Кеннеди отправил в ФРГ своего особо уполномоченного генерала Клея. В конце сентября 1961 года генерал заявил в Западном Берлине, что политический реализм требует «примириться» с существованием двух германских государств. На этой базе возможно вести переговоры с социалистическими странами. Горестные протесты Бонна Кеннеди оставил без внимания.
Публично президент встал в позу. 25 сентября 1961 года Дж. Кеннеди явился в ООН и произнес трескучую речь. Аргументации по поводу защитных мер, принятых ГДР, явно недоставало, президент попытался компенсировать нехватку, продемонстрировав эрудицию. В этой связи, заявил он, «нельзя не вспомнить приказа царя в «Борисе Годунове» Пушкина:
…Взять меры сей же час, Чтоб… Россия оградилась заставами; чтоб ни одна душа не перешла за эту грань: чтоб заяц не прибежал… к нам, чтоб ворон не прилетел…».
Декламацией стихов А. С. Пушкина в приличном переводе дело и кончилось – в 1961 году Кеннеди действовал, осознав ограниченные возможности США. Хотя их арсеналы ломились от ядерных бомб, а бомбардировщики с термоядерным оружием на борту круглосуточно висели над всеми континентами, способность начать всеобщую войну не предотвратила цепи поражений Вашингтона.
Не удалось провести контрнаступления в духовной области. В 1961 году в СССР был опубликован проект, а затем принята Программа КПСС. А. Гарриман с обостренным интересом к идеологии предложил выступить с «демократическим контрзаявлением». Кеннеди подхватил идею. Специально отобранной штурмовой идеологической группе он заявил, что не заинтересован в еще одном повторении банальностей «холодной войны», а нужно показать – будущее за капитализмом. «Одна из целей документа, – записывал Шлезингер слова Кеннеди, – уничтожить концепцию неизбежности прихода коммунизма. Главная задача – дать положительное описание мира, который мы стремимся построить».
Отдать ценные указания убежденным в тишине президентского кабинета труда не составило. Документ, однако, так и не был написан. Шлезингер отговаривался недостатком времени: «Текучка заела». Поскольку не представилось возможным дать убедительный ответ, президент в тесном кругу отчаянно ругался. Вердикт о колорите его выражений могут вынести разве специалисты политической порнографии и сквернословия.
Президент, хотя и распускался, понимал, что ругань никогда дел не делала. На международной арене в 1961 году США терпели поражение за поражением, а в вашингтонских ведомствах кипела работа. Президент двигал разработку общего правительственного курса, который, как он надеялся, даст возможность Америке в конечном счете возобладать. Теоретическая доктрина «гибкого реагирования» обрастала плотью. Американские руководители, претворявшие ее в жизнь с безумным рвением алхимиков, памятовали напутствие президента: «Внутренняя политика может привести нас к поражению, внешняя – к смерти».
Очередному журналисту, который осенью 1961 года признался, что хочет написать книгу о первом годе президентства, Кеннеди озлобленно ответил: «Кто захочет читать книгу о катастрофах?».
Собственно, почему США тогда потерпели цепь поражений? Не потому, что кто-то взял их за глотку, а потому, что Вашингтон попытался хватить через край, недостаточными средствами достичь крупных целей. Иными словами, была предана забвению старая аксиома: политика – искусство возможного. То был личный кризис честолюбивого руководства, а руководство объявило его национальным кризисом. Чтобы обратить в свою веру инакомыслящих, представлялось необходимым изменить психологический климат страны. К тому клонились усилия Дж. Кеннеди уже с конца 50-х годов.
Американский государствовед Р. Ровери с обычным блеском констатировал: «Ныне президент Кеннеди пытается встретить вызов, который видят, пожалуй, только он и его ближайшие соратники». Непросвещенная страна такового не усматривала. Если так, заключил молодой президент, просветим ее и поднимем на ноги.
Теоретические экскурсы слабо зажигали американцев, ничтожное большинство на выборах, которое никак нельзя было истолковать «как мандат народа», скорее вызвало к жизни использование до отказа традиционных политических инструментов. Нужно было донести до сознания каждого и всякого опасности, преследовавшие президента.
В мае и июле 1961 года Кеннеди сумрачно предложил американцам готовиться к худшему. «Следует, – гремел президент с экранов телевизоров, – наметить и подобрать места в существующих зданиях – государственных и частных, где устроить на случай нападения убежища, снабдить их запасами продовольствия, воды, медикаментов и всем потребным, чтобы выжить…» Эффект получился потрясающий и даже страшный. Строительные фирмы, почувствовавшие приближение волнующего момента – ободрать как липку своих ближних, искренне разделили тревогу президента. Они организовали широкий показ фильмов ужасов об атомном нападении на Соединенные Штаты, смертельно запугав зрителей.
Состоятельные люди бросились закапываться в землю. Один из руководителей местной обороны в штате Калифорния призвал сограждан вооружиться, чтобы отразить натиск пришельцев из других штатов, которые попытаются укрыться в Калифорнии. В Лас-Вегасе, штат Невада, руководители местной обороны предложили ополчению штата быть начеку – отбить вторжение из штата Калифорния. Сохранивший здравый смысл юморист комментировал: «В гражданской обороне наш президент тверд: не можешь добраться до русского, довольствуйся американцем».
Паника нарастала. Министерство обороны, исходя из того, что спасение в ядерной войне – дело рук спасающихся, и следуя прославленным принципам американского индивидуализма, заключило: пусть каждая семья сама позаботится о семейном убежище. Министерство подготовило вдохновенную брошюру с этим и подобными спасительными советами, намереваясь разослать ее всем без исключения американцам. Текст предварительно представили на одобрение Белого дома. Его обитателей глубоко потряс откровенный подход к делу пентагоновских литераторов: «Открытие рынка семейных убежищ, – сообщалось в брошюре, – очень полезно и соответствует принципам, придерживаясь которых система свободного предпринимательства справляется с изменяющимися условиями нашей жизни». Гелбрейт, просмотревший по поручению президента брошюру, доложил: «Сочинение, в котором ставится цель спасти лучших, списав со счетов избравших вас, меня не привлекает. Оскорбительно, больше того – неслыханно, пропагандировать: некая семья, купившая кабину на крейсере, отправляется спасаться в море. Считанные трудящиеся могут отплыть на крейсере».
Кеннеди приуныл, президенту всего народа поступать так не к лицу. Первосвященники Белого дома стали держать совет. Нашли, что население деморализовано. Припомнили призыв священника Л. Макюза, прогремевший на всю Америку: владелец убежища имеет моральное право отражать натиск своих соседей «любыми средствами, необходимыми для эффективного предотвращения проникновения в убежище». Коль церковь так смотрит на дело, мрачно заключил Р. Кеннеди, «тогда проблемы нет – поставим по преподобному отцу Макюзу с автоматом у входа в каждое убежище».
Президент распорядился: переписать брошюру, подчеркнув, что программа обеспечения убежищами будет государственной, не рассылать ее по домам, а держать в почтовых отделениях достаточное количество экземпляров для желающих. В соответствующие законы были включены ассигнования на постройку убежищ.
Паника дала козыри в руки правых организаций – разве не мы всегда говорили: война у порога? А осмотрительные уже задумывались: уж не готовится ли Вашингтон к превентивной войне, прячет народ под землю, чтобы развязать руки. Неожиданно раздался голос прошлого. Объявился священник, отец Кофлин, тот самый радиопоп, который в 30-х годах доставил столько хлопот Ф. Рузвельту. В то время фашистские симпатии Кофлина были общеизвестны. Со времен второй мировой войны он помалкивал. Теперь оп нашел, что администрация Кеннеди «работает лучше, чем можно было ожидать. Возможно, президент Кеннеди, его советники наделали ошибок, но от них никто не избавлен. Они великолепно работают в труднейших условиях». Опозорил! Поцелуй Иуды!
Кеннеди принялся очищать затуманившийся либеральный лик администрации. Осенью 1961 года, объезжая отдаленные места западного побережья страны, он разъяснял: «В США есть две группы экстремистов – правые и левые. Любопытно, что они очень напоминают друг друга. Каждая группа верит, что есть лишь две альтернативы: умиротворение или война, самоубийство или капитуляция, унижение или гибель, красный или мертвый». Главная опасность справа, и поэтому «в век, когда стычка может мгновенно вызвать ужасающие грибовидные облака, великая держава не доказывает своей твердости, вверяя часовым задачу выявления намерений другой стороны» (речь перед университетской аудиторией в городе Сиэтле).
Есть люди, развивал тезис Кеннеди в Лос-Анджелесе, которые «с подозрением относятся к своим соседям и к своим руководителям. Они жаждут склониться перед «человеком на коне», ибо не доверяют народу. Они находят измену в наших церквах, в наших высших судах, в наших программах очищения воды. Они ассоциируют демократическую партию с государством всеобщего благосостояния, это государство – с социализмом, а социализм – с коммунизмом. Пусть наш патриотизм проявляется в доверии друг к другу, а не в крестовых походах подозрений… Ибо такие люди, не желая усмотреть опасности извне, ищут опасность внутри».
Эквилибристика поступков и слов президента вызвала основательное недоумение, по крайней мере, у части американской интеллигенции. Не совсем было ясно, к чему клонил Дж. Кеннеди. Как, например, понять: «Либерализм и консерватизм, – поучал он, – являются категориями 30-х годов, и они больше неприменимы… Беда консерваторов в том, что они в подавляющей части мыслят наивно. Что до либералов, то их мышление посложнее, однако их функция должна заключаться в выдвижении новых идей, а таковых нет». Или: «Мы должны просто примириться с тем фактом, что в ядерный век абсолютные решения невозможны».