ь, что даже дворцовые слуги скрытно потешаются над его низким происхождением.
«Я сделаю ему такой подарок, за который он будет благодарен мне до конца жизни, — решил Фотий. — Я подарю ему царскую родословную».
Стражники, крепкие неграмотные парни, смотрели удивленно, когда Фотий чертил на песке буквы и смеялся при этом. Что может быть смешного в буквах?
Они не догадывались, что Фотий готовит возвышение Василия в глазах истории, а заодно и свое возвращение в столицу.
Сначала он выдумал имя отца. Написал в ряд имена членов семьи Василия: Василий, Евдокия, Константин, Лев, Александр, Стефан. Взял первые буквы из этих имен, и получилось слово: ВЕКЛАС.
На старинном папирусе знаками, какими пользовались древние писцы, он написал историю об армянском царе Тиридате.
О том, как четыреста, лет назад родственники этого царя, Артабан и Клиен, явились в Византию и поселились в Македонии. То были мужи отважные, борцы за христианскую веру. Через 350 лет их потомок Веклас женился на знатной матроне, которая тоже была царского рода — от самого Константина Великого.
На последней странице Фотий написал пророчество.
Сын Векласа, Василий, соединит кровь двух великих царских родов, будет знаменитейшим царем и славой своей затмит всех государей мира.
Фотий еще раз, улыбаясь, прочитал свое сочинение.
Через неделю прибыл посланец от Феофана, близкого друга. Феофан заведовал императорской библиотекой и посылал Фотию книги. Вместе с прочтенными книгами Фотий приложил и свое сочинение, а в середину вставил письмо библиотекарю.
Все произошло как Фотий и рассчитывал.
Феофан удивился незнакомой книге, стал ее листать, нашел письмо, прочитал и тоже улыбнулся забавному умыслу. Книгу эту он поставил вместе с другими.
Однажды он заманил полуграмотного императора Василия в библиотеку и показал самое ценное сокровище среди книг.
— Даже халиф несколько раз уговаривал продать этот свиток за большие деньги.
— Если халиф уговаривал, значит, тут что-то путное есть. Почитай-ка мне страницу-другую.
Библиотекарь сделал растерянное лицо.
— Книгу эту многие пытались разобрать, но знаний их было недостаточно. Лишь двое: Константин Философ да окаянный Фотий — смогли бы ее прочесть.
Василий удивился.
— Что же это за сокровище, которое халиф мечтает купить, а у нас прочесть никто не может?
В тот же день император приказал вернуть Фотия из ссылки и доставить его во дворец.
Фотий прибыл во дворец под стражей.
Как и было положено, он поклонился императору до пола и поцеловал багряный его сапожок, шитый золотом.
Василий сунул ему древнюю книгу.
— Читай, посмотрим твою ученость.
Фотий робко взял книгу, открыл ее, с удивлением смотрел на императора.
— Эта книга такая древняя, что прочесть ее будет непросто.
Медленно, словно разбирал он слова с трудом, Фотий принялся читать собственное сочинение.
Император сначала хмурился. Ему было непонятно, что интересного в жизни далеких потомков армянского царя.
Но, когда Фотий назвал несколько македонских селений в окрестностях Адрианополя, Василий оживился.
Наконец Фотий перевернул последнюю страницу.
— Имя того мужа будет Веклас. А с букв, из которых состоит его имя, начнутся имена его сына, и жены сына, и детей сына.
— Постой! — Император стал перебирать по пальцам имена своих близких родственников: Евдокия, Константин, Лев… — Подходит! — удивился он. — Читай же скорей, что там дальше.
— Дальше совсем немного, государь. Лишь говорится, что сын Векласа, Василий, соединивший кровь двух великих царских родов, сам будет великим царем…
— Так это же обо мне!
Василий даже вскочил с трона.
— Обо мне эта книга! Не зря я думал, что выполняю божью волю. И рода я не простого… Ну-ка прочти еще раз конец.
Фотий, изображая волнение, снова прочитал последние строки.
— Так вот почему эту книгу мечтал купить халиф! И она стояла без внимания, пылилась в библиотеке! Да ее во всех храмах надо прочесть, чтобы все знали, какого я великого рода! — Василий посмотрел на Фотия. — Сейчас же садись переписывать эту книгу понятными буквами, да покрупней, чтобы я мог прочитать. Стражу твою я гоню прочь, снова считай себя свободным. Будешь жить во дворце и… — Василий мгновение помолчал, подумал, потом решительно произнес: — И назначаю тебя воспитателем своего наследника. А старик Игнатий как-нибудь это стерпит.
Так Фотий снова вернулся в столицу.
И даже сам Игнатий был бессилен теперь.
Книги, которые патриарх собирался сжечь, Фотий забрал во дворец. Учеников своих он сохранил в столице. Мало того, они снова могли продолжать занятия.
Как злобился Игнатий, как ненавидел он возвращенного из ссылки Фотия!
Однажды библиотекарь Феофан проговорился другу своему Григорию из Сиракуз о тайне древней рукописи. Через несколько дней Григорий заболел и решил, что болезнь его оттого, что разделил он секрет великого обмана. На исповеди перед смертью Григорий рассказал об обмане священнику.
Священник, ошеломленный дерзостью Фотия, немедленно пошел к патриарху. Он знал, что разглашать тайну исповеди запрещено, но тайна эта была так ужасна!
Патриарх выслушал донос.
Казалось, судьба Фотия снова была у него в руках.
Но что он мог сделать: пойти к императору и сказать, что история с царским его происхождением — сказка, обман, сочиненный Фотием?
Такая правда императору была не нужна.
Пришлось Игнатию наказать собственного друга, священника, пришедшего с доносом. За разглашение тайны исповеди священник был лишен сана и выслан.
Уже в соседних землях, у болгар, чехов и поляков, читали славянские книги.
Но пошли на Мефодия в Рим кляузные письма. Писал архиепископ зальцбургский, писал любимый друг Святополка Вихинг, писал и сам князь под диктовку любимого друга.
Мефодия обвиняли во многих грехах. Мало того, что нарушил он запрет Иоанна, проповедует по-славянски, он еще и не божескому учению учит — не смирению перед властью, а гордости еретической. Требовали Мефодия немедленно отозвать, от церковных и книжных дел отстранить.
Обвинения были серьезными. Папа Иоанн решил разобраться сам. Он вызвал Мефодия в Рим.
Вихинг и князь пировали в замке.
Мефодий в своем доме укладывал книги, в последний раз наставлял близких учеников — Климента и Горазда.
— Надо думать наперед обо всем… — Он взглянул на Климента. — Если я не вернусь из Рима, ты, Климент, возьмешь Наума и Ангелария и уйдешь в болгарскую землю. Болгарский царь примет вас с любовью. Он не раз приглашал меня. А ты, Горазд, ты морав, и тебя я прошу не покидать свой народ.
— Не пройдет и полугода, как ты снова будешь здесь, — с уверенностью ответил Горазд. — Папа Иоанн разберется и примет нашу сторону.
— Я в этом не уверен, — удрученно вздохнул Мефодий.
В замке за пиршественным столом тоже говорили о будущем.
— Вот это письмо, о котором вчера мы беседовали, князь. — Вихинг развернул письмо к папе Иоанну. — Тебе осталось лишь поставить на нем личную печать, чтобы папа уверился, что писал именно ты.
— Все написал так, как мы говорили? — недоверчиво переспросил Святополк. — Я и мои слуги не желаем слушать варварскую славянскую службу, а хотим латинскую. Мефодий опасен стране, и я прошу папу поставить архиепископом достойнейшего Вихинга. От себя ты там ничего не придумал?
— Нет надобности от себя придумывать, князь. Написанного здесь и так достаточно, чтобы через год именем Мефодий называли только бродячих собак.
— Наконец-то удалится он из наших земель. По рукам сковал своей суровостью, — в который уже раз принялся жаловаться Святополк. — Вчера говорит: «Плохо живешь, князь. И не скажет о тебе доброго слова народ на твоей могиле». Посмотрим, кто кому могилу выроет раньше.
В Рим смертные враги — Вихинг и Мефодий ехали вместе.
Готовился Мефодий предстать перед суровым судом.
Вихинг заранее радовался победе.
Но все произошло иначе.
На юге Италии стояло сарацинское войско, грозило Риму. И лишь византийский флот мог отвести опасность. Папа Иоанн умолял императора Василия и вновь избранного патриархом Фотия спасти Рим от поругания.
Как же запрещать славянский язык, если Василий сам из Македонии, а Фотий — друг Мефодия.
И хотя папа Иоанн год назад строго запретил учить славян на родном языке, сейчас он же и отменил этот запрет.
Теперь суровое письмо Иоанн написал князю Святополку.
Просил Святополк сделать Вихинга епископом, и папа согласился. Но сказал в письме: «Мы повелеваем, чтобы Вихинг во всем слушался Мефодия».
Просил князь молебнов на латыни, папа так и ответил: «Мы повелеваем, чтобы для тебя служились молебны на латинском языке».
А для всего народа — на родном, потому что славянский язык для «истинного учения нисколько не служит препятствием».
Так написал в письме своем папа Иоанн, запечатал письмо и вручил Мефодию, чтобы тот сам передал его князю.
Торопил коней на обратной дороге Мефодий. Он ехал один: Вихинг неожиданно отправился на день раньше.
Хотелось Мефодию петь счастливые песни — с врагами было покончено.
И хотя исполнилось ему уже 60 лет, чувствовал, что сил у него было много.
У ворот Велеграда Мефодию попался немецкий священник. Неожиданно священник погрозил ему кулаком.
— Дожидаются там твоего возвращения!
«Зелья какого-нибудь хлебнул, что ли?» — подумал о нем удивленный Мефодий.
Он вошел в свой дом и увидел понуро сидящих учеников.
— Что случилось? Несчастье с кем-нибудь? — спросил Мефодий. Радостное настроение еще не пропало, он с трудом удерживал улыбку.
— После тех вестей, что привез Вихинг, хуже несчастья уже быть не может, — отозвался Климент. — Лучше вовсе не жить, чем подчиниться Вихингу.
— Зачем подчиняться? Вихинг должен во всем слушаться меня. Так приказал папа Иоанн.