заливе Свиней и готовы поднять на борт спасающихся вплавь. Аудиенция окончилась. Контрреволюционеры отправились переживать случившееся, президент с супругой отбыли на обед в греческое посольство. Банкротство не изменило привычек Кеннеди – после обеда он выкурил свои обычные две сигары, не больше.
Оставалось немногое, что можно было сделать. Информационное агентство США начало круглосуточные передачи на Латинскую Америку, выступив с «объяснениями». Но дело заключалось в том, как писал официальный историограф ЮСИА, что поражение в Заливе Свиней «случилось всего через пять дней после того, как СССР послал первого человека в космос… Требовалось больше, чем слова, но и слова могли помочь». По крайней мере, президент утешился: что– то делалось…
Почему Кеннеди не отдал приказа о прямой поддержке бригады? Он соразмерил цели с наличными силами США – наследие Эйзенхауэра, – доктрина «массированного возмездия» завела далеко. В тот момент, пишет А. Шлезингер, «американская армия имела 14 дивизий, из которых только 11 боеспособных. Из этих 11 лишь 3 дислоцировались в США. Через несколько недель после вступления в должность Кеннеди ужаснулся, узнав, что отправка 10 тысяч солдат в Азию истощит стратегические резервы, и практически он останется ни с чем, если возникнут чрезвычайные обстоятельства в других районах. Более того, США даже не могли провести вторжение на Кубу после Залива Свиней, не взяв войска из различных районов земного шара, тем самым пригласив коммунистов к наступлению на других фронтах». В дни американской авантюры на Плайя-Хирон Советский Союз сурово предостерег Соединенные Штаты.
Фиаско привело Кеннеди в крайнее бешенство, объясняясь на жаргоне лейтенанта флота, он не сдерживал языка. Кто-то в его окружении заикнулся, что, не поддержав бандитов, США теряют престиж. «Какой престиж? – почти истерически закричал Джон. – Что, речь идет о тени силы или о сущности силы? Мы будем укреплять сущность силы. Разумеется, пару недель нам будут давать пинки в зад, но это не должно повлиять на выполнение главной задачи». Он напомнил: во время событий в районе Суэцкого канала осенью 1956 года Англия потерпела поражение, неудачи преследуют Францию в Алжире. Но мощь Англии или Франции – 6—7 процентов мощи Запада, тогда как США составляют 70 процентов его мощи. «Мы не можем позволить ни болезни Суэца, ни болезни Алжира. Если мы допустим, что Куба овладеет нашей политикой, отравит ее, понесет ущерб весь Запад».
Престарелый Джозеф твердил сыну: «Куба – самый лучший урок для начала правления», но Кеннеди остро переживал позорные последствия. Он сгоряча заявил: «Передам-ка проклятую должность Линдону». Поразмыслив, понаблюдав за политическими истеричками, взывавшими о мщении, президент более спокойно произнес: «Меня поражает, почему эти люди хотят моего провала. Они не понимают, что, если я не преуспею, другого президента вообще не будет». Роберт как мог утешал старшего брата: «Как они могли поступить так с тобой, эти чернобородые коммунисты?» Не совсем понятно, чего хотел министр юстиции – чтобы защитники острова братались с интервентами?
Личный урок, извлеченный Кеннеди из авантюры, – не полагаться на советников. «Всемогущий боже, – твердил он, – какой букет советников мы унаследовали! Возможно ли, чтобы человек, исполнив обязанности президента, оставил после себя таких людей?». 22 апреля президент поручил Р. Кеннеди и отставному генералу М. Тейлору изучить постановку дела в американской разведке и возможности США вести противопартизанские боевые действия. Вскоре М. Тейлор был возвращен на действительную службу и назначен председателем комитета начальников штабов. А. Даллеса через несколько месяцев уволили в отставку. Вместе с ним из ЦРУ ушли ряд лиц, включая великолепного Бендера.