В Стокгольме денег едва хватило на то, чтобы напополам с многодетным рабочим-металлургом арендовать старенькую ферму в пригородном районе Йоханнесдаль (в настоящее время – муниципальный округ Худдинге), и не претендовать ни на что большее в период кризиса и обнищания. Самое поразительное, что, даже в состоянии крайнего эмоционального и финансового упадка, еще до переезда в Швецию, Эммануил сделал один за другим чертежи нескольких изобретений – например, разработал усовершенствованные барометр и манометр, изобрел приспособление для точной дозировки жидкостей. Права была Андриетта, говоря об изобретательной натуре супруга: «Он любил фантазировать, даже лежа на диване».
Тем временем Роберт, Людвиг и Альфред остались в Петербурге, где на плечи взрослых сыновей Нобеля-старшего легло необычайно ответственное поручение – осуществить ликвидацию семейного предприятия. В те сложные для всех Нобелей годы, пожалуй, только Людвиг, несмотря на хронически слабые легкие и затяжные ангины даже в летние месяцы, более или менее чувствовал себя счастливым – а именно счастливым семьянином. За месяц до отъезда родителей (отец и мать не покидали Россию как раз по причине ожидания рождения внука), в июне 1859 года, у Людвига с Вильгельминой родился крепкий и здоровый первенец Эммануил, получивший имя в честь славного деда.
Мине, узнавшей радость материнства и заботу супруга, захочется иметь еще детей, и даже прогрессирующий туберкулез не помешает ей благополучно выносить еще двух здоровых младенцев – в 1862-м она родит мальчика Карла, а в 1866-м девочку Анну. Людвиг Нобель, с юности рассудительный, серьезный и справедливый, оптимистически считал, что их род в будущем принесет миру и человечеству много блага, и желал стать отцом большого семейства. После ранней смерти Мины от второго брака с Эдлой Констанцией (Константиновной) Коллин (1848–1921) у Людвига будет еще семеро детей, не считая умерших после родов.
Тем же летом 1859 года произошло еще одно событие, во многом определившее дальнейшую судьбу двух других братьев – Роберта и Альфреда. В сущности, речь идет об истории банальной и старой, как мир: оба брата влюбились в один и тот же «гений чистой красоты», которую звали Паулина Леннгрен. Ей было 19 лет, она была дочерью богатого фабриканта из Гельсингфорса Карла Леннгрена и, как многие тамошние девушки из состоятельных семей, время от времени приезжала в Петербург, чтобы побродить по его модным магазинам и портнихам.
Соперничество в любви, вне сомнения, внесло напряжение в отношения между братьями. Но Роберт, видимо, счел, что младшему брату жениться пока рановато, а вот ему в самый раз, и решил, что для завоевания сердца любимой женщины поистине все средства хороши. Мы не знаем и уже никогда не узнаем, что творилось в сердце юной Паулины в те дни. Принимая деликатные ухаживания обоих братьев, она находилась на распутье, не отдавая внешне предпочтения ни одному из них и действуя в соответствии со стихотворением Козьмы Пруткова о доблестных студиозусах Вагнере и Кохе – «мне нравятся очень обои».
Как бы то ни было, переломный момент в этой истории произошел в ночь на 29 августа, когда Роберт просидел до четырех утра за письмом Паулине. Произошло это после того, как ему стало известно, что Альфред накануне попросил девушку о встрече для «серьезного разговора», который он назначил на вторник, 30 августа. Нетрудно догадаться, о чем именно должен был быть этот разговор. В письме Роберт писал, что Альфред – не единственный, кто претендует на ее руку и сердце, что в его груди тоже бьется сердце честного викинга, и потому во время предстоящего разговора ей следует сказать, что она совершила ошибку, давая ему ложную надежду. Затем, по мнению Роберта, ей следовало заявить следующее: «Я должна была сразу сказать, что люблю вашего брата или кого-то другого, но меня так запугали разговорами о вашем тяжелом нраве и меланхолии, подрывающей ваше здоровье, что я не решилась сказать вам правду…»
Дальше, по его мнению, Паулина должна была при объяснении с Альфредом говорить следующее:
«…Я не хочу стать на всю оставшуюся жизнь несчастной жертвой, не имея возможности сделать вас счастливым».
«…Я никогда не испытывала к вам ни малейшей любви, и вы не можете на нее рассчитывать, поскольку мы не симпатизируем друг другу…»
«…Еще до знакомства с вами я любила Роберта и знала и знаю, что он тоже меня любит…. Поскольку Провидение спасло нас от того, чтобы стать несчастными, я хотела бы дать вам, господин Альфред, добрый совет… как можно скорее жениться на красивой девушке с веселым нравом, например на Лоттен. Я уверена, что она сделает вас счастливым…»
Судя по всему, объяснение произошло. В начале сентября Роберт заручился согласием отца Паулины на их брак и сообщил об этом Андриетте. Паулине он рекомендовал не рассказывать о сватовстве Альфреду, а «держаться с ним как можно холоднее; это лучший способ привести его в чувство». Кто знает – может быть, если бы Паулина тогда остановила выбор на Альфреде, вся его жизнь сложилась бы по-другому и он бы умер не в одиночестве, а в окружении преданной жены и детей. И тогда в его жизни не было бы многих событий, о которых пойдет речь в этой книге дальше, а у человечества не было бы Нобелевской премии. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения.
Остается добавить, что Альфред сохранит дружеские отношения с Паулиной на многие годы, и ее письма не раз будут служить ему поддержкой в трудные минуты. А что было бы, если бы она в эти минуты была рядом с ним как спутница жизни?
Ликвидация некогда прославленного машиностроительного предприятия «Нобель и сыновья» была подписана именно Людвигом 3 октября 1859 года.
Усилия Альфреда в переговорах о получении кредитного займа у инвесторов в Париже и Лондоне не увенчались успехом. Еще задолго до закрытия фирмы, обивая пороги европейских банкиров, он то и дело слышал плохо скрытые насмешки: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».
Роберту, в будущем достойному управленцу и партнеру, хотя и обладающему по натуре склонностью к спекуляциям, в год ликвидации было поручено заниматься, как мы бы сегодня сказали на языке бизнеса, клиентской базой. Разными способами снижать градус недоверия к честному имени отца и прогоревшему (пожар на самом деле случился перед банкротством) семейному делу; вести переговоры и осуществлять разного рода выплаты по прежним обязательствам. Бухгалтерии и разного рода бумаг было достаточно, и для Роберта эта волокитная процедура, как и вытирание слез уволенным сотрудникам, стало университетом жизни перед началом золотоносного и судьбоносного периода работы в Баку[33].
Людвиг, обладая аналитическим складом ума и неподдельным интересом к социальным вопросам, понимая проблемы слаборазвитой в промышленном отношении России, опубликовал в «Журнале для акционеров» ряд статей, среди коих «О медленности развития механической промышленности в России», размышления на тему «Несколько соображений о современном положении российской промышленности». Искренне сочувствуя своей второй родине, он призывал обратить внимание на насущные проблемы – начиная от создания технических школ до принятия мер по изменению промышленной политики на самом высоком государственном уровне. Предлагал строить механические заводы, не зависящие от госзаказов, кардинально менять таможенные правила и снижать непомерные пошлины на импорт из-за границы станков и оборудования.
Другой, на его взгляд, острой проблемой российского машиностроения была нехватка квалифицированной рабочей силы. Немцы и шведы приезжали и занимали места согласно своим специальностям, ввиду чего русских в этих областях было «не видать». Даже то, что крестьяне «выше подмастерья не могут подняться», не мешало предоставить им возможность получения элементарного образования в школах, расположенных вблизи их будущей работы – фабрик и заводов. Разумные, логичные аргументы и предложения Людвига Нобеля, безусловно, основывались на отрицательном опыте их семейной фирмы. Ключевая идея заключалась в том, что в будущем все машиностроение должно перейти в частные руки, а влияние государства ограничиться ролью кредитора – справедливый вывод, если учесть обращение государства с компанией «Нобель и сыновья» после окончания Крымской войны.
Роберт и Альфред активно, по-братски поддерживали Людвига в его стремлении построить на развалинах предыдущего предприятия новое – фабрику, завод или фирму. С более прочным и надежным фундаментом (исходя из опыта, полученного во взаимодействии с отцом и правительством). С привлекательным для инвесторов, для частных и государственных компаний ассортиментом производства – в первую очередь машин и оборудования для нужд крупной гражданской промышленности по всей России.
Репутации Людвига и его личных связей в деловых кругах Петербурга было достаточно, чтобы 1 октября 1862 года арендовать помещение механической мастерской на Выборгской стороне, расположенной напротив их прежнего завода, по адресу набережная Большой Невки, 15. Стартового капитала в 5000 рублей (примерно пять миллионов рублей сегодня) хватило на помещение, в котором были компактно размещены литейная и монтажная мастерские, механический цех и старый док для ремонта небольших судов.
Мина вот-вот должна была родить второго сына Карла, и Людвиг принял решение перевезти семью поближе к новому месту, где ему в первое время работы пришлось бы дневать и ночевать, экспериментируя над моделями и запуская всю цепочку процессов. Он приобрел одноэтажный деревянный дом, довольно большой, в двести квадратных метров, куда перевез с другого берега Невы беременную Мину с трехлетним Эммануилом.
Спустя две недели после подписания договора, 13 октября 1862 года, Людвиг пишет Роберту, сидящему в те дни на чемоданах перед отъездом в Швецию, где он пожелал пройти обучение пивоварению и заняться «полезным делом». «Я надеюсь, вам будет приятно услышать, что я разделался с нашим старым заводом