– Ты так уверена, что все согласятся?
Куин повернулась к нему.
– Уверенность – первый шаг к тому, чтобы добиться желаемого. Скажем так: я надеюсь, Лейла и Сиб согласятся, что гораздо удобнее и разумнее снять на несколько месяцев дом, чем жить в гостинице. Особенно с учетом того, что после явления Слизняка мы с Лейлой не горим желанием пользоваться обеденной залой.
– У вас нет мебели.
– На то существуют блошиные рынки. Все необходимое там найдется. Послушай, Кэл, я жила не в таких условиях – и ничего. Но дело не только в этом. Так или иначе я связана с этой историей, с городом. И не смогу просто повернуться и уйти.
Кэлу очень хотелось, чтобы она смогла, однако он понимал – легче и проще ему от этого не станет.
– Ладно, но давай условимся, здесь и сейчас: если ты передумаешь, просто уезжай, без всяких объяснений.
– Договорились. Теперь по поводу аренды. Во сколько нам обойдется дом?
– Вы платите за коммунальные услуги – отопление, электричество, телефон, кабельное телевидение.
– Естественно. И?
– Все.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не буду брать с тебя арендную плату. Ведь ты здесь – по крайней мере, отчасти – из-за меня. Моей семьи, моих друзей, моего города. И я не собираюсь на этом зарабатывать.
– Ты порядочный человек, да, Калеб?
– В основном.
– А я заработаю, – оптимистично заявила Куин, – на книге, которую собираюсь написать.
– Если мы переживем июль и ты напишешь книгу, это будет заслуженной наградой.
– Условия довольно жесткие, но мы, похоже, договорились. – Она шагнула к нему, протягивая руку.
Кэл сжал ее ладонь, потом другой рукой обхватил затылок. В глазах Куин мелькнуло удивление, но она не стала сопротивляться, послушно потянулась к нему.
Он не торопился: медленное сближение тел, прикосновение губ, сплетение языков. Никакого взрыва страсти, как тогда, на поляне. Никакого внезапного, почти болезненного вожделения. Просто медленный, постепенный переход от любопытства к наслаждению и желанию, от которого кружилась голова и тепло разливалось по жилам. Такое ощущение, что внутри все притихло, и Куин услышала низкий звук, рождавшийся у нее в горле, когда губы Кэла крепче прижались к ее губам.
Кэл чувствовал, как ее сопротивление ослабевает, ладонь становится мягкой и податливой. Накопившееся за весь день напряжение куда-то исчезло, и осталось лишь это мгновение, тихое и бесконечное.
Ощущение покоя не исчезло и после того, как они оторвались друг от друга. Куин открыла глаза.
– Теперь это только ты и я.
– Да. – Кэл провел пальцами по ее шее. – Только мы с тобой.
– Хочу предупредить, что у меня есть правило: никаких романтических или сексуальных отношений с теми, кто имеет отношение к истории, которую я расследую. Просто для того, чтобы обеспечить прочный тыл.
– Пожалуй, разумно.
– Я разумный человек. Но в данном случае собираюсь отменить это правило.
– И правильно сделаешь, – улыбнулся Кэл.
– Какая самоуверенность. Но в сочетании с порядочностью это мне даже нравится. К сожалению, пора возвращаться в гостиницу. Много… всякого разного. Нужно кое-что сделать, прежде чем переселяться сюда.
– Конечно. Я подожду.
Не выпуская руки Куин, он выключил свет и повел ее за собой к выходу.
11
Кэл послал матери дюжину роз – розовых. Ей нравилось получать эти традиционные цветы в День святого Валентина, и Кэл знал, что отец всегда выбирает красные. А если бы и не знал, то Эми Йост из цветочного магазина напомнила бы, как делала это каждый год.
– Твой папа на прошлой неделе заказал дюжину красных, с доставкой сегодня, а еще герань в горшке для бабушки и специальные букеты для ваших сестер.
– Вот подлиза, – сказал Кэл, зная, что Эми в ответ ойкнет и захихикает. – А как насчет дюжины желтых для моей бабушки? Только в вазе, Эми. Не хочу, чтобы она с ними возилась.
– Очень мило. Адрес Эсси у меня есть; ты только подпиши открытку.
Кэл выбрал открытку из автомата, подумал несколько секунд, потом написал: «Розы желтые, сердца красные. От лучшего друга, с Днем святого Валентина».
Банальность, конечно, но бабушке понравится.
Доставая бумажник, чтобы расплатиться, он заметил за стеклянными дверцами холодильной витрины красно-белые тюльпаны.
– Какие… интересные.
– Правда, милые? Смотрю на них и вспоминаю весну. Если хочешь, заменим ими розы. Я могу…
– Нет, нет. Хотя… Я возьму еще и дюжину тюльпанов. Тоже доставка в вазе, Эми.
– Конечно. – На ее круглом улыбающемся лице отразилось любопытство и предвкушение свежей сплетни. – Кому «валентинка», Кэл?
– Скорее, подарок на новоселье. – Ему не удавалось придумать причину, чтобы не посылать Куин цветы. Женщины любят цветы, размышлял он, заполняя бланк доставки. Сегодня День святого Валентина, и Куин переезжает в дом на Хай-стрит. В конце концов, это ведь не обручальное кольцо и не свадебная лента.
Просто красивый жест.
– Куин Блэк. – Эми сморщила лоб, прочитав имя на бланке. – Мэг Стенли встретила ее вчера на блошином рынке вместе с подругой из Нью-Йорка. По словам Мэг, они накупили кучу всяких вещей. Слышала, ты с ней встречаешься.
– Нет, мы не… – Интересно, а как обстоят дела на самом деле? В любом случае этой темы лучше не касаться. – Сколько с меня, Эми?
Пряча кредитку, он вышел из магазина и поежился от холода. Несмотря на яркие, похожие на полосатую карамель тюльпаны, мать-природа как-то не торопилась с весной. С неба падал противный снег с дождем, превращая дороги и тротуары в настоящий каток.
По давней привычке Кэл рассчитал дорогу от боулинг-центра до цветочного магазина так, чтобы прийти к открытию, точно к десяти часам. Это был самый надежный способ избежать толпы посетителей, которые до последней минуты тянули с заказами ко Дню святого Валентина.
Кажется, зря волновался. Пока он покупал розы и – повинуясь внезапному порыву – тюльпаны, в магазин не зашел ни один клиент. Более того, на скользкой улице не было ни пешеходов, ни машин, которые должны были осторожно пробираться к цветочному магазину.
– Странно. – Голос гулко разнесся по пустой улице, перекрывая шелестящий звук скользящего по асфальту мокрого снега. Даже в самую плохую погоду во время прогулок по городу ему попадались люди. Сунув руки без перчаток в карманы, он выругал себя за то, что не нарушил традицию и не сел за руль.
– Сегодня рабы привычек отморозят себе задницы, – пробормотал Кэл. Ему хотелось поскорее оказаться в своем кабинете, согреться чашкой кофе – даже если пурга усилится и придется отменять праздничный вечер с танцами. Сядь он за руль этой чертовой машины, был бы уже там.
Задумавшись, Кэл поднял голову и посмотрел в сторону центра. Светофор на площади не горел.
Электричество отключилось – вот в чем дело. Кэл ускорил шаг. Он знал, что Билл Тернер должен включить резервный генератор, но ему нужно быть в клубе. Школа не работает, и это значит, что дети потянутся в зал видеоигр.
Шелест, издаваемый мокрым снегом, усилился, вызывая ассоциации с топотом ног гигантских насекомых. Не обращая внимания на скользкий тротуар, Кэл перешел на бег, и тут до него наконец дошло.
Почему на площади и вдоль тротуаров нет автомобилей? Куда подевались все машины?
Он остановился, и свист метели смолк. В наступившей тишине Кэл слышал лишь гулкие удары своего сердца, словно кто-то бил кулаком по листу железа.
Женщина стояла так близко, что можно было протянуть руку и коснуться ее, но Кэл понимал, что рука пройдет сквозь нее, как сквозь воду.
Длинные темно-русые волосы распущены – как тогда, в лесу рядом с хижиной, когда она несла ведра с водой. Когда пела о зеленом луге с ромашками. Но тело в длинном сером платье было прямым и стройным.
В голове Кэла мелькнула странная мысль: если уж суждено повстречать привидение, то хотя бы не беременное.
Женщина улыбнулась, как бы отвечая на его мысли.
– Я для тебя не страх, а надежда. Для тебя и тех, к кому ты принадлежишь. Твое спасение, Калеб Хоукинс, в прошлом, настоящем и будущем.
– Кто ты? Энн?
– Я то, что было до тебя. А ты сам – порождение любви. Знай, что тебя любили задолго до появления на свет.
– Одной любви недостаточно.
– Нет, но это скала, на которой держится все остальное. Ты сам убедишься. Время пришло, Калеб. Оно должно было прийти.
– Время для чего?
– Покончить с этим. Семь раз по три. Смерть или жизнь. Он сдерживает, защищает. Без его непрерывной борьбы, его жертвы, его отваги все это… – она развела руками, – все это было бы уничтожено. Теперь твой черед.
– Скажи, что мне делать, черт возьми.
– Если бы я могла. Если бы я могла пощадить тебя. – Ее рука поднялась, потом снова безвольно опустилась. – Впереди борьба, жертва и огромное мужество. А еще вера. И любовь. Мужество, вера, любовь – именно они так долго сдерживают его, не позволяют забрать этот город и всех, кто в нем живет. Теперь твой черед.
– Но мы не знаем как. Мы пытались.
– Время пришло, – повторила она. – Зло стало сильнее, но ты тоже. Все мы стали сильнее. Используй то, что тебе дано, возьми то, что оно породило, но чем не могло владеть. Ты должен победить.
– Тебе легко говорить. Ты мертва.
– Но ты жив. И они. Помни об этом.
Фигура стала растворяться в воздухе, и Кэл в отчаянии протянул руку.
– Черт, подожди. Подожди. Кто ты?
– Я принадлежу тебе, – ответила она. – Тебе, но в то же время всегда принадлежала и буду принадлежать ему.
Женщина исчезла, и снова послышался шелест поземки. Мимо проезжали машины – на площади загорелся зеленый сигнал светофора.
– Не самое подходящее место для мечтаний, – обогнав его, Мэг Стэнли подмигнула и толкнула дверь «Ма Пантри».
– Да уж, – пробормотал Кэл. – Не самое подходящее.
Он снова двинулся в сторону центра, затем свернул на Хай-стрит.
На подъездной дорожке стояла машина Куин, а все окна дома были освещены – вероятно, чтобы поднять настроение. Кэл постучал, услышал приглушенный голос и вошел.